Репортаж со змеёй на шее
По мотивам фильма Анатолия Бочкарёва «Искушение». Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ
https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/analitika/1990-02-20.Iskushenie.html
Все совпадения с реальными персонажами моего давнего фильма могут быть случайными.
Содержание:
Глава 1. Дырочка для души.
Глава 2. И лишь рассудок говорил: беги!
Глава 3. Нептуняне атакуют.
Глава 4. Мешок со змеями.
Глава 5. Когда на Солнце упадёт флажок.
Глава 6. Остановить мурашку!
Глава 7. Психом шизика не перешибёшь!
Глава 8. Тропою дофаминовой пройдусь.
Глава 9. Нептуняне и земляне - братья навек!
Глава 10. Анна на шее. Операция «Нептун».
Глава 6. Остановить мурашку!
Сразу после этого, словно бы в иллюстрацию всему рассказанному профессором Белоконем, в режиме вставки пошёл в основную запись ранее состоявшийся подсъём очередного по плану сюжета. На этот раз это была музыкальная композиция, чрезвычайно мелодичная, образная, до мурашек по коже действующая на все поры души, словно выискивающая среди них главную. Самая бесчувственная субстанция мира и та захотела бы по такую музыку как-нибудь начать извиваться, струиться, истекать душою куда-нибудь в пронзительную, но светлую даль. Чтобы потанцевать там вместе с беспорядочно и отовсюду всплывающими смыслами чего-то обещающего скорое высвобождение. Пусть пока что неотчётливое сбрасывание любых оков и пут, но несомненно очень и очень для чего-то или кого-то важное. А от чего желательно бы то освобождение – так бог его знает. Главное же не суть, а процесс её постижения. Точнее, настигания.
В кадре всё та же милая и всё более подозрительно податливая жертва со всех сторон упорно атакующих её нептунят. На этот раз под волшебную переливающуюся музыку она мастерски изображала необыкновенно томительный танец рук и тела. Притом, что сама оставалась сидеть на высоком табурете возле свечи, она верхней своею частью представляла собой не то извивающую земную нимфу, не то инопланетянку с вертикально поставленными зрачками и шевелящимися как у медузы Горгоны живыми волосами. Изображавшая подземный огонь свеча в оплавленном воском подсвечнике как маяк ритмично мерцала где-то там внизу, около левой ноги, подвёрнутой и на время совсем переставшей подёргиваться в нервном икроножном тике. Лицо скрывалось в полутьме, слабый, но правильно поставленный свет лишь подсвечивал сзади её извивающиеся и ниспадающие волосы, отчего придавал картинке необходимую душевное волнение и дико щемящую тоску по чему-то этакому, не исключено, что и вправду суверенно инопланетному. Вдобавок требующему выхода отсюда любой ценой. Всё того же освобождения.
- Вот-вот! Именно так они потом и благодарят меня за всё, в чём я им поддалась. Таким неземным счастьем движения в волшебной музыке. Мне кажется, что лишь в подобном образе ко мне может явиться моё счастье! Спасибо тебе, о, всемилостивейший! – Шепнула пока что земным голосом Анна своему новому, нептунскому богу и тут же полуприкрыла во вновь обмирающем блаженстве свои быстро разгладившиеся веки. Под нереально дивную нептунянскую музыку, вероятно эксклюзивом присланную от самых сумеречных окраин Солнечной системы, она плавно раскачивалась всем телом выше пояса, неуловимо и безошибочно точно изображая в полутьме колыхающую под медитативный танец на самом деле вполне земную кобру. Та змея затем неуловимо трансформировалась в майскую утопленницу, с плещущимися руками, блестящими, истекающими перламутром волосами, с бледной, торжествующей полуулыбкой неотразимой панночки, вновь почуявшей надвигающуюся полночь. И время вставать из гроба.
Андрей Береснев, как автор, всё же замахнулся на неподъёмную для обычного провинциального редактора тему. В результате программа, как он и опасался, вскоре пошла не по плану. Куда теперь её вывезет – отныне не мог знать никто. Даже тот дяденька свыше, кто всегда непонятно для чего водит рукою автора. Под убойно впечатляющую картинку танцующей полу-нимфы полу-гидры, под божественную музыку вокруг и в кадре автор неожиданно принялся излагать своим зрителям в форме собственной концепции всё то, что успел вытащить и перелопатить из народной библиотечки общества «Знание» в серии «философия-людям». Теперь вот, не моргнув глазом, выдавал компиляции оттуда за собственные гениальные мысли. Технари в павильонах, монтажных и аппаратных студий терпеливо сносили очередные заскоки Андрея. Всё лучше, чем другую, какую-нибудь начальственную или поповскую заумь, отчёты со съездов или конференций тоскливо писать и монтировать. От простого человека всё же немного интересней лабуда иногда выдавливается. Можно о чём-то похожем подумать. Не говоря уже о том, чтобы прост так насмотреться на неплохо медитирующую в танце красивую женщину. Что ни говори, но в этом кое-чего имеется от сущности мира, подозрительно часто шныряющей перед глазами туда-сюда, туда-сюда!
«Слово не невинно. Есть чёрная магия слова. Ею и окутана тайна бытия человека и самого его происхождения. Порою нашпигована. Словом мы созданы, словом нас покоряют, после чего конечно порабощают. А всё потому что слово не просто вспыхивает в начале всего, оно остаётся зашито и в середине сущего, а по его завершении вбито. В слове заключается сама судьба двуногого сапиенса, но прежде всего сконцентрированы – его душа и воля. Они-то как раз и состоят друг с дружкой в крайне интересных взаимоотношениях.
Воля первой и больше всего выражается в слове, поэтому она - единственная часть души, которая структурирует её в слова и чувства и поэтому отмирает последней. Она есть её энергическая суть и мощь. Только благодаря воле душа может до последнего держаться в теле, даже «когда внутри всё пусто, всё сгорело и только воля говорит «Иди!»». В воле сходятся вверх и низ человеческой природы. Отсюда двойственность управляемой ею души. Её высь и её темень – могут быть сгустками одной лишь воли, которые и гоняют её по всем закоулкам бытия как упрямую овцу, пока она полностью не приткнётся к победившему волевому началу.
Как раз в погонях за своей носительницей душой воля бывает более всего сильна. В иных ипостасях, воля, гораздо более души уязвимая к подрыву основ, часто подпадает под волю, материально или душевно куда более сильную и оттого более убедительную. Именно так, через нашу собственную владычицу волю, давшую слабину, мы можем ненароком впустить на суверенную территорию наших душ темные чужеродные силы, постороннюю волю. Сплошь и рядом именно такое и происходит. То, что священники называют искушением, а гипнотизёры суггестией, внушением иных помыслов. Чаще всего оно формально заключено в слове, но обязательно реализуется чуждой человеку волей. С некоторых пор это и называется контакт. Неважно какой, кого и с кем, но контакт. Это всегда способ психического управления отдельным человеком и масс людей. Без самого по себе контакта ничто и нигде не действует и непременно погружается в хаос. И он должен непременно искрить, тот контакт, иначе кто же его увидит?!
Через слово, в интересах каких угодно сил, испокон век шло и будет идти навязывание сторонней воли. Словом всегда орудует и психотеррорист и простой психоконтактер, и правители и простые уголовники. В принципе это единственное настоящее оружие в мире. Любое не твоё слово, вдруг оказавшееся в тебе, это всегда и есть «постороннее устройство», чужая воля, захватчик, который, если его сразу не изгнать, обязательно исподволь оккупирует всего тебя, после чего твоя собственная душа, лишившись своей сердцевины, личной воли, обязательно умрёт.
Так что ставки при столкновении воль всегда больше чем жизнь!».
Авторская начитка благополучно испустила дух и тогда слово в её изголовье непринуждённо забрала назад главная героиня разворачивающегося фильма по имени Анна:
«Во-первых, во мне пошло очень мощное дыхание. У меня это не вызвало особого удивления, к тому времени привыкла. Как будто внутри меня кто-то вздыхал или переводил дух, причем не с моими слабыми лёгкими. Нет-нет - это были чрезвычайно могучие лёгкие. Словно у кита или слона. Я просто зримо представляла их – огромные вздымающиеся лопасти невиданного существа во мне, пронизанные моею алой кровью и воздухом в ветвистых пузырьках, сходящихся в единый ствол и куда-то высоко-высоко уходящих. Мне это удобнее всего было видеть именно изнутри меня самой. Словно бы вся земная жизнь в едином облике тогда во мне пробуждалась. Столь необычайной мощи вдох-выдох был хорошо слышен и со стороны. Мне это всегда так и чудилось. Понимаете меня?
- Зверь пробуждался?! – С надеждой на чернуху переспросил Береснев и даже обрадовался: – И говорил вам словно чудище заморское: «Наконец-то! Ах, заинька! Чего же ты так долго пряталась от меня?!».
Анна даже вздрогнула, с удивлением посмотрев на журналиста. С чего бы он так точно всё воспроизводит?! Может он и был тем самым чудищем заморским?! Помедлив, осторожно ответила, отведя взгляд:
- Можно сказать, так и есть. Кто-то действительно пробудился во мне и нисколько при этом не скрывался. Именно кто-то, а не что-то. Я тогда была на работе, но даже в суете беспрерывных дел, всей текучки разнообразных мероприятий, помнится, смогла всё же отметить, что у меня само восприятие мира при этом сразу же изменилось. Моментально. Как будто глаза развязали и пробки из ушей выдернули. И я заново выпала в этот мир, как опять народилась. И сразу же испытала потрясающий восторг от всего вокруг, что просто так существовало, прежде всего, от любой звучавшей поблизости музыки. Я её чувствовала каждой клеточкой своей. Она же действительно происходит от бога. Разве не так?! Как по-другому можно воспринимать её?! Только так! Я всегда любила классическую музыку. Когда во мне раздавалась настоящая классическая музыка, я сразу ощущала завершение прежней жизни и начало новой. Вы меня понимаете?!
[justify]- Как никто! Честно! Скажите, мурашки по коже у вас просто так гуляли или вовсю носились, скажем, как дети, перебежками или в догонялки? –