День курсанта (5 августа). Курс второй.

которого я встретил в курилке.
          Прошли через охрану. Летчик просто махнул рукой:
-- Этот со мной!
          Погрузились в УАЗ - «Таблетку», и порулили по полю. Экипаж – три человека. Командир – мужик в возрасте. Основательный, молчаливый, авторитетный. С кем я общался – второй пилот. Третий.… Так и не понял. То ли штурман, то ли бортинженер. Без разницы. Лишь бы добраться.
          Подвезли к АН-24. Самолет как самолет. Внутри нет кресел. Было видно, что раньше он был пассажирским, потом убрали кресла, и все завалили тюками, ящиками, обычными и почтовые посылки. Почти весь салон. Тяжелые увязаны сетками, мелкие – россыпью.
-- Надеюсь, курсант, ты не будешь шакалить по посылкам? А то мы бросим где-нибудь над тайгой. – Командир вроде и шутит, но глаза серьёзные.
          Обстоятельный. Как сказал, так и сделает.
-- Не бойтесь. Я не из крыс. Из курсантов.
-- Ну, и хорошо! Располагайся с комфортом. Как сможешь.
-- Ремни пристегивать?
-- Найдешь – пристегнись! – второй пилот хохотнул.
-- И не курить! – командир для убедительности покачал указательным пальцем.
          Из каких-то тюков, мешков изобразил что-то кресла. Уселся. Задрожал самолет, побежал по ВПП, и взлетел. Взлет, конечно, не как у пассажирского самолёта, а покруче будет задран нос. Да, и тряска та ещё! Часть тюков, мешков, посылок катятся на меня, мимо меня. Отпихиваю. Маму вашу за ногу! А как же там какая-то центровка? При посадке все на нос покатится? Ох, уж мне эти лётчики-налётчики!
          Как там в куплетах?
«Мама, я лётчика люблю,
Мама, я за лётчика пойду.
Он летает выше крыши,
Получает больше тыщи,
Вот за это я его люблю.»
          Ну, эти-то вряд ли больше тыщи получают. Самолет забирался всё выше и выше. И в салоне становилось всё холоднее и холоднее.
          Не просто холодно. А очень холодно! Адски холодно! Приседания, отжимания от пола, удары по собственному животу не приносили уже тепла. Начал собирать те мешки и тюки, что мягкие, и, кажется, набитые чем-то теплым. Всё заваливаю на себя. Ноги под себя, шинель натягиваю на ноги. Б-р-р-р! Холодно! Чертовски холодно!
          Стенки салона покрываются инеем, изморозью. Развязываю клапана на шапке, опускаю их и завязываю под подбородком, ноги под себя. Курить охота, ан, нельзя!
          Открывается дверь в кабину, выходит командир:
-- Жив?
-- Ага. – отвечаю я из-под мешков.
-- Замёрз что ли?
-- Да, пиздец скоро настанет! Кусок мороженного мяса с костями привезёте.
-- Ну, это непорядок. Идём в кабину!
          Второй раз меня звать не надо. Я уже в кабине. Дали какой-то раскладной стул. Налили из термоса чай.
-- Пей. Грейся.
-- А мы и забыли, что у нас пассажир. Груз, когда везем, то отопление в салоне не включаем. Так, что, извини!
-- Н-н-нормально всё! – зуб на зуб не попадает, губы трясутся.
-- Пей, согреешься. Ещё чай есть.
          Подряд выпил две кружки горяченного чая. Смотрю, а самолетом никто не управляет.
-- Автопилот. – пояснил второй пилот, перехвативший мой изумленный взгляд.
          Тут два штурвала пошли немного вниз. Самолет тоже слегка накренился вперед и вниз. Руки инстинктивно потянулись к штурвалам.
-- Куда! Сидеть! Руки по швам! – зычным, сочным голосом скомандовал командир.
          Я сел назад.
-- Не ссы. Не упадёт! Он – умный. А ты – сиди. Иначе обратно в салон выгоню. А окоченеешь, так скажу, что «заяц» пробрался в салон под видом посылки. Спишут на наземные службы.
-- Сижу. Не трогаю.
          Так и долетели до Кемерово. Тепло попрощался с лётчиками. Забросил тёте Маше свою гражданку. И отправился в казарму. Отпуск окончен! Я прибыл вовремя!
          Ответственным по роте был Тропин.
-- О! Миронов! А мы тут уже рисовали, что ты в летнем отпуске притормозишься. Гадали на гауптвахту тебя отправлять или нет.
          Вкратце описал про свой полёт.
-- Везучий ты, Миронов! Удачливый! Ну, давай, показывай, что запрещённого привёз.
          Продемонстрировал сумку. Чисто.
-- Угощайтесь, товарищ капитан!
          Тропин взял пару сладких пирожков.  
          Друзья, товарищи, сослуживцы.
          Некоторые не ездили на каникулы. Кто-то из-за того, что не сдал вовремя, в каникулы пересдал, но поздно, куда либо двигаться. Кто-то не сумел взять билеты. У кого-то не хватило денег, а то и вообще не было. Не все родители способны выслать деньги на билет. Кому-то некуда было ехать. Парни из детдома. А к сослуживцам постеснялись ехать, хотя их звали. Бровкин второй отпуск проводит в казарме. Не может вовремя сдать физо.
          Всё наперебой рассказывают, кто как отдохнул. Кто сколько выпил, кто со сколькими девчонками встречался.
-- А у меня  случай был!
-- Какой это?
-- Поехали мы с парнями и девчонками на пикничок. На улице тепло, градусов пять – семь мороза. Красота. Мы с мужиками накатили, чтобы не замерзнуть. Пока ехали на автобусе, я им рассказывал как мы как воскресенье «червонец» бегаем. И как с ротным забеги устраиваем на полигон.
-- Приврал, небось?
-- А то! Там такая студенточка была…. Маша! Эх! Мечта!
-- Слюни-то подбери! Рассказывай. Ну, приехали мы в лесок. Расположились. А там лыжная база рядом. И какие-то открытые соревнования проводятся. Типа, для всех желающих. Ну, и Маша, говорит, мол, ты рассказывал, что лыжник отменный. Вот и докажи. Будет призовое место, наградой будет поцелуй!
-- А бежать-то сколько?
-- Пятёрочка.
-- Немного.
-- И ты повёлся?
-- В гробу видал я эту тёлку с её поцелуями!
-- Угу! Я в отпуске ещё на этих дровах не бегал!
-- Баб навалом! Ещё на лыжах скакать! Она просто не знает, как это кататься на них!
-- И что?
-- Что-что?! Я побежал! Взял в прокат лыжи, думаю про себя. Что пять – это не десять! Встал и поехал!
-- Лыжи-то нормальные?
-- Не армейские?
-- да, нет. Обычные «деревяшки» штатские. Лёгкие.
-- И как? 
-- Пару километров пронёсся на «заправке». «Горючее» оказалось очень калорийное. Хорошее. Потом, чую, «выхлоп» пошёл. «Сдуваться» начал. Пионеры стали меня обгонять. Кричат мне в жопу: «Лыжню!» Ну, думаю, хуй тебе! Сорок вторая рота просто так сдаваться не будет!
-- Развернулся и палкой в глаз?
-- Ты, что озверел? Там гражданские! Просто открылось второй дыхание. «Газку» подкинул и понёсся. Как Машу представил! Так кровь вскипела! Сзади только слышу: «Фу!»
-- Что значит сиё?
-- Я пару раз пёрнул, да, «выхлоп» тоже пошёл.
-- Могли бы снять за не спортивное поведение. Химическое оружие применил. ОМП буквально!
-- Не оглядывался. Но показалось, что кто-то блевал за спиной.
-- Штатские. Они в казарме не бывали. Тут же бы замертво упали на хрен!
-- И что? Чем дело кончилось?  Чем сердце успокоилось?
-- Чем-чем?! Второе место! Вот! – достал из сумки кубок и диплом «За второе место».
-- О! Молодец!
-- Чемпион!
-- Обычное дело, как будто с похмела не бегали. Пустили бы Басара, он бы первое место взял.
-- Зёме покажи, пусть погордится!
-- Это же надо быть каким дебилом, чтобы в отпуске на лыжах кататься, да, ещё и призовые места брать!
-- Ебанутое создание!
-- Припизднутое!
-- Машка-то поцеловала?
-- О! Да!!!
-- Поцелуем ограничилось?
-- Да, не только.… Но, джентльмены об этом не говорят. Если всё пойдёт как надо, то летом женюсь. Но загадывать не буду!
-- Видать, зацепила Мария!
-- Если из-за её поцелуя бухой пятёрку вторым прошёл.
-- Там ещё был забег на десятку, но там приз был телевизор за первое место. Фотоаппарат за второе. Настенные часы за третье. Но я понял, что я в отпуске, а главный приз я получил …
-- Как после забега силы-то на любовь остались?
-- О!!! И девка… Огонь!!! Плюс свежий воздух, вино, мясо! Эх! Красота! Полгода буду жить этими воспоминаниями и надеждой на будущее!
          Общались мы в курилке. Я закурил очередную сигарету.
-- Насчет мужской силы…
-- Ну, давай расскажи, что ты десять баб «окучил».
-- Десять – не десять, разговор не обо мне. Есть у меня друг Женя Дзюба.
-- Это ты на первом курсе рассказывал, как с ним выучил на всю жизнь симптомы аппендицита?
-- Ага. – кивнул – Про него! Так вот, он занимается дзюдо. И повредил колено. Врачи сказали, что нужно делать операцию. Не знаю какую. Нужно и всё. Побрили коленку, вкололи наркоз, маску надели, ещё что-то там. Сделали операцию. Полный наркоз. Полная отключка. Закончили. Кое-как привели в чувство, повезли в палату. Везут мимо курилки. Там девки молодые медсёстры курят. Как всегда щебет бабский. Трещат о своём. И вот по мере того как Женьку провозят мимо, то всё затихает. А там курилка – в коридоре. На трёх окнах стоят пепельницы. Окошки в больнице не маленькие. И вот медперсонал все смотрят на Дзюбу. А те медсёстры, что толкают каталку с пациентом, замедляют шаг, почти останавливаются. И все смотрят на прооперированного. Чуть пальцем не показывают. У некоторых челюсти отвисли.
-- И что же там такое?
-- Что-что! Хрен в боевом состоянии! Хоть сейчас в штыковую на женскую роту!
-- Видать «хозяйство» не маленькое, коль сквозь трусы и простыню проявило себя.
-- Не знаю. В бане не мылся. Женя голову приподнял, посмотрел на это дело. А он от наркоза толком не отошёл. Только и сумел из себя выдавить: «Совести, бабы, у вас нет! Помогли бы!» И откинулся.
-- И всё? Неинтересно.
-- Он себя заявил на всю больницу. О нём рассказали этот медперсонал всем. И понеслось.… Окучил мужик многих. Сами к нему приходили, глазки строили. То халатик расстегнут, то нагнутся, за чем-то. Парень похудел в этой больнице. Когда выписывали, так многие пришли проститься, все карманы были заполнены бумажками с телефонами и шоколадками с телефонами.
-- Вот это здорово!
-- Да, уж, мне бы так «полежать» в больнице и на мёдсёстрах!
-- И это с прооперированным коленом!
-- Так, то – колено! Главное чтобы «аппарат» не оперировали!
-- После выписки, он встречался с медперсоналом за стенами больнички?
-- Нет, конечно. У него есть любящая девушка. Она бы его кастрировала.
-- Железный аргумент!
-- Есть городская былина, и кто-то видел, и даже разговаривал с чуваком, который верен свой жене. Но это всё былина. Легенда!
-- А я когда был в отпуске, встретил товарища, так ему тоже операцию сделали. Эх. Лучше бы не делали!
-- Что кастрировали?
-- Почти! Зрение вернули.
-- Йошкин кот! И что здесь плохого?!
-- Мы когда в школе учились, то у него очки были. Толщина линз, примерно, как лобовая броня у танка. Он когда читал, снимал очки, и носом по тетрадке водил. Парень свой, в доску. Драться только не мог. А так – всё как надо. И несколько раз он девок «снимал». Прискакивает к нам, мол, парни! Я с такими гёрлами познакомился! И с хатой. И вроде, как…. Не против! И на каждого по штуке! Всё, вечером идём! С нас вино. Хата и закуска – их! Родители укатили куда-то. Всё на мази!
-- Хороший вариант! Нормальный мужик! Водку пьёт, «тёлок клеит»!
-- Ага! Хороший вариант! Держи карман шире! Ты их видел? Не зря же я сказал вначале, что у него не просто плохое зрение, а очень плохое! Там такие крокодилицы! И старше нас! Это просто… оторви и выбрось! Я столько не выпью! Мы чуть с порога назад не рванули. Да, Вовка – очкарик, сзади оказался, буквально нас затолкал. Щебечет с ними. Курлыкает как голубь сизокрылый перед голубкой. Хвост распушил павлиний!
-- А вы что?
-- Попытались напиться, потому что, чуем, что товарищ без «сладкого» не уйдёт.
-- Получилось?
-- Получилось. Только я так и не понял до сих пор кто кого изнасиловал. Дюже девки горячие и голодные были.