Через пятнадцать минут поднялись проверяющие.
-- Ну, что нашли? – хмуро поинтересовался капитан у старшего досмотровой группы.
-- Ничего не нашли, – весело ответил он. – Я же сразу говорил, что зря время потеряем, – обращаясь к своим спутникам. – Спускаемся к катерам и снова ждём в засаде.
Досмотровая группа сошла с судна. Последним был старший. Протянул руку капитану:
-- Извини, Егорыч, за беспокойство. До свиданья!
-- И вам не болеть!
Егорыч пожал руку. В этот момент Иван заметил, что из одной ладони в другую перекочевали купюры. Краешек было видно. Старший быстро сунул руку в карман, помахал и ловко спрыгнул вниз.
Подождали, когда проверяющие уйдут за косу.
Капитан прикурил новую папиросу, посмотрел тяжёлым взглядом в глаза Ивану:
-- Почему не сдал? Внизу были без меня. Почему не донёс?
-- А зачем? – Иван недоумённо пожал плечами. – Мы с вами одна команда. Вы меня приняли. Есть общий знакомый. Да и идти мне некуда.
-- Некуда идти, – вкрадчивым шёпотом произнёс Егорыч. – Некуда ему идти!
Срываясь на крик, выплюнул папиросу за борт, схватил Ивана за воротник и приподнял над палубой немного.
-- Говори! От кого прячешься?! От закона или людей? Или ты этот… алиментщик?! Детей «настрогал», а сам - в Сибирь?
Потом немного успокоился, опустил на палубу Ивана.
-- Нет. Не думаю, что от алиментов скачешь зайцем. «Комок» такого бы не отправил ко мне. Сразу бы за борт. Он знает. Так от кого бегаешь? Только честно!
-- От людей, – признался Иван.
-- Расскажи.
-- Вам лучше не знать, капитан. Лучше не знать. Это моя ноша.
-- Его ноша, – усмехнулся Егорыч, прикуривая новую папиросу. – Сказал бы, что твой крест. А тут ноша. Скажи, что правит миром?
-- Деньги, секс! Или секс и деньги! Не знаю, что первично, – Иван чётко выпалил.
-- Фрейда начитался. Тьфу на него! – Егорыч выплюнул длинную, желтую от никотина слюну в Енисей. – Ты хочешь сказать, что сибиряки с казахами в сорок первом за секс и деньги отбросили немца от Москвы? Или Егоров с Кантарией за деньги Знамя Победы над Рейхстагом подняли? А, может, сибирские пацаны в Грозном в новогоднею ночь умирали тоже за секс? Дурак ты, как и твой Фрейд.
Перехватив недоумённый взгляд Ивана, пояснил:
-- Дочка у меня на психолога училась. Тоже поначалу квакала, что Фрейд прав. Но жизнь всё по местам расставила. Эх, – тяжело вздохнул, затянулся, – лучше бы Фрейд был прав. Воруй и занимайся сексом. Вот и вся жизнь. Как у животных. Ладно. Отходим. Потом поговорим.
-- Вопрос можно? – спросил Иван.
-- «Можно козу на возу» и «Машку за ляжку тоже можно», а на флоте «прошу разрешения», – буркнул капитан.
-- Прошу разрешения задать вопрос.
-- Валяй, – махнул Егорыч.
-- Старший вас предупредил о засаде?
-- Не твоего ума дела, но так и быть, отвечу. Да. Он меня предупредил. До нас несколько судов прошло, и никто не позвонил, по рации не шепнул, что впереди нас ждут. Вот и пришлось груз сбросить раньше. Обычно в порту разгрузки. Вот и верь после этого людям.
Пришли через несколько часов в грузовой порт Красноярска. На берегу уже ждал судовладелец.
Здоровый мужик, под метр восемьдесят, лет шестидесяти, пышущий здоровьем, улыбается во весь рот, полный фарфоровых зубов. На шее золотая цепь толщиной в большой палец. Большие швейцарские часы в золотом корпусе. Такие не у каждого хорошего коммерсанта в Москве увидишь, отметил про себя Иван.
Дорогой костюм от Армани сидел на нём, как влитой. Дорогие туфли. И перстень на руке, крупный изумруд в обрамлении россыпи бриллиантов. Безвкусно, но было видно, что очень дорого.
Он легко взобрался на палубу. Поздоровались. Капитан представил Ивана.
-- Виктор Иванович, – представился судовладелец. – А это, что у тебя с руками?
Кисти у Ивана были частично ещё замотаны бинтами и лейкопластырем.
-- Когда шли на Север, груз чуть не сбросило от ветра. Вот он и спас, – хмуро произнёс капитан.
-- Молодец! – Виктор Иванович хлопнул Ивана по плечу.
Рука тяжёлая, чуть присел от неожиданности.
-- Значит, обкатался парень с тобой, Егорыч? – обращаясь уже к капитану.
-- Разберемся! – хмур капитан.
-- Ты его береги! Где я тебе в разгар навигации моториста найду? Этого ты случайно нашёл. Мотористов больше нет. Зимой можно найти, а сейчас – нет.
Хозяин и капитан зашли в рубку. Там бегло просмотрели судовой журнал. Хозяин развернул ежедневник и что-то читал. Потом капитан достал деньги, передал ему пачку.
Через час хозяин ушел, пожелав удачи Ивану. Ещё через час судно встало под разгрузку того малого груза, что доставили из Дудинки.
Вечером, заперев все двери, капитан позвал Ивана.
-- Поедем со мной. Поможешь отвезти гостинцы.
Рядом с КПП порта стояла старая машина. Егорыч открыл багажник, там лежал один из мешков, который сгрузили под Атаманово неизвестным.
Перехватив удивленный взгляд, пояснил:
-- Я им второй комплект ключей дал, чтобы они мне забросили. Садись, поехали.
Иван впервые был в Красноярске и крутил головой, обозревая улицы. Переехали через мост, приехали в район новостроек, спальный район. Иван запомнил адрес.
Первый этаж. Пыхтя, вдвоём - капитан и моторист, подняли мешок на первый этаж. Егорыч своим ключом открыл дверь. Были слышны голоса, работал телевизор.
Вышла молодая женщина в фартуке, полотенцем вытирала руки. Густые русые волосы схвачены в хвост. На пол-лица огромные голубые глаза. Большие печальные глаза с множеством мелких морщин вокруг.
-- О, папа! А мы тебя завтра ждали! Опять на сутки раньше управился?
-- К вам спешил. Как дела?
Женщина подставила щеку, Егорыч, внешне суровый, чмокнул нежно дочь в щеку.
-- А вы кто? – это уже к Ивану.
-- Моторист у меня новый.
-- Иван, – представился.
-- Анна.
Из комнаты раздался детский возглас:
-- Деда приехал!!!
-- Иду, иду, – засуетился Егорыч.
Иван пошёл следом. В инвалидном кресле у стола, на котором стоял видавший виды компьютер, но с большим монитором, сидела девочка лет семи. Ручки её были скручены болезнью. Маленькие ручки были вывернуты к подмышкам. Ножки, тоже маленькие, были изуродованы болезнью.
Блондинка. Огромные, от матери, глаза небесного цвета на пол-лица светились от радости свидания с дедом.
На носу у девочки на тонкой резинке был нос, как у Буратино, из плотной бумаги. Заострённый, со смятым кончиком.
Дед подбежал к внучке. Аккуратно снял бумажный нос, обнял и долго не отпускал. Девочка, как могла, скрюченными ручками обняла деда за шею.
Ивану стало неловко. Не по себе. Вышел из комнаты.
Он хотел уже обуться тихо и выйти из квартиры, но его перехватила Анна:
-- Вы куда?
-- Да, это… Пойду я. Капитан просил помочь донести… Всё. Пойду. Подожду на улице. Покурю.
-- Никуда я вас не опущу. Сейчас будем кушать. Почти всё готово. Знаю я отца в рейсах. Всё гонит и гонит. И сам не питается нормально, и другим не даёт. И даже ничего слушать не хочу. Вон там ванна – мойте руки. Потом за стол.
Ивану было страшно неудобно. Как-то стыдно. И одновременно ему не хотелось никуда уходить. Вообще. Никогда. Его манили эти печальные глаза и запах этой женщины. Запах всей квартиры. Домашний уют.
Он сел на краешек стула на кухне. Женщина очень быстро перемещалась на небольшой кухне, казалось, что в руках у неё всё горит. Иван поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на неё. Сидеть и смотреть на Анну.
-- Откуда вы, Иван? – не отрываясь от плиты, спросила Анна.
-- Из Москвы.
-- Ух ты! – Она быстро бросила через плечо удивлённый взгляд. – И что вас сюда привело?
-- Так сложились обстоятельства. – Иван пожал плечами.
Пауза затягивалась.
-- Извините за некрасивый вопрос… -- начал Иван.
-- Вы о дочке? – Анна не оборачивалась.
-- Да.
-- ДЦП. Врачи ещё в роддоме предлагали отказаться от неё. Я не отказалась. И папа, и мама меня поддержали. По всем законам медицины она не должна была дожить до трёх лет. А вот уже ей почти восемь. Живём, боремся. Надеемся на лучшее. Каждый день – это подвиг для неё. В ней столько жизни, такая тяга у жизни, что не я е поддерживаю, а она меня.
-- А нос? Бумажный… Вы простите.
-- Она же ребёнок. Ей общаться надо. А так… Ну, в центре реабилитации, на прогулках редко с кем. От нас же шарахаются как от прокажённых. Пальчики плохо работают. Вот так она текст на компьютере набирает. Переписывается с ребятишками. У неё много виртуальных друзей. Сначала карандашом во рту набирала, но прикус быстро портиться начал. Дед и придумал. И глаза не сильно портятся.
У Ивана перехватило горло от нахлынувших слёз. Он с трудом проглотил этот комок. Сделал вид, что нос зачесался, смахнул слёзы, которые сами выступили в уголках глаз. Ему стало жарко. Оттянул ворот грязной футболки вниз. Анна заметила большие уродливые шрамы на кистях.
-- Ой! Это откуда у вас? Как будто вас пытали.
Она подошла и взяла его руки, поворачивая, рассматривая рубцы.
Ивана как будто током ударило. Стало ещё жарче. Он жадно вблизи рассматривал Анну. Каждую чёрточку лица, изгиб шеи. Щёки, уши запылали у него, как у подростка. Вдыхал её запах.
-- Так отчего такие шрамы? – ещё раз спросила Анна и посмотрела в упор.
Сухость в горле. Ивану захотелось утонуть, раствориться в глазах этой молодой женщины.
[justify]-- Да… Случайно… Почти прошло, – сквозь пустыню в горле сумел