Этюд двадцать второй
(Нити прошлого)
Я шёл обратно к выходу и уже поднялся на несколько ступеней, как вдруг что-то побудило меня оглянуться. Могло ли там что-то измениться? Нет, ничего не изменилось: река времени продолжает бежать, все люди находятся в этой реке, они всецело принадлежат ей…и только один я здесь чужак и бреду вдоль её берега. Должно быть, пришла пора покинуть его… Но в этот самый момент у меня появилось основание думать, что есть ещё одна причина моего попадания в настоящее время и место.
Кому-то из прохожих стало плохо. Держась за сердце, он отошёл к стене, чтобы прислониться к ней. Это был мужчина лет, примерно, пятидесяти – пятидесяти пяти, среднего телосложения, с седыми волосами, которые преломлялись на висках, упираясь в кончики ушей. На помощь ему мгновенно пришли три человека, окружили его, заслонили собой. Что происходило дальше, я не смог за ними разглядеть.
Зато вскоре увидел то, чего не могли увидеть они. Этот же самый мужчина возник за их спинами. Недолго и, судя по всему, без особых эмоций понаблюдав за сценой собственной смерти, он устремился по переходу – в известном только ему направлении. Я, не думая, побежал за ним. Именно побежал, поскольку мне показалось, что этого человека я хорошо знаю. Боясь потерять его из виду, я приблизился к нему почти вплотную. И когда он вдруг растворился в стенах перехода, со мною произошло то же самое.
Призрака мужчины поблизости не было, однако я знал, что иду по его следу. Вокруг стоял густой туман, сквозь который почти ничего не было видно. Ничто не подсказывало, где я и в какую сторону мне следует двигаться. И в то же время я чувствовал, что оказался в этом тумане неслучайно, и что вскоре выйду из него, если буду просто идти прямо.
Чувство не подвело. Через считанные минуты тропинка повела вверх, и густое низинное облако постепенно начало редеть. Когда я взглянул на него со стороны, то был потрясён. Оно имело форму галактики. Не меньше впечатлила и сама местность. Я стоял среди налитых трав и лиственных деревьев под только что пробудившимся и опустившим на землю косы солнцем. «Наверное, это лето, - подумал я, - и оно в самом разгаре!» Простая и изумительная природа, чудесный день! В таких случаях я обычно делал остановку. Устанавливал мольберт, раскладывал кресло… и до вечера, если только не начинал собираться дождь, меня можно было не ждать. Но я ничуть не жалел о том, что на сей раз не имел при себе моих вечных спутников. Прогулка налегке приносит порой даже больше радости.
Гуляя по безлюдным полям, вдали от людей, слыша лишь шорохи трав да пение птиц, можно легко забыть обо всём на свете, в том числе и о том, что ты пришёл из другого мира и что твоя дорога пронизана тайной, живущей вне времени. И я принял решение, которое казалось таким простым, простым и вместе с тем отчаянным: позволить себе об этом забыть.
Тропинка вела туда, где виднелись посёлочного типа домики. Будучи уверенным в том, что иду по родной английской земле, я радовался возвращению домой после долгого утомительного пути. Моё наивное заблуждение, напоминающее детство, а именно детскую забывчивость, расплывчатость внешних ориентиров, было выявлено лишь тогда, когда я приблизился к «своему» дому. То есть, около десяти минут, а, может быть, и больше, я, находясь в сознании, провёл в беспамятстве относительно моего недавнего прошлого. Только что я сравнил это забывание с детской забывчивостью, а принятие схожих черт местности за знакомые черты с расплывчатостью ориентиров в детском сознании, но ведь в подобном заблуждении мы оказываемся довольно часто и во взрослой жизни: когда видим сны.
Это был не наш дом, хоть отдалённо он и походил на него. Его окружал совершенно другой двор, на этом дворе росли другие деревья и кусты и среди них не было наших любимых подсолнухов. Цепочка событий, приведших меня сюда, тотчас же восстановилась. И одновременно до меня донеслись последние слова моего друга: «Главное, помни… помни, кто ты!» «Постараюсь больше не забывать, Вин», - сказал я ему в ответ. Но поймал себя на том, что забывать прошлое, свою настоящую жизнь – здорово! Как будто ты с головой погружаешься в тот мир, который перед тобой, без малейшего беспокойства по поводу чего-то в прошлом или в будущем. Такая жизнь, такое осознание, присутствие только здесь и только сейчас – и есть подлинный рай. Таким образом, понял я, важно, находясь здесь, помнить не свою жизнь, а именно себя, и не зацепиться за новое прошлое или будущее. Вот, что имел в виду Вин. И теперь мне было ясно, что говорил он это не просто так.
Найдя калитку, ведущую во двор дома, я открыл её и очутился по ту сторону забора. Мои ощущения внезапно изменились. Возникло даже чувство настороженности. Дом не был мне знаком, и всё же какие-то отдельные детали, окружавшие его, словно хотели мне о чём-то рассказать. «Кто ты?» - мысленно обратился я к призраку, по следам которого, как мне казалось, шёл. «Почему я должен был увидеть тебя? Не верю, что это была случайность. Прости, что иду за тобой. Не знаю, зачем мне это нужно, но иду. Ты ушёл из жизни так легко и спокойно… может быть, поэтому я хочу знать, кто ты. Наверное, когда мы уходим, нас притягивают те места, которые много для нас значили. Наверное, это твой дом, или такое место, где ты был только однажды и где мечтал оказаться вновь… может быть, в этом доме жила или живёт по сей день твоя семья, а может быть, тебе только грезилось счастье… Кто же ты?»
- Ховей! – услыхал я женский голос. – Помоги брату перенести и разложить стол!
В этот момент я как раз поравнялся с дальним углом дома и увидел высокое крыльцо. Только что на него выходила женщина лет сорока. Сейчас она вернулась в дом по своим делам. А возле крыльца находился парень лет шестнадцати, должно быть, её сын, который, опершись руками о стол, ждал брата. Другой мальчишка, ростом и возрастом на порядок меньше, вышел на зов матери с огорода. Вместе мальчики подняли стол и понесли его в тенистое место под раскидистым дубом.
- Папа уже пришёл? – спросил младший у старшего.
- Нет, - ответил тот. – Знаешь, только что меня напрягает, когда мы садимся обедать на улице?
- Что?
- Когда Яна начинает реветь, что к ней лезут мухи.
- Да, меня тоже. Но знаешь, мне больше нравится обедать на свежем воздухе.
- Мне тоже. Уборки только много. Отец уходит заниматься работой, мать детьми, а нам с тобой разгребать…
Младший брат посмотрел на старшего и серьёзно сказал:
- Не думай об этом.
- Я и не думаю. Но иногда ловишь себя на мысли, что ты каждый день этим занимаешься, одним и тем же.
- Когда об этом не думаешь, сложного в этом ничего нет.
Старший вздохнул, покачал головой и вымолвил:
- Вижу, Хо, ты весь в мать. Готов, как и она, пахать целый день.
Хо поднял глаза на брата в ожидании, что тот скажет что-то ещё.
- Прости, но у меня такого дара нет. Я тебе не в упрёк говорю. Просто мы часто друг друга не понимаем.
- Некоторые люди говорят, что из нас двоих на самом деле старший я. Хочу сказать тебе: это неправда. Правда только в том, что мы с тобой разные, - сказал Хо.
Вся семья в сборе и сидит за столом. Нет только отца.
- Ховей, покорми Фриду…
Мать встаёт и идёт к калитке. Смотрит на дорогу. Волнуется. Кого-то завидела. Кто-то идёт. Но это не её муж. Мужчина подходит и что-то говорит. У матери подкашиваются ноги, она падает. Мужчина успевает забежать за калитку и подхватить её. Старший брат выбегает из-за стола. Младший берёт на руки плачущую девочку и пытается выбраться из-за стола вместе с ней. Вторая девочка тоже начинает плакать. И только малыш, которому нет ещё и годика, ничего не чувствует, ничего не замечает, и продолжает растягивать ложкой кашу по тарелке.
- С той поры, как папа ушёл, всё изменилось, - говорит старший брат младшему, ворочая граблями сено на сенокосе. – С матерью совсем худо. Хочешь, разорви меня за эти слова, но мне кажется, она так долго не продержится.
Занимающийся этой же самой работой младший в ответ молчит.
- Всё бы ещё ничего, если бы не эти социальные работники, которые нас контролируют.
- Нас?! – внезапно начинает разъяряться Хо. – Они не нас, а нашу мать контролируют! И от этого ей только хуже становится!
- Да, то, что они приходят к нам с благими намерениями, вовсе не утешает… а наоборот. Но мы с тобой тут ничего не можем изменить. А пока ещё Фрида, Яна и Дэн с нами, нам остаётся одно: продолжать жить так, как всегда, делать то же, что и всегда.
Хо задумался, глядя вдаль. На глазах его блестели слёзы, которые он пытался сдержать.
- Когда папа и мама брали детей из приюта, они ведь не могли знать, что всё так сложится… Почему так происходит, Витольд?
- Дядя Герман говорил: жизнь – это испытание. Сегодня ты радуешься, завтра грустишь, сегодня тебе хорошо, завтра плохо. Жизнь, как дорога, состоит из множества поворотов. Каждый попорот – это что-то новое, и, прежде всего, новое испытание. Люди не знают, что их ждёт за поворотом.
- Наша мать знала.
- Она не такая, как все. Но собственный путь скрыт даже от мудреца. Никто, Хо, в этом не виноват. Так складывается жизнь. И ты никого не вини. От этого хуже только тебе будет.
С другой стороны дома во дворе находилась беседка. В ней сидели куклы в рост человека. Они были очень похожи на живых людей. Такими их делали глаза. Их лица были выстроганы из дерева, отчего они выглядели ещё и задумчивыми.
- Пинк, ты вернулся из очередного путешествия. Расскажи, что ты видел. В твоих глазах то радость, то грусть. Ты выглядишь очень странно. Всем не терпится услышать твою историю. – В одиночку играл с ними Ховей.
- Я видел совсем другой мир. Он нисколько не похож на тот, о котором рассказывали Гилберт и Мэгги. Он даже сильно отличается от того, который описал нам малютка Лайнол, - рассказывала его голосом кукла по имени Пинк.
- Для всех важно сегодня услышать, что скажешь ты, - произнесла кукла Гилберт, старшая и мудрейшая из всех. – До сих пор, рассказывая друг другу наши истории, мы не пришли к единому согласию по поводу того, годится эта планета для жизни кукол или… или нам вновь предстоит отправится в долгие, кажущиеся вечными, странствия, на поиски иных обитаемых миров. Может так статься, что в последний раз мы собрались здесь, и прямо сегодня отправимся в дорогу. А может быть, история розового Пинка ляжет на лучшую чашу весов, и тогда мы примем решение остаться на этой планете и подать сигнал нашей исторической родине, нашим собратьям.
- Может, всё-таки, не стоит судить обо всём по тому, что скажет Пинк? Можно ещё подождать. Будут и другие рассказы. Каким бы ни был рассказ Пинка, время ещё есть, - сказала кукла, молчаливый Стэплтон.
У мальчишки появились на глазах слёзы. Но вдруг он, точно вспомнил что-то важное, приободрился.
- Вы все кое о чём забыли! В тот день, когда мы прибыли сюда, мы потеряли Кольценогого! И до тех пор, пока мы его не отыщем, не может быть и речи об уходе! – Категорично заявила кукла Сьюзи.
- Кольценогий, возможно, мёртв, а мы этого никогда не узнаем, - возразила кукла Мэгги.
- Почему ты на
| Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+