Одноактная
историческая драма
Действующие лица
А л е к с е е в с к и й Александр Николаевич,
следователь Иркутской ЧК.
Ч у д н о в с к и й Самуил Гдальевич,
председатель Иркутской ЧК.
Т и м и р ё в а Анна Васильевна,
арестантка‚ гражданская жена Колчака.
К о л ч а к Александр Васильевич,
Верховный Правитель Белого движения.
На сцене не появляется.
Место действия: Иркутская тюрьма.
Время действия: 1920 год‚ ночь с 6- го на 7-е февраля.
Сцена представляет собой кабинет следователя. Немного левее центра под небольшим углом к зрителю стоит стол. На нём телефон, чернильный
прибор, пустой графин со стаканом и лампа-керосинка с пригашенным фитилём, слабо освещающая кабинет. У стола два стула. У левой стены, рядом с окном, печка-буржуйка. Рядом с ней вязанка дров. Тут же бачок с водой и ведро. На правой стене, у двери, расположенной в углу, вешалка, еще правее – часы-ходики с боем. В центре на стене висит большая карта Сибири. Над ней пустая рамка с царскими гербами по углам. На двери, открывающейся наружу, прикреплён плакат с изображением красноармейца.
Явление 1-е
Вечер. Часы бьют десять.
В кабинет входит следователь А л е к с е е в с к и й.
Он одет в тулуп и бурки, на голове шапка-ушанка,
в руках папка с документами. Он проходит к столу,
кладёт папку и, снимая тулуп и шапку, идёт к вешалке.
А л е к с е е в с к и й. Бр-р! Холод-то нынче какой! До самых костей пронизывает! (Вешает одежду. Потирая руки‚ идёт к столу.) Никак не привыкну к сибирским морозам. (Подкручивает фитиль‚ увеличивая яркость лампы.) А в нынешнем двадцатом февраль по-особенному лют: птицы – и те на лету замерзают! (Греет над лампой руки.) Думаешь на службе отогреться, ан нет! Печи уж и забыл когда топили. (Направляется к «буржуйке».) Да и чем топить-то? Угля нет, шахты закрыты, транспорт стоит. (Садится на корточки‚ подкладывает дрова.) Оно понятно – война, разруха!.. Вот понаставили «буржуек», а что толку? Лишь дрова жрут!
Направляется к столу, садится, открывает ящик,
вынимает из него папки, раскладывает.
Не встречал ничего отвратительнее Иркутской тюрьмы: до чего здесь грязно, мерзко, неустроенно! (Берет со стола графин‚ идёт с ним к бачку‚ наполняет водой.) Одни тюремные камеры чего стоят! Настоящие каменные мешки! Будто не для людей строили. Летом в них сыро, плесень, зимой – иней на стенах!.. (Возвращается‚ ставит графин на стол.) И как только арестанты выдерживают? Вот возьмут да и окочурятся они у нас, так и не дождавшись суда!.. (Задумывается.) Хотя, какой там суд! Тут бы самим арестантами не стать! (Осматривает ручку‚ пробует перо.) Нынче с властью полная чехарда: вчера белые, сегодня красные! Завтра, глядишь, опять белые... (Кладёт ручку‚ идёт к часам.) На днях снилось, будто я, следователь, даю показания! До сих пор не по себе... (Заводит часы.) Смутное нынче время. Все словно обезумели! Брат с братом как заклятые враги воюют. Кровь рекой льётся! Когда такое было? Живёшь как на вулкане! Всё зыбко и непредсказуемо. Сегодня ты князь, а завтра извольте в грязь! Кто ещё недавно мог предположить, что сам Верховный Правитель белых, адмирал Колчак, окажется у нас под арестом? (Идёт к столу.) Это дружкам его заграничным, чехам с французами, в ножки поклониться надо. Выдали нам Колчака и глазом не моргнули! Союзнички хреновы! Почуяли, что жареным запахло, вот Колчаком и откупились. (Садится‚ раскрывает папки‚ листает бумаги.) От такого иудства белых поначалу оторопь взяла. Не знали, что и предпринять. Нынче, похоже, очухались, зашевелились, бывшего своего Правителя надеются из плена вызволить. Под самый Иркутск подступили. Даже ультиматум прислали!.. Что будет?.. Тут ещё большевики воду мутят.
За дверью насвистывают песню «Смело мы в бой пойдём!»
Вот! Помяни чёрта...
В кабинет стремительно входит Ч у д н о в с к и й.
Явление 2-е
А л е к с е е в с к и й и Ч у д н о в с к и й
Ч у д н о в с к и й (слегка картавя). Здорово‚ Николыч! (Подходит к Алексеевскому‚ жмёт ему руку.) Ну что? Всё же наша взяла? Я ведь говорил тебе, что вам, эсерам, власть не удержать.
А л е к с е е в с к и й (разводит руками). Где уж нам с вами тягаться, Самуил Гдальевич! Вы, большевики, на перевороты великие мастаки!
Ч у д н о в с к и й (усаживается на край стола‚ назидательно похлопывает Алексеевского по плечу). На передовой класс надо опираться, браток! Пролетарии – силища несметная! А вы всё лапотников обхаживаете, да бомбочки в плохих правителей мечете.
А л е к с е е в с к и й. Чем же тебе лапотник плох? Он всю Россию кормит! А вот насчёт террора... Тут ты прав! Им ничего не добьёшься.
Ч у д н о в с к и й. Не скажи! Как раз-то сейчас террор и необходим! Только классовый. Чуешь разницу? (Пристально смотрит Алексеевскому в глаза.)
А л е к с е е в с к и й (отводит взгляд‚ принимается что-то писать). Чую. Масштаб такой, аж дух захватывает! (Смотрит на Чудновского.) Не вяжется это как-то с социальной справедливостью, за которую мы боремся.
Ч у д н о в с к и й (соскакивая со стола). Именно – боремся! А в борьбе, сам понимаешь, кто кого! (Наклоняется над столом‚ упираясь руками в столешницу.) Вот когда всё буржуйство под корень изведём, тогда и наступит эта самая справедливость! (Отрывается от стола‚ идёт по кабинету‚ оглядывая его.)
А л е к с е е в с к и й. Мы же все из одного корня!
[justify] Ч у д н о в с к и й [i][font=Cambria,
