Конан и пришелец из другого Мира.

Конан вернулся к двери, и заорал:
– Хватит дрыхнуть! Вставайте, и умрите как мужчины!
Кое-кто заворочался, но большая часть ящеров продолжала мирно почивать, даже не повернув головы в сторону киммерийца. Пришлось быстро обежать по кругу всю комнату, перерубая вертикальные брёвна-стойки, так, что верхние ярусы нар начали валиться на пол, и на нижний ярус, давя и вынуждая проснуться тех, кто там лежал. Конан мысленно усмехнулся: теперь-то продолжать спать стало ну совершенно невозможно!
Однако радоваться пришлось недолго: вот уже на него ползут, а затем и остервенело кидаются твари, первыми сообразившие, что к ним в логово забрался враг.
Хорошо, что выход из комнаты оказался один. Стоя спиной к двери, Конан, в начале легко, но затем с определёнными трудностями сдерживал натиск, который сорок семь тварей оказывали на него.
Первых десятерых он зарубил десятью могучими ударами: буквально разрубал тела пополам: и вдоль, и поперёк, и по диагонали – варвар не особенно заботился о том, куда и как придутся удары тяжёлого хайбарского меча, а следил лишь за тем, чтоб вложить в эти удары всю свою силу! Перерубленные тела падали вокруг него, словно созревшие яблоки, твари скалились, и даже поверженные, стремились достать до него зубами или когтями! Однако Конан, обутый в тяжёлые походные сапоги и одетый в крепкие штаны из грубо выделанной кожи, отбрасывал таких подползавших прочь прямо ногами, стараясь только не потерять равновесия. Остальных пришлось доставать и мечом, и, рубя обеими руками, огромным кинжалом, зажатым в левой.
Когда убитых и раненных оказалось на полу более половины казармы, двигаться стало тяжело: пол теперь был буквально залит скользкой кровью, и завален телами. Конан нащупал левой рукой дверь, и выскочил в коридор. Здесь всё ещё было пусто. Впрочем, вероятно твари визжали, рычали и верещали – он подумал, что уж сейчас-то его прибытия не заметит только совсем уж глухой.
Заняв удобную позицию в двух шагах от раскрытой двери, он продолжал отбиваться от льющегося из неё потока нападавших, которые уже более-менее пришли в себя – то есть, согрелись, и очнулись от сна, и теперь двигались не замедленно, а весьма резво и опасно. Тем не менее до того, как открылись двери ещё двух, а затем – и остальных тринадцати комнат, где располагались казармы, Конан успел поубивать ещё с дюжину ящеров, и отбросить назад напиравших на него.
Однако в ситуации наступил коренной перелом, когда открылись и двери всех остальных комнат, и на варвара полезло, вначале медленно, а затем – быстро и неумолимо, целое войско, занявшее в ширину все десять шагов широкого третьего коридора. Конан мудрить много не стал: развернулся и ломанул на выход!
Бежать по поднимающемуся коридору было нетрудно: ему иногда даже приходилось специально немного замедлять шаг, чтобы убедиться, что твари успевают! Ну а «подбадривать» их издевательскими ругательствами, и просто криками, нужды не было: щерящиеся зубастые пасти, брызжущие слюной и корчащие страшные морды, недвусмысленно сказали ему, что ящеры полны решимости разделаться с чужаком, и отомстить за падших товарищей! Но теперь они, скорее, мешали друг другу: узость прохода не позволяла бежать больше, чем по трое в ряд, а по стенам и потолку лазить твари явно не умели – иначе они без сомнения преследовали бы его и там!
Конан, убедившись, что его преследуют все, кто способен передвигаться, резко ускорил шаг, оторвавшись, и вскоре выскочил наружу.
Здесь его уже ждали.
Четверо прожжённых и опытных, почти как сам киммериец, ветерана по приключениям на «Вестреле» уже выстроили в ряд не меньше двадцати бочек с вскрытыми верхними крышками. Теперь по команде Конана они принялись быстро эти бочки опрокидывать, и содержимое могучей рекой устремилось вниз – ровный уклон позволял шипящей и маслянистой чёрной жидкости быстро преодолевать расстояние до первых преследователей, и омыть их лапы, а затем и устремляться вниз – по уклону! Киммериец сам орудовал изо всех своих нечеловеческих сил, чтоб быстрее ворочать не менее чем двадцативёдерные ёмкости. И он не успокоился, пока содержимое всех двадцати двух бочек не оказалось вылито в тоннель. И лишь когда морды первых шеренг ящеров оказались всего в десятке шагов от выхода, бросил в тоннель факел, поданный ему одним из корсаров.
Полыхнуло ослепительное пламя, людей обдало нестерпимым жаром: им пришлось даже попятится от обжигающего «дыхания» пещеры, теперь наполнившейся грозным гулом, и не то – воем и стонами, не то – визгом. Эти страшные душераздирающие звуки было слышно даже сквозь восковые затычки. Конан поспешил вынуть их. И тут же пожалел об этом: по сердцу, закалённому в тысячах битв, резануло жуткой безысходностью и тоской, казалось, насквозь пропитывающих эти крики!
Конан, убедившись, что из жерла так никто и не выбрался, отошёл подальше. Крепко пожал руки верных товарищей. Сказал, перекрикивая рёв пламени и стоны агонии:
– Спасибо! Вы вовремя.
– Не за что, Конан. – это за всех ответил Паннут, одноглазый коренастый крепыш, которого Конан назначил главным, – Держаться за вами так, чтоб твоя девушка нас не видела, было нетрудно. Проехали тоже легко: ты же сам всё расчистил. Найти пещеру по твоим описания смогли без проблем. Что ты уже внутри – догадались по убитым стражникам. Довезти на двух телегах и расставить бочки было тоже нетрудно. Особенно вожделея получить ту сумму, что ты посулил нам.
– Отойдём-ка, – киммериец отвёл своих помощников подальше от ревущего огня, видя, что наружу не прорвалась и теперь-то уж точно не прорвётся ни одна ящерица. – Могу вас порадовать. Договориться удалось даже получше, чем мы прикидывали. Только вначале… Во сколько вам обошлись телеги и нефть?
– Значит так… За двадцать две бочки сторговались на сорока динариях. Телеги и кони-тяжеловозы – ещё шесть динариев. Плюс запас еды и напитков… Ещё десять. И ночлеги – пять. Кое-какая амуниция ещё… На круг, считай, накладных расходов на семьдесят золотых.
– Отлично. Если от пятиста золотых отнять семьдесят, да поделить на пятерых…
– Восемьдесят пять золотых. – это влез Рнего, всегда считавший быстрее всех, – Клянусь кишками Эрлиха, отлично! Куда лучше, чем пятьдесят!
– Да, неплохо. – это подтвердил удовлетворение от сделки Калед, крепкий ветеран средних лет, слегка прихрамывающий на правую ногу.
Борисс, последний из соратников Конана по похождениям на «Вестреле», никогда не отличавшийся разговорчивостью, что, впрочем, отлично компенсировалось огромной силой и отменными навыками владения любым оружием, только кивнул.
– Ладно. Работа ещё не закончена. – Конан повернул голову к зеву пещеры, где пламя уже стихало, явно догорая. – Все помнят? Добивать – только отрубая голову. Каждую ящерицу. И… Воск есть у всех?
– У всех.
– Отлично. Через десять минут, когда остынет, двинемся.
 
Двинуться, правда, удалось только через полчаса – раньше жерло почерневшего от жирной копоти тоннеля не остыло настолько, чтоб туда можно было хотя бы сунуться, не рискуя обжечься о стены и своды, а то и просто – задохнуться.
Потеющий так, что капало с подбородка и текло по спине, Конан с очередным зажжённым факелом в левой руке и мечом в правой, шёл первым. Он пинал наиболее подозрительно выглядящие обгоревшие практически до костей трупы, и отрубал головы тем, кто проявлял хотя бы намёки на шевеление. Остальные разгорячённые и с трудом дышащие всё ещё обжигающим воздухом корсары, идущие за ним, просто отрубали головы всем подряд. Укушенным никому быть не хотелось.
– Мерзко. – как ни странно, это сказал обычно молчаливый Борисс.
– Мерзко. – подтвердил кивком обернувшийся к нему Конан. – Но – нужно. Напоминаю: Велемиру пришлось самому отрубить себе полкисти, чтоб зараза не пошла дальше в тело. А самое главное – мы же не хотим, чтоб «воскресшие» ударили нам в тыл в самый неподходящий момент.
– Я не об этом. – буркнул Борисс.
– А-а… Да, мерзко и это. Я и сам напоминаю себе мясника. Или палача. Мы обычно не добиваем. Людей. Но это – уже не люди. Абсолютно никаких шансов превратить их назад нет. Так что это – монстры. В них не осталось ничего человеческого. И пока они были живы, они были лишь слепыми и безропотными исполнителями. Рабами. Кстати.
Мы подходим к главной пещере. Пора затыкать.
На плотное затыкание ушей ушло меньше полминуты. Для проверки все похлопали в ладоши, и полязгали оружием. Тишина в ушах сказала Конану, что затычки действуют. Вот и хорошо: значит, никого не заговорят для «преображения».
Дальше спускались уже в полной тишине, переговариваясь по необходимости только жестами и знаками – такой способ был корсарам вполне привычен, и система жестов отработана ещё по операциям на «Вестреле». Конан не забывал считать. Сгоревших ящеров в тоннеле набралось триста семьдесят три.
Значит, впереди ждут ещё по-меньшей мере двести двадцать семь.
Правда, неизвестно, в каком они состоянии, и затянулись ли уже травмы, полученные в лесу, и сейчас – от огня, и меча Конана. Но в том, что твари не сдадутся, и окажут нападающим самое жестокое сопротивление, никто из корсаров не сомневался. Рассказу Велемира Конан доверял, а остальные доверяли Конану: если он сказал, что будет вот так – так оно и будет.
 
Сопротивление им и правда – оказали. Ну, вернее, пытались.
Потому что когда двести с чем-то действительно оставшихся в живых ящеров, на телах некоторых из которых ещё зияли незажившие полностью раны, или краснели полосами и пятнами вспухшей кожи ожоги, кинулись на пятёрку корсаров, битвой это назвать ну никак было нельзя. Уж слишком