готовили завтрак, а "дедушки" ели жаренную картошку. Этот запах плыл над плацем в лес, в нашу сторону, дразня голодные желудки.
- Если уже готовят завтрак, значит, продукты со склада взяли.
- Пора и нам подхарчиться.
- Если готовят завтрак, то продуктов на складе нет?
- Должны быть.
- Идем или возвращаемся? Сейчас хватятся, еще самоход припишут. Не сознаваться же в краже жратвы!
- Ну, что идем?
- Давай! По одиночке!
- Кто первый?
Я перетащил поясной ремень, так чтобы бляха была на пояснице. Так бегать удобнее, и не надо беспокоится, что он на бегу может расстегнуться и упасть на землю. Каждый ремень был подписан, равно как и любая вещь у курсанта, пилотка, брюки, куртка.
Курсант без бирки - как пи..да без затычки. Старинная курсантская поговорка. Какая фигня только в башку не лезет, когда "очко играет".
- Я! - и рванул через плац.
Хотелось верить, что бегу бесшумно, насколько это было возможно в сапогах. Да и сердце бухало так, что казалось его стук был слышен далеко за пределами плаца, не то, что грохот яловых сапог в ночной тиши. Во рту сухо. Спина мокрая.
Вперед. Вот и спасительная тень. Я нырнул туда. Огляделся. Вроде тихо. До заветной двери пять шагов. Уже тихо отступаю к ней. Тихо. Вот еще одна тень выскочила из укрытия. Я не знаю какие нормативы по бегу в сапогах в армии, но, то, что Гуров их перекрыл с громадным запасом - факт. Казалось, что он не бежал, а парил над плацем, лишь слегка касаясь изредка асфальта. В неверном, ломающемся свете "кобр" это сюрреалистическое зрелище. Прошло не более пары секунд, но из-за страха время удлиняется. Не может быть, чтобы кто-то это еще не видел!
Как говорил Жеглов в известном фильме: "Всегда найдется человечек, который что-то видел, слышал, знает".
Вот и сейчас, казалось, что весь штаб наблюдает за ночным полетом над плацем отдельных курсантов. Даже делают ставки кто быстрее и через сколько они их поймают. И какие сказки будут лепетать они в свое оправдание.
Все вихрем пролетело, пока Гуров несся через ночной плац.
Вот он уже рядом со мной. Широко раскрытый рот, глотает воздух. Во взгляде немой вопрос:
- Ну, как? Тихо?
- Тихо. Сейчас Алтухов домчится, и начнем операцию "Ы".
Гурыч лишь мотнул головой, продолжая глотать воздух.
Алтухов, более сухой и легкий, чем мы с Андреем, донесся еще быстрее. Было ощущение, что будь под ним вода, то он бы и над ней пронесся. Видимо, товарищ Христос был бы удивлен на какие подвиги способны советские курсанты, когда им грозит опасность. Да, и не ходили две тысячи лет назад в яловых сапогах. Если бы ходили, то еще неизвестно, кто бы победил в таком забеге.
Олег примчался. Жутко крутил головой, озираясь.
- Вроде тихо, Олег.
-Пошли. Ты отмычки взял?
Алтухов лишь кивнул головой.
Мы с Гуровым встали на шухер. Я взял под наблюдение плац и центральный вход в столовую. Гуров - тыльную сторону и запасной вход.
Посмотрел на часы. Нас не было в лагере всего пятнадцать минут, а казалось, что минул час.
Ну, же! Ну, же! Олег, давай! Я нервно огляделся. Тихо. Только слышен за спиной, в темноте металлический шорох.
Время! Время! Время! Время!
Опять от нервов бежит пот струйкой между лопаток. Вот, уже чувствую, что резинка у трусов намокла. Алтухов все возится с замком! Змей! Ну, же, Олежа! Поторопись!
Мысленно подгонял я его. И вот было слышно как тяжелый амбарный замок повис на дужке.
- Готово! - прошелестел как ветерок Алтухов.
Я подошел. С другой стороны Гуров.
- Кому-то на стрёме надо постоять.
- Андрей, оставайся, свистеть умеешь? Дай знак. Только заранее, что бы сдёрнуть можно было, а не попасться.
- Не ссать - добывать пропитание! - Гуров деловито кивнул на дверь.
Мы с Олегом вошли в склад. Зажгли спички. Верхний свет включать нельзя - заметят.
Отдельно стоят коробки с тушенкой. Отдельно - мешки с сахаром. Хлеб. Масло. Масло! Масло!!! Это масло!!! Сливочное! То, самое, которое можно мазать на хлеб, и от которого я дома нос воротил! А сейчас, вкупе с сахаром - самый лучший деликатес! Унести можно только то, что поместится руках. Заранее обговорили, что брать надо всего, но понемногу, чтобы незаметно было. И следов не оставлять.
Стали кидать в вещмешок обмазанные солидолом банки с тушёнкой, банки с "братской могилой" -- "Килька в томатном соусе", сухофрукты, сгущёнка, хлеб, пиленный сахар, масло. На три палатки, на взвод. Все должно быть к утру съедено. Ни крошки, ни следа не должно остаться. Если продукты уже взяли со склада для приготовления завтрака, то ночью пропажу не обнаружат, значит, только по утру, или после завтрака, когда начнут готовить обед. Ничего, не обеднеют, сами меньше украдут!
Каждое лето подрабатывал разгрузкой вагонов, нередко таскали мы домой и на продажу то, что разгружали, и я немного знал психологию кладовщиков. Даже если их обворовали по мелочи, то ему проще все по-тихому замять, чем кричать и навлекать ревизию на свою голову. Так, ревизия может раскопать и делишки самого кладовщика. Очень надеюсь, что так же думает и прапорщик местный, что складом тут командует. Главное, до палаток дойти.
С улицы послышался шорох. Мы напряглись, в готовности бросить неправедно полученную добычу и броситься наутёк в разные стороны, только не в сторону палаточного городка. Это мы обговорили заранее. Надо сделать петлю -круг. Сбить преследователей со следа. Что- что, а бегать нас здесь научили. И портянки уже не сбивались. Конечно, были отдельные личности, которые "косили" и, чтобы не заниматься строевой и физо, "шланговали", отчаянно показывали, что у них потертые ноги и набивали, а некоторые, и сознательно, до кровавых мозолей, ноги.
Но тихо на улице, тихо.
Обгоревшие спички м складывали в карманы, старались не нарушить того расположения предметов, что были в складе. Отрезали, погрузили, но все более-менее на своих местах.
- Ну, всё?
- Всё.
- Уходим?
- Пора!
На выходе ещё раз зажёг спичку, поправил мешковину, что прикрывала коробки с тушёнкой. Напарник взял тряпку и затер следы на кафельном полу от сапог. Ежу понятно, что сапоги новые, фиг ты идентифицируешь, ко здесь топтался, но, зачем давать в руки противника лишнею информацию. Тряпку повесили на место.
- Уходим!
Мы с Гуровым стояли на рядом. Вслушиваясь до ломоты в ушах, и вглядывались до боли в глазах, наблюдали. Все тихо.
Олег возился с замком, закрывая его. Шорох металла о металл казался чудовищным грохотом в ночной темноте.
Было ощущение, что открывал он быстрее, хотя и тогда, время тянулось как удав по пачке дуста. А, сейчас, когда добыча в руках, то есть, когда улики на морду лица, уже не скажешь, что пошёл пописать, да, в темноте, перепутал направление. Конечно, можно было прикинуться овцой и сказать, что нашли вещмешок у туалета, и несли его дежурному офицеру. Но, кто же поверит!
Чтобы курсант сам, добровольно, нашел еду, и её нес сдавать! Это только в тех фильмах, которые показывали в сельских клубах.
С первых дней нахождения в армии, понимаешь, что еда - это жизнь, и ее много не бывает, точно также как и сигарет.
А, курить от нервного напряжения, хотелось очень сильно. Прямо, выворачивало, аж, так курить хотелось. Не говоря уже про уши, те давно пылали и опухли, как будто в детстве на день рождения, пришедшие друзья тебя поздравить, надергали их. По количеству прожитых лет. А, когда я стану стариком, и мне будет сорок лет, пришедшие старички-друзья, оторвут мне уши?
Какая дрянь посещает мою голову, когда страшно! Это только у меня, или у всех?
А в Афгане, когда страшно, в бою, тоже дребедень, не относящееся к делу, тоже засоряет мозг?
Вот, Олег, разогнулся, подергал навесной замок, тот держался. Олег поднял большой палец вверх и махнул рукой.
Так как вещмешок был тяжелый, а я самый рослый и тяжелый, то, решил, мешок потащу я сам.
Плац перебегали в обратном порядке. Сначала Олег, потом Гурыч. Я - замыкающий.
Они быстро, снова перекрывая мировые рекорды по бегу в сапогах, пересекли плац.
Взвалил на спину мешок. Тут же банки впились в спину, больно! Тяжело! Погоны мнутся! Наклонился, поправил мешок, чтобы был повыше, стараясь не разгибаться, наклонив голову как можно ниже, рванул вперед.
Не так быстро как к складу. Мешок ерзает по спине во все стороны, набивая спину еще сильнее.
Вот и тень от кустов. Там, согнувшись, тяжело дыша, стояли мои товарищи.
Я скинул мешок, тоже согнулся, отирая пот со лба. Немного восстановился. Молча махнул рукой.
Олег и Андреем, взяли мешок за лямки и побежали, стараясь попадать в ногу, так меньше мотало тяжелый груз.
Перед лагерем остановились отдышаться. Тихо. Дневальные метут дорожки, сорванными ветками. Дежурные стоят под грибками. В сорок первой роте, дежурный курит, держа сигарету в кулак, чтобы со стороны не было видно огонёк, дым пускает под ноги. Сволочь! И так курить охота, а этот еще и дразнит!
Тем же путём вернулись в свой взвод. В тени палаток, распотрошили мешок. Делили поровну, на троих. На весь взвод. Сначала забросили в третье отделение. Растолкали ближайшего. Командира отделения не было, видимо, побрел в туалет. Сонному в темноте вручили продуктовый набор. Он сначала не понял, но когда сунул сначала нос, а потом руку в вещмещок все быстро сообразил. Затем пошли в свои палатки.
Тихо растолкали свое второе отделение. Тихо объяснили, что все это нужно слопать до утра. Никому второй раз объяснять, что либо, не пришлось. И уговаривать тоже не пришлось. Откинули полог палатки, чтобы свет падал, и молча, расковыряли банки с "тушняком", сгущёнкой, порезали хлеб, сделали бутерброды. Банки со сгущёнкой передавали по кругу. Сухофрукты тоже запихивали в рот. Рыбные консервы тоже пошли на бутерброды. Через полчаса от добычи не осталось ни крошки. Сахар просто растолкали по карманам.
Кто-то в темноте удовлетворенно чавкая сказал:
- Чем просить и унижаться, лучше тихо слямзить и молчать!
В ответ было дружный грохот челюстей, жующих сухофрукты.
Я, наконец-то лёг спать сытым. Пожалуй, первый раз после зачисления в училище. Красота!
После утреннего развода было пять минут перед строевой подготовкой, и из курилки мы видели как вокруг продовольственного склада бегает прапорщик и солдат-хлеборез.
- А, лица-то у них озабоченные. - я усмехнулся затягиваясь.
- Не смотри в их сторону, а то заметно.
В перерыве между занятиями, увидели, что на дверях продсклада висит новенький блестящий замок.
- Такие я открывать не умею. - Алтухов горестно вздохнул.
- Ну, да, ладно. Еще чего-нибудь придумаем.
И снова строевая подготовка. И снова Коля Бударацкий, жуя сопли, сплевывая их на асфальт плаца, визгливым, противным голосом орёт:
- И... Ря-а-аз, ря-а-аз, два, три! И... Ря-а-аз, ря-а-аз, два, три!
- Хоть до пяти считать научился, даун! - шепчет за спиной Серёга Мазур.
- Сейчас плац закончится, куда идти! - Серёга Сехин.
Словно услышав Сехина, Бударацкий скомандовал:
- Рота! Левое плечо вперед... Марш!
Первый взвод чуть не врезался в крыльцо штаба БОУПа.
- Команда должна выполняться четко! - старшина не
