Провели гигантский шмон. Выворачивали все тайники и нычки. Офицеры злобствовали. Особенно ротный. Все неуставные майки, «вшивники» были уничтожены. И опять… очередная, латаная, перелатанная, штопаная, перештопанная, видавшая виды, дорогая сердцу Лунёва, тельняшка.
Валерка молча смотрел, налившись как варённый рак, как ротный резал в очередной раз тельник. И уже так, что кусочки нельзя сшить. На полосы. Много полос. Стоявшие рядом успокаивали Боцмана:
-- Тихо, Валера! Тихо!
-- Потерпи, из отпуска новую привезёшь!
-- Я отомщу! — почти не размыкая губ, прошипел Лунь.
И отомстил… Строевой смотр батальона. Проверяющие москвичи ходят, проверяют форму одежды офицеров, сержантов, курсантов. Спрашивают обязанности, наличие военных билетов, соответствующих записей в них, платки носовые, расчески. Даже те, кому эти расчески не нужны, потому что подстригался коротко, и те обязаны иметь. В армии хоть и безобразно, зато единообразно!
Офицеров рот и батальонное командование оставили на своих местах. Они лишь обернувшись, могли с тревогой наблюдать, как отвечают курсанты на заданные вопросы и какие жалобы и предложения у них имеются к высокопоставленным проверяющим.
«Прикомандированных» поставили в строй сорок первой роты. И если «коренные» орали во всю глотку, так чтобы их ротный слышал:
-- Жалоб и заявлений не имею!
То наши, не приученные «прогибаться» отвечали сухо, задрав по-уставному подбородок в небо, сделав уставное лицо. Это их выделяло на фоне остальных «деревянных солдат Урфина Джуса». Оказалось, что и обязанности свои они знают лучше, чем аборигены. У проверяющих это вызывало сомнение, хоть и были наши из сорок третьей роты раскиданы по всем взводам.
Проверяли военные билеты. Там комар носа не подточит. Кроме одного момента, на который они внимания не обратили. У каждого военного билета есть свой номер. Уникальный номер. И он стоит одинаковый на всех страницах билета. А у наших была вставлена страница, с закреплением оружия с другим номером. Не увидели проверяющие его. Не обратили внимания.
В нашей роте проверяющие тоже не слышали много жалоб. А зачем жаловаться? Что изменится? Ты, дядя, укатишь в свою Москву, а мне здесь ещё учиться два года. А это очень много! Очень! И очень долго! И очень больно!
Но курсант Лунёв не утерпел. Отомстил командиру роты.
-- Курсант Лунёв!
Краткий осмотр курсанта. Краткий опрос по знанию обязанностей.
-- Жалобы и предложения имеются?
-- Так точно!
Проверяющий уже шагнул в другому курсанту, остановился, поднял блокнот, приготовился записывать.
Земцов, аж, подпрыгнул на месте. Он не мог слышать, но мог видеть, как Лунёв на что-то жалуется проверяющему.
-- Слушаю вас, записываю, курсант Лунёв!
-- Командир роты майор Земцов регулярно, постоянно изымает спортивные куртки, свитера, тельняшки и режет их! Многие покупают их, чтобы дома носить. А в караулах, на полигоне холодно. А он все режет и рвёт! Рвёт и режет! Курсанты заболевают от холода! Тем самым майор Земцов подрывает боеспособность Советской Армии!
-- Ну, вы загнули, товарищ курсант! Боеспособность армии! И много порвал, порезал?
-- Хватит одеть все развивающиеся страны мира! И на Африку ещё останется!
После смотра ротный вызвал Лунёва к себе в канцелярию. Устроил разнос. Хотел даже не пустить в отпуск, на что Валера ему ответил:
-- Только попробуйте! Я расскажу проверяющему про подмену в сорок первой роте нашими курсантами! А если и потом это сделаете – напишу в «Красную Звезду»!
Земцов замер. Налился краской от гнева. А что тут скажешь? Это подстава будет не только его самого, но и всего училища и начальника училища генерала Панкратова! А за такие вещи по голове не гладят! Так и стояли красные от злости друг на друга майор и курсант.
Земцов как грохнет кулаком по своему рабочему столу. Столешница пополам. Стол сложился внутрь. Всё, что лежало на столе, полетело, покатилось на пол.
-- Свободен!
-- Есть!
Лунёву объяснять больше не надо ничего. Под таким ударом могла оказаться и его голова.
В дверях столкнулся с дежурным по роте, который поспешил на грохот.
-- Товарищ майор! Что случилось?
-- Стол до утра починить!
-- Так это как?! Из чего я починю-то?
-- Не знаю как, но чтобы к утру было! Иначе с наряда никто не сменится! И хрен тебе, а не отпуск!
И поутру стол был починен. Сиял новой столешницей.
Откуда? Спёрли на автокафедре ночью. А сломанную прикрутили им. Как будто, так и было! И это с учетом того, что автокафедра сдавалась на ночь на сигнализацию!
И прошли совместно эту проверку! И потом подмены были. Особенно на сдаче физо. Почти взвод сорок вторая рота выставила! И взяли первое место по стране среди училищ связи! И командира сорок первой роты поощрили…
Тем курсантам, что участвовали в подмене, вышла амнистия – простили «залёты».
Ну, а сессия, так она на то и сессия, что ты должен все сдать. Сам. Вот и на кафедре марксизма-ленинизма нужно сдавать. Приходит курсант Кадыров из первого взвода. Из Таджикистана поступил. Тянет билет. И начинает командно-строевым голосом докладывать. Всё бы ничего, но рассказывал он на … таджикском языке. Мы-то знали, что по-русски он говорит, хоть с акцентом, но понятно. А сейчас… все уставились в ожидании развязки. В потоке восточного красноречия проскакивают знакомые уху слова, как Ленин, Маркс, Энгельс. И всё. Больше ничего не понятно. Совсем. Преподаватель слушает его. Часто на такие ухищрения Кадырова махали рукой. Мол, нацмен, что с него возьмёшь! Гарантировано из училища не вылетит до выпуска. Ставили отметку, и отпускали с миром. Здесь тоже он рассчитывал на подобный сценарий. Не прошёл номер… Преподаватель остановил фонтан красноречия на не русском языке:
-- Товарищ курсант по-русски докладывайте!
-- А я плёхо-плёхо по-русски. Никак! – Кадыров улыбается, виновато разводит руками.
-- Ну, вы же два года отучились. Неужели не научились говорить?
-- Плёхо-плёхо. Понимаю хуево, говорить не мог! – честные, невинные глаза смотрят по-собачьи преданно.
При этой фразе, майор вскочил и выбежал из аудитории.
Минут через пятнадцать вернулся в сопровождении старого подполковника. Тот сел напротив Кадырова:
-- Ну, что, курсант! Я пятнадцать лет в ТуркВО служил. Докладывай билет!
И выдал длинную фразу на таджикском языке.
У Кадырова глаза стали как две большие сковородки. И он сразу сник. Начал мямлить. Подполковник его спрашивал на таджикском языке дальше. Потом сказал, привычно и понятное нам, что Кадыров – осёл, и выгнал до следующей пересдачи.
Сессия сдана! Скоро в отпуск! Состояние отпускное! Некоторые, правда, не сдали! И готовятся к пересдаче.
Крайний караул перед отпуском. Наш взвод в наряде по столовой. Лето! Хорошо! Билеты куплены. Отвести наряд и через три дня – в ОТПУСК!
Работать никому не хочется, но надо училище кормить! А так лень!
Серёга Бровченко ушёл на задний двор столовой, лёг под трубой, чтобы солнышко в глаза не било и задремал. Хорошо спится, когда товарищи пашут! Курсант спит – служба идёт!
Гуров обнаружил пропажу «Бровкина». Обошёл всё и нашёл его. Собрал троих. Просто будить и воспитывать – скучно! От свиной туши обрезали соски и аккуратно сальной стороной прикрепили, чтобы не разбудить Серёгу.
А потом заорали в ухо:
-- Бровченко! Шухер! Ротный идёт! Подъём!
Курсант Бровченко, услышав страшные слова, резко вскочил, ударился лбом о трубу! Потом понёсся за обидчиками. Свиная шкура хорошо приклеилась к коже. Так и появилась кличка, которая была у Серёги до самого выпуска «Многососковый Бровченко»!
А потом…
Потом – в ОТПУСК!
Я возвращался домой!
Послесловие.
А потом было ещё два года учёбы и несколько десятков лет службы. Никто из батальона не попал в Афганистан. Через год после окончания война там закончилась. Но наука выживать и побеждать нам пригодилась на других войнах.
Почти весь личный состав выпускников сорок второй роты принимал участие в различных боевых действиях на территории России и бывшего Советского Союза.
В отличие от выпускников других рот, в сорок второй роте не было одной потери! За это низкий поклон командиру роты майору Земцову (сейчас он полковник запаса), командирам взводов, преподавательскому составу! Один из выпускников второго взвода сорок второй роты стал генералом. Ещё один генерал – выпускник сорок первой роты!
Были в нашей роте не боевые потери:
-- Мигаль Алексей;
-- Панкратов Николай;
-- Попов Евгений;
-- Бровченко Сергей;
-- Лиханов Вадим.
Остальные – в строю, кто ещё служит, кто на пенсии, но готовы встать на защиту России!