мне стало неведомо; я почувствовал, что очень смутно было в людях.
Вдруг, те же двое в шлемах выволокли из толпы какого-то невзрачного человека. Они подвели его и бросили к моим ногам.
– Государь, он хотел тебя убить, – сказали они мне.
– Но откуда вы взяли это? – удивился я, увидав перед собой человека убогого, озирающегося вокруг.
– Он признался уже в этом. При нём мы нашли кинжал и пистолет.
– Это правда? – спросил я его.
– О, да! – с явной гордостью ответил убогий человек.
Я ничего не понимал. Я всё больше запутывался в этом царстве-государстве.
–Что же я должен сделать с ним? – спросил я растерянно, неведомо у кого.
– Он хотел тебя убить.
– Я возвестил о царстве свободы и любви– и я отпущу его!
Вдруг огнём хлестнуло по моей шее. Я изумлённо обернулся. Жена моя стояла рядом с кнутом в руках. Я не узнал её – так повзрослела она за этот час. И взглядом и статью стала грозная царица!
– Охрана, хватайте моего раба!
Охрана, набросившись, низвергла меня с трона и скрутила. Второй раз девушка хлестнула бичом передо мной.
– Вот меч– убей его, – приказала она мне.
Меня подвели к царице, и она вложила тяжёлый меч в мои руки, а провинившийся стоял с покорно поникшей головой и я твёрдо ответил «Нет».
Тогда в третий раз, она хлестнула меня по рукам и прокричала: «Убей его!» и снова я прокричал «Нет!». И вдруг, этот простой невзрачный человечек, возрос мгновенно, обратившись в чудовище с клыками, и дыхнув зловонием, издав утробный рык, пошёл прямо на меня.
Я резко повернулся. Я хотел выйти из игры, но рёв толпы остановил и развернул меня назад. А горилло-подобный великан уже присел для завершающего прыжка. Я сжал обеими руками меч. Моим спасением было опередить его прыжок. Сделав выпад вперёд, я что есть силы, ударил по черепу и развалил его.
Тело упало– и что же? Из разрубленной головы чудища выскочил всё тот же убогий человек. Трусливо озираясь, он пустился от меня наутёк и нырнул в спасительную толпу. Толпа взорвалась поистине раблезианским смехом, а я в изумлении оцепенел. И она, жена моя, смеялась вместе со всеми надо мной. Никогда я ещё не видал человека, извергающего такого душевного здорового смеха.
– Много комедий видал я, ходя между звёзд, – сказал я отрешённо, – но вы превзошли и звёзды и богов.
– Ты думал, только от нашего союза смерть могла произойти? – смеясь, говорила мне царица, – но ты ошибся, видно. Смерть придумали вы, люди. Мне же про это слово ваши духи донесли. Страшно подумать, как далеко ушёл ты от Земли!
Когда окончательно угас пароксизм смеха, моя жена-царица холёно-спокойным голосом произнесла:
– Вы, люди – искатели чудес. Без них ваша жизнь теряет всякий смысл. И вот, разве с тобой не приключилось самое удивительное из чудес?
Вдруг меня поразила мысль:
– О, грозная царица, ты родилась не от истинного слова, твоё царство – слово-переворот.
И только я это произнёс, как сцена лопнула и всё рассыпалась вокруг. Город снова погрузился в руины, в забытье. Можно было подумать, что это просто сон, но вот он, меч, в моей руке. Можно было сказать про злые чары, но меч этот был совершенно чист, будто и не касался никого. Чистым, не заклеймённым оказалось и моё тело. Умиротворённой, прозрачной была моя душа.
Я был опять один. Ко мне приходили, уходили и никто не шёл со мной бок обок. И я воскликнул тогда: «О незримая, страстная, я не ведаю ничего ни про тебя, ни про себя. Я не знаю, что делать мне и как играть. Я пришёл от людей и кроме, как человеком, не знаю, кем мне быть!
Да, я давно желал её. Сейчас, расступятся деревья, она ко мне придёт. Я знал, каков будет каждый жест её, какие чудные послышатся слова. О, я хотел, чтобы это была колдунья. Чёрные волосы, горящие глаза, а тело скрытое и свободно летающее над землёй. Я уже видел, как цветы склоняли свои прелестные головки перед ней, как деревья расступались, а облака приостанавливали бег. Я уже видел, как звери сбегались на её всевластный зов.
И только руки мои протянулись к ней, как прошли сквозь неё, и только я усомнился в ней, как всё прошло, и я опять стоял один. Я готов был в отчаянии сесть и зарыдать. И тогда вне желания моего, вне страсти, ко мне пришла Волна. Она вернулась, она искала меня и вот нашла.
Это музыка пришла. Она не подкрадывалась, не льстила, не пленяла дерзко. Как робкое дитя, она подошла и пальцами тронула меня.
«Всё будет, – прошептала она, и я поверил ей. – Посмотри, всё открыто для тебя, – говорили её шагающие ввысь звуки. – Цель видна, как никогда». – Таков был голос её – царский, владычествующий в этом мире.
Я стал сам-голос, сам-волна. Я шёл через страны и моря. Я пролетал над миром, не касаясь ничего. А музыка говорила мне: «Ты видишь, цель близка. Ты не узнал меня? Я – Тёмная. Та, которую ты только что видал».
И она взяла за руку и повела, ослепшего, меня.
«Твоя история не завершена, – пропела мне она, – много ещё чудес таится на Тропе». – И вновь вывела меня к свету, и я увидал ещё одного человека пред собой.
Мы встретились совершенно случайно – именно потому и смог улыбнуться человеку человек. Я откровенно разглядывал его. Какой чистый взгляд, какой открытый лоб был у него. Он мне протягивал улыбку, он отдавал на суд свои пытливые глаза. Он шагнул моим желаниям навстречу.
Во многом этот человек меня превосходил. Первый же шаг разгадал его могучее тело, лицо, лишённое искусства и лукавств. Всё его существо было полно энергии, её избытка. Но мы стояли друг против друга, мы хотели верить друг другу, мы хотели друг с другом говорить. И каждый из нас считал, что перед ним стоит нечеловек. Тогда мы пустили вперёд себя слова. Я начал так:
– Я – вызывающий. Я отрицаю жизнь Земли. Всё на ней каменеет: и мысли и время и тела.
Человек напротив меня в свою очередь сказал:
– Ты появился на Тропе и что же я вижу – маску, ты спрятался за ней. Но ведь и я явился в маске. Моя личина – Дикий Человек.
Я сделал шаг ему навстречу. Руки и ноги мной повелевали, а мысли затаились под лицом.
– Я от Земли, – продолжал открываться Дикий Человек, – я –плоть от плоти её, тьма от тьмы.
– Земля не властна надо мной, – я сделал выпад вновь, – не раз я уходил прочь от неё – в свободный звёздный мир! И когда странствовал меж звёзд, соотносил себя с богами. А когда возвращался к Земле, видел страну полулюдей, полутеней. И каждый раз приходил ни в то место, ни зачем.
– Рукой Божественной выписан лик земной, – сделал свой шаг навстречуДикий Человек. – Но что я вижу? Следы на неприкосновенном лике. Я опасаюсь безумия – оно оставляет вечный след. Люди, вот где таится безумие Земли. Люди – это искуснейшие игроки. «Разум? – я спрашивал их не однажды, – но что вы скрываете под этим словом? Разве не истинное безумие ваше любимое занятие Война? Вот ваши умные генералы с генералиссимусом во главе, вот их гениальные планы битв. А вот сражение и поле брани для него. И миллионы рабов, безропотно явившихся на убой на это поле. Вот ваши учёные мужи, вскормившие Войну. Вот индустрия, тоже дело их ума – жрущая Землю, её плоть. Где красота, где естество, знаете ли вы, неразумные, про это? Ваши художники давно уже творят мёртвых монстров, или пигмеев-уродцев, истинно веря, что это красота».
– Я – звездоплаватель, – отвечал я Дикому Человеку, – образ, ходящий между звёзд. И возле каждой звезды ищу людей, себе подобных. Но звёзды безлюдны и пусты. Люди – это единственные цветы Вселенной!
– Люди?! – воскликнул Дикий Человек. – Они заблудились на Земле. Я встречал этих пропащих и глупцов. Я видел их в танцах, бесцельных, в никуда. Я спрашивал их: «Кто вы, куда идёте, поклоняетесь кому?» Как правило, они отвечали так: «Мы – люди Города и нет у нас ни рек, ни гор и ни морей – как нет и их богов. Нет у нас предков и нет истории своей. Наши древние красивые боги ушли от нас – мы прокляли их – и кто ушёл в небеса, а кто где-то скрылся под землёй. Уходя, наши прОклятые боги, забрали с собой всё – магию, красоту, любовь. А мы остались с уродами наедине».
– Там, вмежзвездье, я видел тех богов, – поведал я собеседнику моему. – Одни сотрясали гигантские миры, другие блистали в чуждых небесах. Они говорили нам: «Зачем явились к нам, оболганным богам? Мы – без людей, а люди что без нас?» Все боги стали звёздами. И я ходил среди светил и трогал их рукой. И думал: «Для кого неистовствуют эти боги, для чего создаётся гармония, где здесь место для любви?» И вот, вернувшись к Земле, я не нашёл страны моей. Я увидел зверолюдей, говорящих на звероязыке. Уж не боги ли эти вновь обрушились на Землю?
– Но это твоя страна! – Воскликнул Дикий Человек. – Разве не узнаёшь? Сбежавшая от безумия своих детей.
– Нет, я один, ненужный никому. Нечто обрубленное со всех сторон.
– Россия, она ведь тоже из зверей, – открывался мне Дикий Человек. – Зверь дивный, рысий, тёмный. Ушедший в глубины, в забытьё. Но помнит про всех своих детей: гулящих, страждущих, пропащих. И плачет от их безумия и заклинает тщетно их. И позволяет им гулять. Ты к ней явился, но её забыл, не узнаёшь, а возможно, не хочешь узнавать.
И тут день сменили сумерки, луна солнце и человек, говоривший со мной, стал таять, исчезать. Может быть, кончились часы его, может быть, боги кликнули его. Преобразилась не только сцена, изменился в той сцене человек. Я так и не смог понять, кто истинно был за маской – зверь, или человек.
Образ ушёл, оставив тёмный провал, заполненный звёздным блеском, и тут же явился образ иной. Словно соткалась из лунных лучей призрачная дева и пошла моей Тропой. Даже не шла, а скользила над Тропой.
– Кто ты?! – воскликнул я, не в силах отвести взгляда от колдовского лика, плывущего ко мне.
– Разве не узнаёшь меня? – я услышал давно знакомый голос. – Я – Тёмная, растворённая в ночи. Я же – невидимая, как и неведомая для людей.
Она подходила ко мне, я всматривался в её открывшеесялико. Чем ближе была она ко мне, тем более морщинок появлялось на лице её, тем более усталой была походка, тем более несовершенств я находил в теле у неё. Я боялся, когда соприкоснуться наши руки, увижу старую ведьму пред собой.
А она остановилась и вдруг произнесла колокольчато-звонким голоском:
– Ты не боишься вернуться в изначала, в то, что желал и не посмел?
– О, да! – воскликнул, не задумываясь, я.
Она исчезла и появилась обыкновенная девчонка-школьница в белом платье. Простое лицо, две косички и голос тот же, не забытый. Она что-то сказала мне, но раздался гром и я остолбенел. Она пришла ко мне и наступила ночь.
Наши слова были глупы и оказались невпопад. Лучше бы мы совсем не произносили этих
