В заключение хочу обратиться к тому, кто этот дневник найдёт. Передайте его в руки того, кто занимается этим делом от России, и в России. Скорее всего, это будет кто-то в ранге не ниже генерал-майора. Причём – от ФСБ. Вот и очень хорошо. Я хочу, чтобы с этим дневником познакомилось как можно больше людей из Тех-Кто-Наделён-Полномочиями. Решать за всю Страну. Чтобы знали, откуда растут ноги. Чтобы поняли, что нельзя равнодушно закрывать глаза на то, что их, якобы, пока не касается. Чтоб не допускали до таких должностей тех, кто тщательно скрывает свои маниакально-садистские наклонности, и различные мистическо-сектантские убеждения. Мне плевать, собственно, какие тесты и проверки будут введены для Воспитателей. Я знаю одно: они должны исключить повторение того, что случилось с нами. Всеми нами – в том числе и теми, кто выжил, но остался на всю жизнь моральным уродом, неспособным… Неважно. И, разумеется, теми, кто не выжил. И в память о ком, собственно, я и затеял всё это жестокое свинство. Это Преступление. Да – я не боюсь называть вещи своими именами. И ещё – знайте. Если этот Дневник не прочтёт Президент, я гарантирую: я уничтожу чёртову Москву со всеми её достопримечательностями и Правительством в пятидневный срок после обнаружения этого дневника! И пусть он, Президент, лично объявит об этом по Центральному телевидению, по ОРТ, и первому Российскому каналу, что причина гибели городов обнаружена. И расскажет, кто виновник. И – почему. И предложит меры по недопущению варварского обращения с такими, как мы… Я не прощаюсь.
– Что необычного случилось при обнаружении дневника? – комиссар нутром чуял, что Зисерманн уже о находке знает – сам же и подстроил наверняка… – Ну… Оказалось, что под ним лежал микропередатчик. С фотоэлементом. Похоже, он сработал, когда сапёры изъяли дневник из бардачка. – комиссар сжал челюсти так, что зубы скрипнули.
– Ищите. Ищите ещё документы. Патенты, Авторские свидетельства. Всё, что может помочь двигаться над землёй. Под землёй. Под водой. Так, чтобы пересекать границы и при этом не попадаться на радары! И, конечно, всё, что позволяет… «Добывать полезные ископаемые». И всё, что ещё может воздействовать на недра!
В приёмной Министра комиссар сразу потребовал, чтоб его впустили. Оказалось очень приятно наблюдать, как секретарша тут же щёлкнула селектором: – Господин министр! К вам мосье комиссар Жюль… И услышать громкое и нервное: – Проси скорее! Сегодня, для разнообразия, министр оказался один. Поздоровавшись, он сразу жестом предложил комиссару присесть поближе:
– Прошу, мосье комиссар. Я сразу понял, что у вас что-то срочное! – Да, пожалуй, это можно так назвать. Дело в том, господин министр, что, насколько я понимаю, у нас сейчас достаточно тесные… И близкие отношения с Россией – как в политическом, так и в экономическом плане. И так уж получилось, что мы можем оказать нашему партнёру и союзнику весьма серьёзную услугу. Другое дело, что если мы этого не сделаем – может возникнуть весьма неприятная и для русских, и для всех остальных стран, ситуация… Да вот: почитайте! – комиссар положил на стол перед чиновником дневник, открытый на последней странице – с обращением Зисерманна. Дословный перевод с русского содержался тут же, во вложенном листе. Далее комиссару осталось пронаблюдать, как министр читает, и лицо его проходит все оттенки радуги: от мертвенно-белого, до почти фиолетового. И, наконец, как тот потной подрагивающей рукой тянется к Прямому телефону…
– Алло, Сергея Васильевича, пожалуйста. Это комиссар Жюль Бланш. На этот раз генерала дали в рекордные три секунды. – Алло, Сергей? Здравствуй. Это неофициальный звонок. Да, спасибо. Нет. Вот по этому поводу и звоню. Мне бы не хотелось, чтобы ты подумал, будто я что-то скрываю, или действую у тебя за спиной. Вот и хорошо… Да. Ну тогда слушай…
На взлётное поле комиссар вышел сам, уже без провожающих. Двигаясь к трапу, буквально чувствовал, как спину сверлят взгляды. Не слишком доброжелательные – если он успешно (а шансы вдруг появились!) завершит операцию, придётся и в самом деле раскошеливаться на ленту Ордена Почётного Легиона! «Линксы» и «Чинук» остались сиротливо стоять в стороне, невостребованные. У трапа его встретили чётким салютом пилот и помощник. Пилот представился: – Командир экипажа, капитан Этьен Рибери. – жест рукой, – Штурман Паоло Дженоа. – комиссар вежливо поздоровался с обоими, чуть кивнув: – Комиссар Жюль Бланш, Советник по вопросам безопасности. Поднявшись на борт, и проводив взглядом капитана, тут же ушедшего в рубку, и штурмана, мгновенно закрывшего люк с трапом и ушедшего туда же, не забыв приветливым жестом обвести салон, и сказать: «Располагайтесь, как вам удобно», комиссар подивился: небольшой снаружи и изящный, словно призовой скакун благородных кровей, «Гольфстрим – 3» внутри поражал богатством изысканного интерьера! Шикарные, явно из элитных салонов мебели, диваны и кресла. Столешницы журнальных и рабочих столов из настоящего ореха, позолоченные ножки и накладки… Ну прямо «Мерседес-Майбах», шикарный представительский транспорт для Руководящих работников и богачей… Только салон уж побольше автомобильного. Комиссар подумал, что отправляя его в Штаты на таком красавце, Правительство точно хочет, чтобы с ним и его мнением считались – не каждому выделят самолёт класса «люкс». Реактивная машина взлетела буквально после двухсот метров разбега. Комиссар, невыспавшийся и голодный, презрев красоты и удобства, полез в холодильник, и достал бутылочку минеральной воды. Чёрт с ней – едой и телевизором во всю стену! Нужно многое обдумать… Так, с бутылкой в руке, он и заснул.
Разбудил его помощник пилота: – Господин комиссар! Мы прибыли! Авиабаза ВВС Дэнвера! Со встречающим его майором авиации комиссар просто поздоровался. После чего перелез в поджидавший их «Хьюи», и сжав зубы, терпел болтанку и тряску более часа, пока летели до аэропорта Бангора. Вот уж из огня – да в полымя! После роскоши – да в… После посадки его встретил человек в нашивках лейтенанта – он оказался водителем. Откозыряв, предложил комиссару сесть в броневик. «Хамви» после армейского вертолёта показался почти лимузином. И комиссар стойко вытерпел ещё двадцать минут, пока резвая, словно «Феррари», и устойчивая на поворотах машина везла его в пригород, где располагалась временная контора АНБ. Там он познакомился с двумя джентльменами в неизменных строгих серых костюмах и чёрных надраенных туфлях: специальным агентом Стэнли Смитом (вот уж совпадение! Или – нет?), на лице которого застыло то же бездумное спокойствие, что и у одноимённого персонажа из фильма «Матрица», и агентом Гарри Роджерсом. Этот пока был похож на обычного человека. Скорее всего, служит недолго – ещё не притёрся. Комиссар отлично помнил, что ему сказал при прощании Министр обороны: – Господин комиссар… Американцы – нам не союзники. Однако прошедшие переговоры на самом высшем уровне… И интересы их Национальной безопасности ставят вас в особое положение. Операция по собственно захвату Зисерманна будет проходить под юрисдикцией Американского Правительства. Ребята из АНБ вам, конечно, непосредственно не подчинены… Но – в ранге нашего официального Советника по Безопасности, примерно соответствующему их Генералу, вы можете давать им… Советы. Надеюсь, вам вполне понятна определённая… Щекотливость ситуации вообще, и вашего положения в частности?.. Да, «щекотливость его положения» ему вполне понятна. – Господин комиссар, сэр… нам поручено встретить вас, и… Хм-м… Воспользоваться в случае необходимости информацией, которая может облегчить задержание преступника. Нам разъяснили также, что мы должны «прислушиваться к вашим советам». – ироничный взор исподлобья и выделенная интонацией фраза показали комиссару, что на самом деле думает, не меньше, чем полковник, о «советах» какого-то там комиссара-французишки. Пусть и Советника. Однако комиссар промолчал, ожидая продолжения. Не совсем же этот «спецагент» идиот – не захочет зря жертвовать людьми… Так как пока «спецификой ситуации» не владеет. И знает это. А комиссар – владеет. Значит, кто-то там, на самом верху, нажал на нужные рычаги, убедив даже АНБ прислушиваться. К нему. Время не терпит. Страна в опасности. Вашингтон и Нью-Йорк могут стать жертвами очередной атаки… Значит, можно попридержать гонор, и «проглотить» досадную помеху-обузу в виде «комиссара». – Итак, господин комиссар… Что вы можете нам… «Посоветовать»? – Посоветовать столь компетентной и могучей организации как ваша, как мне представляется, я могу весьма мало, – недобрые переглядыванья агента и спецагента! – Однако кое-что всё же могу… Спецагент Смит! Сколько людей вы можете собрать сюда в течении скажем… часа? – Хм-м… Пять штатных агентов АНБ, и взвод морской пехоты вас устроит? – Может, удастся собрать хотя бы два взвода? – отрицательные покачивания головами. Чёрт бы подрал самоуверенных америкосов… Бог с ними. – Прошу вас – задействуйте их всех! – комиссар сразу понял, что его принимают за обычного полицейского перестраховщика. Однако не счёл нужным пойти на попятную, – Дайте указания вашим людям, чтобы были чертовски осторожны! Преступник, как вы его назвали, очень опасен. И вооружён такими средствами защиты, о которых мы можем сейчас и не подозревать. Поэтому будет лучше, если человек десять – то есть, отделение! – будут осуществлять сам захват, а ещё… Скажем, остальные человек двадцать будут в резерве. То есть – в оцеплении. Страховать. И, ни в коем случае – не приближаться к дому без команды.
[justify]Карту, будьте добры, – комиссар видел карту, разложенную на столе в соседней комнате, похожей на диспетчерскую – с мониторами, пультами и столами. И сидящими за ними сотрудниками. Агент Роджерс
