Иван остановился, засмотрелся на девушку. Как она грациозно кидала палку псу. По-женски, из-за спины доставая палку перед броском, теряя всю потенциальную энергию на замахе. Так могут только женщины кидать.
Но это было мило. Изящно. Грациозно. И девичья фигура… Богиня! Иван помотал головой, усмехнулся своим мыслям. После переезда в этот шахтёрский город между рек, окружённый горами, не общался с девушками. Денег мало. Квартира съёмная. И уже хотелось серьёзных отношений. Вот даже с этой юной блондинкой с волосами до пояса. Посмотрел на часы. Вздохнул.
-- Размечтался. Слюни подбери. Ещё пять минут – опоздаешь на смену. «Вертолёт» тебе пропеллер вставит для ускорения.
Вздохнул. Снял крышку с кружки, выпил остатки кофе. Посмотрел на девушку. На уровне груди помахал ей. Заметит – не заметит? Заметила. Прелестная незнакомка заметила. Широко улыбнулась, помахала рукой с кривой палкой.
-- До завтра, дитя прелестное! Завтра увидимся! Будь только на месте. Завтра мне во вторую смену, а утром я познакомлюсь с тобой!
Иван под впечатлением блондинки в белом широким шагом пошёл на остановку. Настроение было приподнятое. Он молчал и улыбался. Даже привычные шуточки его не трогали. Товарищи по работе даже окликнули его, когда он не отвечал на вопросы.
-- Эй, паря, ты не заболел часом-то? – похлопал его по плечу «Хитрый».
-- А? – очнулся Иван. – А. Нет, всё хорошо. Что ты говорил, я прослушал.
-- Вижу, что прослушал. – вступил «Вертолёт». – Спускайся на землю. Сейчас под землю уйдём, а там рот откроешь – и в моём бюджете дыра.
-- Какая дыра – снова не понял Иван, он не мог отделаться от наваждения прелестницы.
-- Такая дыра. На похороны тебе скидывайся, и меня премии лишат за несчастный случай в подразделении. А у меня ипотека и кредит. Плюс вакансия образуется. Когда мне ещё ГПРа найдут. Так, что хватит считать ворон, собрался – вперёд! Понял?
-- Понял. Понял. – Иван снова улыбался своим мыслям.
-- Или в карты выиграл или влюбился. – предположил кто-то из соседнего звена.
-- Не-а! – кто-то продолжил. – когда в карты выигрывают, то самодовольно улыбаются, мол, облапошил лопухов за столом, а этот – слишком романтично. Влюбился. По уши!
-- Скоро на свадьбе погуляем! – хохотнули рядом.
Иван молчал. Перед глазами стояла изящная фигурка, которая махала ему изогнутой палкой в виде буквы «Г», как бы говоря «до скорого свидания».
Зашли в клеть. Иван посмотрел на ясное синее небо, вздохнул, зачем-то задержал дыхание как перед прыжком в воду. Клеть пошла вниз…
Когда пошли к своим местам, кто-то отметил:
-- О! Ё! А что тут?
Большая корзина с ШСС-1 (шахтный самоспасатель) стояла там, где не было на прошлой смене.
-- А это умная башка в Москве решила убрать с участков. У каждого же свой есть!
-- А, ну, да! Зачем они шахтёрам! – кто поддержал разговор. – А то, что он может помяться, пломба покраснеет – это москвичам «фиолетово». Главное – режим экономии!
-- Засунуть бы в зад мешок для дыхания, да надуть этим «экономистам»! – плюнул кто-то в темноте.
-- Каждое предприятие создаётся лишь для извлечения прибыли. Всё остальное – вторично и побочно!
Иван слушал краем уха. Он ждал завтрашней встречи…
И снова лента конвейера. И снова уголь падает, и снова застревает. Всё как всегда.
Часа через два Иван почувствовал, как что-то его ударило. Не просто, а как ударной волной, но взрыва он не услышал. Уши резко заложило. Пошла пыль, заволакивая окружающее пространство. Свет моргнул, стал тусклым, продолжая гаснуть. Лента конвейера, остановилась. С первой всё ещё продолжал сыпаться уголь. Вдалеке было слышно, как произошёл обвал.
Иван запаниковал. Потом взял себя в руки. Оттёр пот со лба. Луч фонаря тусклым светом выхватил коробку горного телефона. Быстро к нему. Набирает «3-33».
-- Алло! Диспетчер! Взрыв. Обвал породы. Не знаю точно где, но вниз к проходческому участку. Нет, не ранен. Понял. Идти к стволовому.
Иван вжался в техническую нишу, там стояли редуктора. Рванул крышку ШСС-1, две скобы в стороны, выдернуть чеку старался меньше дышать. Загубник в рот, ухватить зубами, отдельный зажим на нос, очки на глаза, выдох в загубник, дыхательный мешок надулся. Ремень трёт шею, за воротник его. Между телом и самоспасателем прокладку матерчатую, резинку на донышко, тесьму вокруг пояса сзади. На выход, как сказал диспетчер.
«Так, мужик! Без паники! Дыши не часто. Паника съедает кислород! Спокойно. ШСС эффективно работает 60 минут. При нагрузке, топать-то в гору – 40 минут. Так? Так. Я успею. Я-то успею, а мужики?! А, звено! Они-то не успеют!»
Снова пот прошиб. Уже началась паника. Идти на помощь товарищам или идти на подъём? Куда?! Там завал! Они целы? Йошкин кот!
Только вышел из ниши, как сзади, из темноты, со стороны завала, раздался крик или стон:
-- Люся! Люся, как же ты без меня!!!
Иван пошёл на голос, передумал, вернулся, крутя головой, пытаясь найти корзину с ШСС-1. Если кто-то говорит, значит, у него нет самоспасателя. Да, ёлки-палки! Была же вот здесь. Или чуть дальше? Где?!!
Нашёл. Нормально. Схватил один и понёс в темноту. Пыль стояла непроницаемой стеной, очки мешали смотреть, сужая поле зрения. Луч фонаря тонул в стене пыли.
Иван спотыкался о куски породы, что откатились от завала. Голос шёл слева.
Стон. Иван туда, постоянно спотыкаясь о камни. Светит вниз, идёт уже полуприсяде. Мелькнул огонёк. Вот ты где.
Лежит шахтёр, по пояс придавленный, рядом лежит пробитый самоспасатель, каска скатилась, болтается рядом с плечом. Иван рванул второй самоспасатель. Раздвинул рот, загнал загубник, зажим – прищепку на нос, чеку в сторону.
Задышал, задвигался, пытается открыть глаза. Очки в руку. Тот нацепил, каску подобрал. Пытается выбраться из-под завала.
Иван осветил лицо ему. Шаповалов, он же «Шпала», шахтёр лет пятидесяти, слесарь с горнопроходческого участка. Мужик с юмором. Всегда любил пошутить и не обижался над шутками в свой адрес.
Мычит, показывает в сторону ног. Иван посмотрел, попытался дёрнуть не сильно. Потом оставил затею. Хоть Шпала и крутится на месте, но, вдруг, позвоночник у него того… поломан, Иван тогда просто убьёт его.
До своего рабочего места пятнадцать метров. Там лопаты. Штыковая и подборочная. Что такое пятнадцать метров в нормальной обстановке? Тьфу! А после взрыва, когда тебя мотает, мутит, спереди «рюкзак» в три килограмма, мешок, который, то надуется, то сдуется, пыль кругом. Ни видно ни черта! На ощупь, вытянув руки. Под ногами камни! Мама, роди меня обратно! И какого чёрта лысого, Иван, ты в карты играл?!! Сидел бы сейчас в Москве, собирал бы с арендаторов квартир деньги, и в ус бы не дул!
Господи! Помоги вырваться из этого ада! Всё! Исправлюсь!
А чего исправляться-то? Второй голос из глубины сознания. Куришь мало, выпиваешь умеренно, в карты не играешь, женский пол стороной обходишь. Кандидат в монахи.
Девушки!!! И в памяти всплывает девушка в белом… И машет она, машет! В памяти резко всплыла рука с палкой в форме буквы «Г»! Как коса! Вот и не верь после этого в приметы! «До скорой встречи!»
Иван ещё больше вспотел. Так, спокойно! Паника ест кислород. Вот и стык. Вот здесь была лопата. Ага, одна, вторая. Бредёт назад уже более уверенно.
А из головы не выходит уже не сама девушка, а рука её с изогнутой палкой. Неужели с «костлявой» повстречался!!! И примета сработала? Они же не на ровном место рождаются! И пудель! У булгаковского Воланда трость была с головой пуделя!!! Смерть навстречу!
Доковылял до Шпалы, тот смотрел на Ивана и мычал.
При использовании самоспасателя особо не покопаешь, не для этого он предназначен, но и бросить Иван не мог. Он не знал как его товарищи за завалом, разобрать его он не мог. Иван начал раскидывать землю вокруг Шпалы. Повезло, что порода была мелкая, рыхлая. Пыль мешала. Главное, чтобы ещё не разрубить Шаповалова штыковой лопатой. Тот лежит, снял каску с фонарём, держит, светит на себя, чтобы Ивану было сподручнее спасать его.
Одна нога была очищена, а со второй было сложнее, там была твёрдая порода, скальник, уголь, большой кусок породы придавил, раздавил бедро. Штанина была порвана и мокрая. Иван, как мог, пытался свалить камень. Не получалось. Ему не хватало упора, да, и амуниция спасательная мешалась.
Шпала вынул загубник и заорал в темноту:
-- Старик Шубин! Помоги!
Вставил загубник и кивнул Ивану. Тот снова вставил лопату и попытался сдвинуть каменюку. И камень пошёл в сторону отваливаться. Как будто точно старик Шубин пришёл на помощь.
Иван смотрел на Шпалу. Потом схватил его под мышки, и, пятясь задом, пошёл на выход. Тащил по земле. В глазах темнело, кровь пульсировала в голове, в горле, глаза вылазили из орбит.
Он дотащил до своего рабочего места, попятился, выронил тело, обмяк, сел, завалился на бок, рот открылся, загубник вывалился изо рта, слетела каска, ударился головой о камень, наступила темнота. Полная. Абсолютная чернота.
В голове только и успело пронестись:
-- Всё. Конец. Как жалко. Я такой молодой! Мама!
Последний образ, что мелькнул в голове – мама. Та самая, когда они с отцом улетали в Сочи, она присела рядом с Иваном, и поцеловала его, а потом захлопнулась дверь. Он стоял перед этой дверь и плакал. Мама и папа ушли. Бросили его… Он долго плакал в коридоре, в надежде, что дверь откроется, и они вернутся. И тётя долго не могла вернуть его в комнату.
И как в кино снова закрывается дверь, отсекая его от жизни.
Воздух!!! Свежая струя воздуха льётся в лёгкие! Свет режет глаза. Выедает как пыль. Больно.
Иван застонал. Больно – жив. У мёртвых ничего не болит. Закашлялся, повернув голову в сторону, сплевывая тягучую слюну.
-- Очнулся. – голос Шпалы.
-- М-м-м! – лишь промычал Иван.
[justify]-- Лежи, лежи, спаситель! – Шпала похлопал