И мы продолжили совещание снова.
Уже без сестры Шлезингер.
Наше решение поместить, если будет мешать переговорам, нашу Ответственную Секретаршу – под стражу, было принято тоже – заранее. А её в курс дела мы не посвящали.
Но к счастью, такая женщина в нашем Совете оказалась лишь одна. Остальные всегда – за взвешенные и разумные решения! А не за авантюрные, или волюнтаристские.
Так что я взяла на себя смелость принять заранее кое-какие конкретные меры. Впрочем, полностью соответствующие выработанному и согласованному с остальными членами Совета, решению!
Потому что мы и правда – не хотим, чтоб среди невинных, невольно оказавшихся у вас в заложниках, были ещё жертвы. Хотя, должна отметить, что разговор с нами с позиции силы – не способствует нормализации обстановки проведения наших переговоров. И без того достаточно… Сложных. И напряжённых.
– Я понимаю вашу позицию, сестра Фоссетт. – Андрей чуть кивнул, – Демонстрация силы с моей стороны была нужна лишь затем, чтоб вы, уважаемые члены Совета, поняли: я привык исполнять то, что обещал. И если мы с вами придём к разумному, – он тоже подчеркнул тоном это слово, – и взаимовыгодному соглашению, я первым буду ратовать за то, чтоб все возможные вопросы и разногласия решать сугубо мирным путём.
С помощью переговоров. Жертвы среди невиновных мне тоже – ни к чему!
– Хорошо. В этом наши позиции совпадают. – сестра Фоссетт тоже чуть кивнула, – А сейчас могу лишь повторить: столь… э-э… неадекватных женщин в составе нашего Совета больше нет. И впредь мы все будем с уважением относиться к вам. И вашим, как вы выразились, союзницам. Единомышленницам. И пусть мы и не можем разделить их и вашу позицию, и убеждения, но мы не сомневаемся, что разумный и, вот именно – взаимовыгодный компромисс, возможен даже между нами! Мы, Совет, как никто другой, понимаем, что сложившаяся в последние годы ситуация – критична! Ну, или близка к ней.
Поскольку вы абсолютно правы: доставшаяся нам в наследие техника – не вечна!
И нужно эту ситуацию – менять. Принимая уже – кардинальные решения!
«…сползла так, что оказалась уже и на коленях!
Причём, что мне было особенно интересно – из ануса практически не вытекло крови! Уж и не знаю: то ли контакт сфинктера с отшлифованной поверхностью кола очень плотный, то ли – это вазелин создал герметизирующую – как бы прокладку!
К этому моменту я как раз закончил с ужином. Встаю, подхожу к так и ругающейся на своём крюке Лизочке:
– Довольно. – она на секунду заткнулась, но потом, поняв, что всё-таки добилась своей цели – а именно: разозлить меня, продолжила, словно с новой силой! Куда и хрипота делась! Даже словечки и выражения какие-то новые придумала. Или вспомнила.
Говорю:
– Я человек спокойный. Ну, относительно. Но твоё однообразное верещание действует на слух. И нервы. Так что выбирай: если сейчас просто не заткнёшься, и не втянешь свой поганый язык туда, где солнце не светило, я просто заткну твою слюнявую пасть кляпом! И ты не сможешь даже рвать тем, что сожрала сдуру. И просто задохнёшься в собственной блевотине! Такие случаи в криминальной практике уже случались! (Это правда: я сам смотрел документальный фильм о работе и делах ФБР.)
Ну а если всё же останешься жива, денька эдак через два, когда освободится колышек, – показываю себе за спину, где Надечка просела уже до коленопреклонённого состояния, – я уж постараюсь поэкспериментировать с твоей задницей! Мускулистой и тренированной. Я остриё сделаю потупее. И вазелину нанесу поменьше. Чтоб процесс, так сказать, происходил медленнее. Гораздо медленнее! Прочувствуешь – по-полной!
Выбирай!
Смотрю – не пропали втуне мои увещевания. Заткнулась. Глаза злые-презлые, но замолкла. Только моргает, да губы кусает.
А умная. Ну, или – хитрая. Понимает, что если насажу её на кол – спасения уже не будет! А так – есть хоть минимальный, как она думает, шанс, попытаться меня… Обмануть! И – выжить, сбежав.
Наивно, конечно. Но – мне главное – что заткнулась. А то и правда – надоела.
Я киваю, и констатирую:
– А умная. Или хотя бы – реалистка. То есть – догнала, что я-то слов на ветер не бросаю!
Подхожу снова к осевшей, словно мешок с гнилой картошкой, Надечке.
Куда делся весь её запал! И боевой настрой. И «гордость».
Теперь это – жалкое, истерзанное муками душевными и физическими, существо, которое может думать и мечтать только об одном: чтоб побыстрее окончились её мучения! И слетевшая из Валгаллы (Ну, или с Небес – это в зависимости от того, кто во что верит!) смерть забрала её на бесшумных мягких крыльях из этого страшного места…
Сдалась девушка. Наплевала на свои убеждения и принципы!
Да, наблюдаем чудовищное падение нравов, и презрение к традициям и Духу наших несгибаемых – без дураков! – предков. Например, вот Зоя Космодемьянская – не сдалась! До конца сохраняла человеческий облик!
И гордость!
А-а, ну верно! Сейчас же ни у кого нет ничего Святого! И даже Идеи, ради которой стоило бы страдать и умереть, типа – патриотизма – нет.
И все, кто предпочитают всё своё свободное время играться в гаджеты и айфоны – не люди, а – так.
Плесень.
На поверхности планеты.
Жалкая, беспринципная, и трусливая плесень. Без своего характера, без собственных мыслей и принципов. Глотающая, словно жвачку, и истину в последней инстанции, ту лапшу, что им преподносит сволочной брехливый интернет. И соцсети.
Потребители.
Подношу снова к носу моей Надечки пузырёк с нашатырным спиртом. Она начинает мычать, и пытается голову – убрать. Но глаза так и не открывает.
Отхожу. Выбираю плеть с семью хвостами: я знаю, что она бьёт больнее всего.
Кидаю взгляд на Лизочку: та искусала губы до крови, но – помалкивает. Только глазами меня сверлит. Словно меня и правда – можно взором – убить!..
Дурочка наивная.
Если б это было возможно – меня бы уже пятнадцать раз не было в живых!
Начинаю я с Надечкиной спины. Когда ударил в первый раз – она аж дёрнулась вся: расслабилась, видать, там, осев, как она наивно думает, «до конца»!
Ну так я из тебя это заблуждение быстро выбью!..
Вот и начала она снова – стонать, выть, и подвскрикивать – на полный голос уже и сил нет, да и, похоже, больно ей, когда громко кричит! И теперь – не извивается!..
Сам процесс хлестания теперь уже у меня особого интереса и смака не вызывает: ну работа – и работа! Правда, выполнить её, как и всё остальное, что делаю, стараюсь – добросовестно! И прекращаю только тогда, когда и спина, и живот и бока моего солнышка покрыты равномерным слоем покрасневшей и посиневшей кожи, сквозь которую сочится кровь. А немного её выступило: видать, всё вытекло туда – в полость живота!
Но когда остановился, обнаружил, что, оказывается, снова потеряла сознание моя нанизанная. И сейчас даже не помогает мой пузырёк с нашатырём: на совесть отключилась подопытная дама. Пузырёк убираю, пульс проверяю. Нитевидный, очень частый, но однозначно – есть. Ну и хорошо. Я пока посижу, отдохну.
Как ни странно, новых комментариев со стороны висящей Лизочки не слышу. Подхожу. Обвисла моя «боксёрша» на своём крюке, да так, что наручники глубоко впились в кожу запястий, и тело расслаблено, и головка свесилась вниз.
Поднимаю за волосы её головку. Оттягиваю пальцем веко.
Нет, не симулирует обморок – похоже, действительно, слишком уж впечатлительная. Прямо как герой Олега Даля в фильме «Вариант Омега». Где его, чтоб расколоть, заставили наблюдать, как пытают какого-то постороннего узника концлагеря…
Ладно. Пусть повисит.
Присаживаюсь за стол. Чай? Не хочу пока. Ну, тогда – записать. Вот и предаюсь эпистолярным изыскам. Вспоминаю заодно, что ещё никому из моих подопытных-подопечных я не давал – в рот.
А потому что – банально боюсь!
А вдруг какая-нибудь принципиальная идиотка всё же – наберётся смелости (Или – злости!), словит адреналин, и – откусит моё драгоценное хозяйство!
[left]Нет, методика, как обезопаситься – конечно, есть. Мне про неё рассказывали старые зэки. Ну как – старые – ещё те, кто сидели в Сталинских лагерях! Тогда порядки там были всё-таки другие. А мне, можно сказать, повезло: когда пришёл на работу, молодым специалистом, один такой, пенсионного возраста, ещё сохранился в той конторе, куда распределили. Так вот он и рассказал, в числе многого другого интересного, что отлавливали они кошек. Связывали лапы. А в рот заталкивали печёную горячую
