Чёртова внучка 9 глава

вспоможении.  
– Помогите! Ну, пожалуйста! Это совсем не смешно! Я же утону! 
– Сейчас-сейчас, милая! Сейчас мы тебе поможем! – единым гласом складно откликнулись болотные дочери, разом посерьёзнев, да деловито зашарили у себя под ногами.
   Вот только вместо ветки, за которую она могла бы ухватиться, в лицо Эрмингарде полетели комья грязи. А когда им это наскучило, бесовски зашвыряли её камнями, от которых она едва успевала прикрыть голову израненными в кровь руками. Но самое кошмарное поджидало её впереди. С содроганием девушка ощутила шевеление у себя под ногами. Нечто живое коснулось её пяток, а затем обвило лодыжки – хищно, жадно, трепеща от сладострастия, оно тащило её к себе в недра болотной хляби. Завопила, горемычная, от ужаса во весь голос, сквозь слёзы воззвала о милосердии. 
– Умоляю, помогите! Там кто-то есть! Оно тянет меня вниз! Сжальтесь, ну, пожалуйста!
– Мы же обещали найти тебе жениха. – завывая от хохота, глумились лешачки. – Вот и наслаждайся, нежненькая ты наша. Он, поди, ужо так по любовям изголодался, что заласкает вдрызг.
   Гнилая слякоть достигла подбородка, а незнаемое существо со дна болота липло всё теснее, проводя своим шершавым языком по её коленям. Меж тем задыхающиеся от гогота стервы внезапно заткнулись – одна из них, звонко щёлкнув пастью, полетела на землю, а её подружка, взвизгнув от жути, стремглав побёгла в темноту. И ведь недаром струхнули, проклятые. Из-за деревьев-то выступил не абы кто, а злющая до дьявола Ингигруден с дубинкой наперевес. Впрочем, какая уж тут дубинка – почитай, целое деревце играючи держала в ручищах прославленная на весь лес своей лютостью девица-костоломщица. Распластавшаяся по земле с разбитой челюстью лешачка жалобно заскулила и попыталась отползти подальше. Взгляд кикиморы не сулил ничего доброго, и будь у неё время, она бы точно добила червём барахтающуюся у её ног поганку. Да ей на счастье, болотнице было сейчас не до того – уж больно торопилась она на выручку своей крохотульке.
– Хватайся! – скомандовала Ингигруден, протягивая приятельнице конец своей чудо-дубины.
– Не могу! Он тащит вниз! Я не смогу, Инги! Он не отпускает! Мне страшно, Инги! Не бросай меня тут! Инги! – захлёбываясь в рыданиях и болотной хляби, задышливо пищала её сестричка-недоросточка.  
– Он? – переспросила помрачневшая девушка и вдруг, гневно вскинувшись, издала воистину демонский рык, в котором звучали страшные слова на супротивном человеческому наречии.
   Её оглушительный клич вспугнул стаю птиц с сосновых верхушек и заставил деревья застонать, точно от боли. А тот внизу резко отпустил Эрмингарду и затаился, будто и не было его. Кое-как уцепилась девочка скользкими от тины пальцами за ветку, а кикимора осторожно вытащила её на твёрдую почву. Разревелась тут рыжая навзрыд, пыльче всякого младенчика – насилу не утопла в собственных слюнках-сопельках. Приголубив этот грязненький комочек, Ингигруден накрепко зацеловала её перемазанное болотной жижицей личико и взлелеяла малявушку у груди, покуда та не притихла с измождённым видом. 
– Кто это... там... жуткий такой? – всё ещё слегка передёргивая плечиками да всхлипывая, кивнула на трясину замученная несчастливица.
– Да так... один из моих бывших. – небрежно отмахнулась болотница. – На самом деле он трус и хиляк, недаром же прячется в этой луже. Горазд только насиловать девчонок, заблудившихся на болотищах. А уж после того, как я отделала его на прощание, он и вовсе наружу носа не кажет.  
– Инги, с какой же только дрянью ты ни путалась. – ошарашенно и вместе с тем уважительно подивилась девочка.
– Да, у меня богатый опыт по части всякой дряни. – сумрачно подтвердила её подруга.
   С этими словами она подхватила мелкую на руки и зашагала в перелесок.
– Ой, Инги, не надо, я сама пойду, всё уже нормально. Увидят, засмеют же.
– Ну и пусть.
– Я такая жалкая... Визжала со страху, как последняя истеричка. 
– На твоём месте любой бы испугался. Выволочь бы сейчас этого хмыря на сухое, так он бы и сам усрался от жути. Всяк пужается, очутившись там, где ему не должно быть. 
– Чудовищный праздничек. И зачем я только, дура, сюда припёрлась? А Родвиль – ты представляешь, какая мразь! – лизаться со мной полез. У него, говнюка, свадьба, а он до меня домогается. До сих пор от слюней его вонючих отплеваться не могу.
– Вот ведь скотина. Увижу – все зубы выбью. Это что ж получается? Твой первый поцелуй приключился с этаким ублюдком? Ох ты ж, бедненькая моя. Ну да ладно, насильно это не в счёт. Забудь, точно ничего и не было. Твой настоящий первый поцелуй обязательно будет с любимым.
   Эрмингарда на это промычала нечто бессвязное, радуясь тому, что под грязью не видать, как жарко зарделись её щёчки. Узнай Ингигруден про её настоящий первый поцелуй, тотчас же вырвет Фридлейву все его языки разом. 
   Тем временем девушки вышли к праздничной поляне. Кикимора-то хотела миновать её стороной, но рыжая внезапно насторожилась и молвила:
– Слышишь? Там чего-то недоброе творится. Пойдём, глянем.
– А нам-то какое дело? Упились все до посинения, вот кулачную небось и затеяли. 
– Нет-нет, это другое. Я должна знать! – настойчиво воскликнула девонька и, соскочив с её рук, ломанулась на поиск новых неприятностей.
   Уж и не танцевали, и не пели, да и даже традиционной для всякой пьянки дракой не пахло тут вовсе. Причитания кругом, точно погребальные, да перешёптывание боязливое. А едва Кунигундова внучка пробилась сквозь толпу, непроизвольно оказавшись у всех на виду, как раздался чей-то вскрик:
– Да вот же она – шлюха эта рыжая! Она во всём и виноватая!
   Замерла ошеломлённая, взглядами жестокими пронзённая насквозь. И обе лешачки тут как тут, в самой гуще событий. Та, что с окровавленной пастью, тычет в неё пальцем да мычит, а её неотлучная спутница заявляет во всеуслышание:
– Мы видели! Обе видели! Она целовалась с Родвилем! А потом у него изо рта потекла какая-то чёрная жижа! Это она его убила!
– Ч-что? Уб-била?! – еле слышно пролепетала оглушённая её словами девочка и, поискав глазами, увидела смертельно бледного юношу лежащим на земле с почерневшими, будто дёгтем вымазанными, губами.
   Дрожью объятая. Хватая воздух ртом. И Родвиль! Родвиль тоже! Как и Йорунд. Это всё она. Из-за неё. Неужели и вправду... Тот... ради неё...
   Похолодела, когда чьи-то руки легли ей на плечи – неужто уже и на казнь её, окаянную, влекут? Но то были резкие в своей нежности руки подоспевшей Ингигруден. Прижала к себе малую да рявкнула, обращаясь к клеветницам:
– Да чего вы брешете, сучки?! Что вы видели-то? Самих же вас тут не было. Не вы ли минутой ранее пытались утопить Эрмингарду в болоте?
– Никто её не топил, сама она спьяну свалилась. – глазом не сморгнув, отбрехалась чернобровая ехидна. – А мы просто мимо проходили, гуляючи. Это ты, изуверка обкуренная, набросилась на нас, ни в чём не разобравшись, да покалечила ни про что. Обе вы упырицы поганые. А с Родвилем мы её видели ещё до того. И едва сюда воротились, он враз и свалился замертво.
– И как это касается Эрмингарды?
– Так отравила же. Своим ведьминским поцелуем. Просто яд не сразу подействовал. Всё просчитала, тварь, чтоб подозрения от себя отвести.
– Ты ж, потаскуха! – взревела Равата, угрожающе двинувшись в сторону рыжей. – Так ты небось и Йорунда прикончила! Ошивалась же подле него! Да ты, проклятая, всех мужиков моих решила извести?! Ну, я тебе сейчас покажу, как на чужое счастье зариться!
– Ты сдурела?! – заступив собой подругу, вскрикнула Ингигруден. – На кой чёрт Эрмингарде сдались твои кобели?! Особенно Йорунд, который и тебе самой поперёк глотки стоял. Да и сама подумай башкой своей трухлявой, как такая малявка сотворит подобное зверство?
– А мне почём знать! Она ж ведьма! Ей бесы помогают. Она ведь чёртова внучка.
– Да какая она тебе ведьма? Эрмингарда ж вообще ни хрена не умеет колдовать. Нечего её в это впутывать. Это твои личные проблемы, что все приближающиеся к тебе мужики дохнут.
– Что ты сказала, выдра болотная?! – взбесилась Равата, в горячке замахнувшись для удара.
   Однако довершить начатое не сумела, ибо её руку тут же перехватил невесть откуда выпрыгнувший Фридлейв. Судя по взгляду, он, будучи крепко на веселе, не вполне осознавал остроту ситуации, но всё-таки его присутствие немножечко подбодрило Эрмингарду.
– Эй-эй, девчонки, честно слово, ну чего вы творите-то? – слегка осоловевшим голосом брякнул в стельку пьяный знахарь, вклиниваясь между пламенеющими от ярости женщинами. – Давайте все обнимемся, поцелуемся и мирно разойдёмся. Не, ну правда, женские драки это некрасиво. Вы – украшение этого мира, и вам полагается быть мягонькими и миленькими. А буянить и начищать друг другу рыла это наша мужская забота. Я, конечно, понимаю, оно грустно, что мальчик помер во цвете лет, но это ж не повод нам всем совокупно убиться. Мужиков в лесу на всех хватит. Равата, ну серьёзно, глянь на этого ребёнка, как она кого убьёт-то – этими вот своими масенькими ручоночками?
– Так ты на стороне этой сучки?! – оскорблённо воскликнула водяница, смерив его разочарованным взглядом.
– Я на стороне справедливости. – воздев палец кверху, с крайне неубедительным видом изрёк чуть ли не пошатывающийся с хмеля пропойца. – А справедливость гласит, что дети убивцами не бывают. Эрмингарда ни в чём не виновата. Жизнью ручаюсь.  
– Так люди ж видели, как она целовалась с Родвилем! – срывающимся голосом возгласила Равата, из последних сил сдерживая рыдания. – А потом он... у него... изо рта эта дрянь потекла!
– Ну, мало ли чего у него там потекло. Эрмингарда-то тут при чём? Я вот тоже с ней целовался. И никакая жижа у меня изо рта не потекла.
   От его слов мелкой сделалось дурно. Вот же бухой идиот! Даже тот факт, что её обвиняют в двух убийствах, был не столь чудовищен, как подобное заявление, сделанное вслух всего лесного народа. И о чём он только думает! Понятное дело, с его-то жизненным опытом этот поцелуй ничегошеньки не значит. Но как же честь её девичья? Без стеснения! Перед всем людом! А хуже того – в присутствии Ингигруден.
– Что ты сказал?! – прошипела кикимора, уже готовая вгрызться ему в горло.
– Инги, сейчас слегка не до того. – с натянутой улыбкой откликнулся тот.
   Болотница, видимо, с ним согласилась и замолчала, однако по её взгляду становилось очевидно – уж коли они выберутся из этой передряги живыми, Фридлейву не поздоровится.
– Так знахарь заодно с ведьмой! – выкрикнул кто-то из толпы, и все дружно подхватили эту мысль.
– Точно! Они сговорились! Вся эта колдовская шваль всегда сообща действует!
– Да бросьте, мне-то это на хера? – возмутился мужчина, даже малость протрезвев от шока.
– Да это ж яснее ясного! Знахарь имел виды на Равату, вот и убирает её мужиков. А малолетняя ведьма его ученица, а то и вовсе одна из его подстилок – даром он её, что ли, сызмала подкармливал?
– Да вы с ума все, что ли, посходили?! – попыталась перекричать их Ингигруден. – Не смейте говорить такое про Эрмингарду! У неё нет никаких мотивов помогать этому придурку! Если он в чём-то виноват, то с ним и разбирайтесь! 
– Эй, Инги, а чего ты на меня всё валишь? – обиделся Фридлейв. – Я за вас заступаюсь вообще-то.
– Да кто тебя, алкаш, просил