Военный турист.
-- Понял. Не дурак, больше вопросов не задаю.
-- Так вот, в Китае, оказывается, мелкое воровство – не есть преступление.
-- А это как?
-- А это типа учат, мол, не разевай своё хлебало. Тоже, типа как учат. И местная милиция тоже на это смотрит сквозь пальцы. Мы строим коммунизм, и личное имущество есть анахронизм!
-- Почти как у нас в армии. Не воруют, не пизд…т, а проёбыва…т.
-- Именно. Но, наши цыгане оказались на высоте. Поняли мальчишку, деньги вернули, проявили заботу.
-- Ладно, потащили!
И потащили! Потащили! Народ прибывал из отпуска и включался в работу. Те, кто пытался отлынивать, быстро ставили в строй в качестве тягловой силы. И плевать, что сержант или из солдат. Все работают. Вон и новый старшина Сашка Карабинский («Карабин») тоже тащит. Весело. С шутками, присказками и сказками, матами, подгоняя и подтрунивая друг над другом.
-- Не думал, что в роте так много барахла всякого!
-- И не говори!
-- За день хрен управимся!
- А зачем нам за день управляться? Управимся сейчас, завтра Зёма погонит нас на зарядку или физо.
-- Этот – может!
-- Так поэтому и поспешать нужно медленно.
-- Или разбирать медленно.
-- Тут уж не до того, чтобы все это шмотьё разобрать, а нужно хотя бы по углам раскидать.
-- Да, куда там?! Кровати в три яруса. Некоторые – в четыре! Ни вздохнуть, ни пёрнуть!
К вечеру многое перетащили, стали размещаться. На всю казарму две лампочки. И то сами сварганили. Одна – над тумбочкой дневального, вторая – в туалете. В спальном помещении – темень. Маленькое помещение, много народу, кислорода не хватает, по стенам сразу побежала вода от испарений. Открыли окна. Те, кто на первом ярусе мерзнут. Кто на верхнем – задыхаются.
Но разве всё это может помешать общению. Тем более, что не виделись месяц, у каждого эмоции через край от отпуска. От увиденного и пережитого. И не проконтролируешь кто где, да, и сколько нас вообще. Неизвестно никому. Даже дневальному и дежурному.
И забор.… Вот он! Рядом! С торца здания. Красота! С той стороны забора густые заросли кустов. Вдоль забора с нашей стороны вплотную примыкает теплотрасса. Перелазить через забор туда удобнее, а вот возвращаться сложнее. Если в темноте будешь прыгать, то можно конечность или шею сломать, Трубы. Это плохо.
Поэтому порешили, что возвращаться лучше по старому пути. Рядом со своей старой казармой. Привычная тропа. Всё решали в курилке. Все добрые, благодушные. Сигарет всем хватает. Никто не «стреляет», не просит «оставь покурить», «дай добить», «сорок восемь – половинку просим», а в ответ «сорок один – курю один».
-- Ну, и как будем новоселье праздновать?
-- Как?
-- Я вот и спрашиваю. На сухую или как?
-- У кого что есть?
Казарма после отбоя опустела. Многие, как я, оставили всё самое вкусное в камере хранения. Кто-то мотнулся к своим пассиям за забором. Наряд суточный тоже не утруждал себя особо. Мыть? Что видно, то и помою.
А, видно только под лампочкой. Да, и то она тусклая. На лестнице света нет, пару пустых жестяных вёдер там оставили. Кто пойдёт из чужих – заденет. Свои знают, как обходить. Не хватайся за перила, а спиной прижмись к стене на площадке, так тихо и просочишься.
За перила офицеры хватаются. У них уже и живот и одышка. А ты вперёд, на одном дыхании! Да, и после отпуска силы – вагон! Что хочешь и куда хочешь, девай!
Легкой трусцой в спортивном костюме, в кроссовках, дворами, избегая широкого Кузнецкого проспекта, на котором стоит вокзал, бегу. Спортсмен! Твою мать! Только всё равно надо пересекать проспект, чтобы перебраться на другую сторону.
Стою в темноте двора, наблюдаю. Первый курс приучил, что прежде чем сделать рывок – подумай. Прежде чем куда-нибудь залезть, ты должен знать и понимать, как оттуда выберешься. Вот и здесь. Стою, всматриваюсь в редких прохожих, машины. Слишком близко к училищу. Вроде тихо. Загорелся светофор.
Из темноты, как раненный лось, вырываюсь на оперативный простор… Проскочил… Пулей, и снова в тень. Вот так и пробираюсь к вокзалу. Там несколько входов.
Патрули обычно либо на перроне или на втором этаже в зале для ожидания. Камера хранения. Автоматические ячейки. Круть-верть. Код выставился. Чего не открывается. Неужели забыл?! Ещё раз набираю. Чую, что-то внутри гудит, но не открывает. Подёргать ручку. Открыл. Осмотреться вокруг. Нет никого. Сумку достать. Сбить внутренний и внешний код. А зачем чтобы кто-то знал мои любимые цифры? Ни к чему нам это. Сумка увесистая. Обмотанные тряпками, глухо бьются бутылки. Бьются и булькают.
Не спеша, на пружинистых ногах на выход. Сонный милиционер провожает меня взглядом. Зеленое сукно офицерского кителя маячит за стеклом, на рукаве красная повязка. Патруль. Околыш у фуражки красный. Краповый. Внутренние войска. Значит, и патруль солдатский. И морда моего лица им неизвестна! И офицер не будет кричать в мою убегающую спину: «Стой, курсант!»
Но бережённого Бог бережёт. Снова в тень. Бежать сейчас с сумкой не с руки. Тогда точно подумают, что украл сумку, вот и убегаю. Не надо нам это. Иду быстрым шагом. Жарко. Куртку – «олимпийку» посильнее расстегнуть. Но не сильно. За нее можно и ухватить убегающего. Тут надо понимать правильно. Когда хватают за куртку, тогда либо сбрасываешь её, либо вырываешься. Костюм новый. Импортный. Немалых денег стоит. Поэтому, зачем, я буду сбрасывать? Не нужно сбрасывать. Нужно прорываться. Вместе с водкой и в костюме.
Забор возле старой казармы. Вопрос. Как грамотно перекинуться? Так чтобы не попасться и бутылки уцелели? Удалось.
Тихо поднимаюсь в казарму. Договорились, что если будет проверка, то дневальный на ручку входной двери вывешивает полотенце. Темнота, но белое пятно как-нибудь увидишь. Или за ручку дверную схватишься, а там полотенце. Тоже вариант. На ощупь. Нет полотенца, но всё равно надо быть осторожным. Не успел повесить. Нет возможности. Или дневальный – морлан, и проспал «вспышку».
Тихо открыл голову, засунул голову. Дневального нет на месте. Зато слышно как в глубине, в темноте казармы слышны голоса и запах пьянки. Смесь запаха водки, вина, консервы и сигарет. Ни с чем не спутаешь, особенно, когда всё это настояно на запахе гуталина и ваксы, пропитавшей навсегда стены казармы. То любой смекнёт, что пришёл вовремя!
-- Ну, что, черти?! Осталось чего?
-- Навалом, но кончается!
-- Притащил чего-нибудь, или за вшивниками гонял?
-- А то! – при свете свечи и пары полудохлых фонарей, вытаскиваю, извлекаю из одежды две бутылки марийской водки – Вот!
-- Офигеть!
-- Молодец, Славка!
--Замок – ты человек!
-- Я знаю. – скромно отвечаю – Дай штык-нож. – взял у дневального, срываю пробку.
Пробку жестяную в карман, нам следы не нужны поутру.
-- Кто на розливе?
-- Я! – Боцман протянул руку, взял бутылку – Кто будет, где тара?
Валерка загнал сигарету в угол рта, сморщившись на один глаз. Розлив начался.
Разнокалиберная посуда встала под фонарь. Более-менее ровно, Лунёв расплескал животворную влагу по нашим «кубкам».
-- Ну, что за отпуск?
-- За него!
Тихо сдвинули посуду. У кого стеклянный граненый стакан, у кого котелок или крышка от него, у кого кружка армейская алюминиевая. Один розлив – нет бутылки. Народу много в бытовку набилось. Достал вторую – такая же история.
Выпили. Хорошо на душе! Не спешим закусывать. Это те, кто не ездили в отпуск, или же из рабкоманды забыли уже, что это такое, налегали на еду. Основная масса – сытые.
-- Эх, хорошо сидим!
-- У кого чего есть ещё?
-- Сейчас! – Бадалов ушел тьму.
Вернулся с бутылкой.
-- О, Умид! А это что?
-- Тутовка.
-- Чего?!!
-- Тутовка. Есть такое дерево. Ягода растёт. Не знаю, как по-русски перевести. Вот из неё и делают. Называют тутовкой.
-- Ну, ты и хитрый, Умид!!
-- Наливай!
-- Тутовку!
-- Тутовка от слова «тут»! Хорошее слово. Тут сидим и тут пьём!
-- Наверное, в Средней Азии мужики под этим деревом тут и бухают. У нас по лавочкам и песочницам, а у них под тутом.
-- Представляешь. Приходишь домой, пьяный в дугу. Жена на дыбы, мол, что пил, сволочь?! А ты отвечаешь – тут! Вот у нее мозги-то набекрень!
-- Точно! Ты как попугай заладишь: «Тут! Тут!» Вызовет скорую с санитарами, и упакуют тебя в рубашку с длинными рукавами.
-- Нормально. Нормальный самогон. Мягкий.
-- Ну, что, парни! До пенсии осталось двадцать четыре года! Год прошёл!
-- И х…й с ним!
-- Вот за это и стоит выпить!
-- Точно!
-- Дембель неизбежен как гибель капитализма!
-- У кого через два года. У кого – через двадцать пять лет.
-- Давай! За дембель!
-- Давай! Через двадцать четыре года!
Выпили, закусили. Нас много сидит за «столом». Бутылка делает «круг» и заканчивается.
-- Слышь, парни, вот вы -- мусульмане.
В темноте не видно, но обращаются к мужикам из Средней Азии.
-- И что?
-- Так Аллах же велит пить вино! А вы бухаете!
-- Заколебал ты уже! На первом курсе тебе объясняли не раз. Аллах в Средней Азии, а мы – в Сибири! Это раз! Два. Он вино запрещает пить, про водку, коньяк, самогон, шампанское он ни слова не говорил. Три. Тебе не по фиг?
- Ай! Молодцы! Конечно, же – по фигу! Проверял просто.
- Чего к мужикам пристал. Наши они – из сорок второй роты! Такие же, как все. И водку пьют, и по самоходам бегают, и на полигон сами бегут, не надо его тащить, оружие снимать. Вон, сколько славян тащили на первый полигон? А эти – бегут и помогают. Упёртые! Так, что ты наших узбеков – то не трожь!
-- А мы – таджики?! – Нуров подал обиженный голос.
-- Амиржон! Кто про тебя забудет-то! Наш ты! Наш!
-- А казахи?
-- А те уже как русские! Про них никто слова худого не скажет!
-- Все наши!
-- Вот за это и выпьем! За единение родов войск! И наций и народов!
-- Так, сюда больше не наливать! Какие рода войск?!
-- Не дослушал. Наливай. Не стесняйся. Краёв не видишь? Я хотел сказать за интернациональную дружбу! Не поступили бы в военное училище, так и не познакомились бы! А так, я знаю, что приеду в Узбекистан – там друзья! В Казахстане – друзья! В …
-- Хватит! Водка уже горячая! Ты еще все пятнадцать республик Советского Союза перечисли! И все города, откуда мы приехали! Пьём просто – за ДРУЖБУ!
-- Хороший тост!
-- Хороший тост! За дружбу!
И всем было хорошо. Мы здесь все – друзья! Мы прошли первый курс. Выстояли. Остались. Вот и пьём за дружбу! Потому что в военном коллективе, без дружбы – никак и никуда! За дружбу!
До дна! Без остатка!
-- А вот есть ещё якутский коктейль! Три ягодки брусники на ведро водки! Но не больше ягодок, а то вкус испортишь!
-- Ведро водки – это сурово!
-- Это также как у медиков есть рецепт от всех болезней!
-- И что болеть не будешь?
-- Медики говорят, что никогда болеть не будешь!
-- И какой?
-- Три капли дистиллированной еды на стакан спирта! Принимать три раз в день перед едой! Но опять же. Вода – дистиллированная и не более трёх капель!
-- А! Этот рецепт мне отец – военный рассказывал! И неизвестно кто кого научил!
-- Наливай!
Круг – бутылки нет. Кончилась! Хорошо сидим!
Много чего мы употребили в эту ночь. И водка и вино. От самогона я только отказался. Сивушные запахи вызывали спазмы желудка. Не пью я самогон. Ну, не пью я его. С детства. С девятого класса. В колхоз отправили, помогать убирать урожай
