- Нет-нет, да что вы такое говорите?! Никаких «слабо»! Никаких мурашек и прощупываний! Тем более каких-то перебежек и «догонялок»! Что за чушь?! Думаю, что таким образом во мне просто-напросто кем-то запускалось элементарное, но прямо-таки сильнейшее чувство восторга от окружающего мира! Просто так! Всеобщее и от всего! Как и сейчас, между прочим. Больше ничего. Когда я вижу, скажем, дерево, вот эту ель за окном или вон ту сосну, мою душу сразу нежно раздирает на части, понимаете? Казалось бы, что тут такого, сосна как сосна. Но меня вспыхивающее чувство только от одного её вида моментально продирает до мозга костей. И сразу же переполняет душу щемящей тоской и любовью. Неважно по кому или к кому! «О счастье мы всегда лишь вспоминаем, А счастье всюду! Может быть оно Вот этот сад осенний за сараем И чистый воздух, льющийся в окно!».
- Бунинские строки вам тоже со стороны продиктовали или вы их сами вспомнили?! – С крепнущим энтузиазмом поддакнул журналист, всё больше раскручивая всерьёз пошедшее интервью. На этот раз Анне такое замечание понравилось. Поэтому она не останавливалась, продолжала говорить без умолку и с большим энтузиазмом.
- Не думала, что журналисты могут знать Бунина… Сама вспомнила. Потому что я увидела красоту в чистом виде, её первокирпичики - это небо, сияющее солнце, облака, листву под ветром, переливающуюся рябь воды в речке. И меня словно пронзило всё это. Я разом, всем объёмом воспринимала все это, впитывала целиком в себя. Это был не сон, а необыкновенно яркое восприятие мира, словно бы я его видела совсем-совсем впервые. Потому что словно чужая вдруг здесь оказалась или после очень долгого отсутствия. Возможно и вправду смотрела глазами инопланетянки, прилетевшей сюда и ахнувшей от всего этого великолепия, которое мы давно перестали воспринимать, пребывая в постоянной тоске да печали по всяким пустякам.
- Кстати, о тоске. – Зацепился Береснев за понравившуюся тему. – Эти ваши ощущения так называемой тоски по миру были просто так, слегка щемящие, а потом как дым быстро исчезающие?! Или вас тряхануло по-настоящему, как говорится, до мозга костей?! Может быть от мысли, что всё это вокруг тебя пребывающее когда-нибудь обязательно уйдёт и никогда не повторится снова?! Впрочем, кого не подбрасывало, даже от мимолётного осознания такого ужаса?!
- Нет-нет. Настолько страшной тоски у меня никогда не было. Со мною она проявлялась более расплывчато, что ли, аморфно, если сказать точнее. Тем более не было страха.
После этого, соответственно, я просто почувствовала, что… дальше пошла какая-то мистика немножко… не знаю, говорить ли… - Тут Анна смущённо замялась, наверно покраснев немножко, в полумраке не было видно.
- Расскажите-расскажите! – Опять взбодрился редактор программы, даже проблески седины на его висках посинели от предвкушения.
- Но это было подконтрольным мне. Да не волнуйтесь вы так! – Снисходительно улыбнулась Анна. – Никто меня не порабощал. Тогда я была ещё сама по себе. Но потом проанализировала и так решила. Но с самого начала, ничего до конца не было ясно. Но я всегда, как в тот момент, так и позже, думала, что могу всё это остановить в любой момент! Но пока не хочу! Мне просто оставалось интересно, а что же будет дальше! Такая вот любопытная сорока вам попалась. С другой стороны, чтобы вы делали, не будь я такая любопытная, правда?! Целый научный институт не разгребёт того, что внутри меня поднялось, правда?!
Береснев даже поперхнулся от настолько образного замечания.
- Однако именно после этого во мне и зазвучали голоса. Сглазила, что называется. Едва только проявилось вот это самое, с ног сбивающее чувство прекрасного, бессмертной до озноба красоты, как всё резко перевернулось в полную свою противоположность. Видимо те сущности, которые к тому времени полностью пробрались внутрь меня, как будто поджидали во мне именно этот переломный момент, когда я сама по себе ослабею от этой красоты и начну сдавать все позиции внутри себя одну за другой.
- Ничего себе! Получается так, что именно на зашкаливающую красоту, словно на наживку, вас тупо поймали в вашей тихой заводи или, скажем, омута, тут не знаю, как правильнее, корректнее было бы выразиться, чтобы вас не обидеть. Скажу так: элементарно ослабили изнутри, купили, подсекли и поймали именно через неё… Вот так и восторгайся после этого шедеврами красоты! На самом деле, это наживка, которую отлавливают наши души! Мы неосторожно заходим в какую-нибудь галерею повосхищаться произведениями искусства, не подозревая, что попали на прикормленное место неведомых межгалактических рыбаков. Каждое искреннее восклицание «Ах, какая прелесть!» элементарно означает, что кого-то удачно подсекли и стали выуживать. Куда-то туда, к всевышнему на сковородку.
- Получается что так. – Анна как-то поникла и её исповедальный энтузиазм очевидно иссяк. Гонка сравнений явно заводила беседу в непроходимые дебри.
- Хорошо! – Журналист перевёл дух и решил немного отвлечь стихийную экзистенциалистку, свернув на излюбленную женскую тему. - Совсем не случайно земные мужчины, восторгаясь своими женщинами, часто говорят, что у них неземная красота. Это на самом деле так. Но, как мы теперь понимаем, она действительно имеет неземное, можно сказать откровенно промысловое происхождение и значение…
- Здесь вы явно перебарщиваете! – Улыбнулась Анна и маленькие морщинки вокруг её глаз опять разгладились. – Всё верно, кроме разве что промыслового происхождения женской красоты. Звучит чересчур утилитарно. Я бы даже сказала, что пошло.
- Та-ак. Не обращаем внимания, проехали! Не останавливаемся, двигаемся дальше!.. Скажите, а что происходило внутри вас изначально, когда вы поддались и принялись лить слёзы по поводу внезапно увиденной неземной красоты окружающего чудного мира?! Как раз во время этого чувства всеобъемлющего, то есть парализующего катарсиса всё у вас и произошло?! Оно ведь словно оползень сошло на вас, разве не так?! И вот когда оно полностью разрушило вашу личностную самооборону, внутри вас и возникли те самые подрывные, искушающие голоса, не правда ли?! Как бы вползли в расщелины! – Дотошно продолжил идти по следу слегка вспотевший редактор программы.
- О-о, да-да! Как глубоко вы копнули! Верно! Именно так всё и произошло, как вы догадались только что. Немедленно после обвала на меня этого чувства всеобъемлющей красоты и возникли те самые голоса изнутри, и их было множество. Они были чрезвычайно дружественно ко мне настроены, но я всё равно решила без боя не сдаваться. Из чувства вредности, что ли. Лишь бы не поддаться, раз уж им так этого хочется. Но их слишком было много и они были слишком настойчивы, как экскурсоводы. Так что сопротивлялась я недолго. Пошла вслед, глазеть дальше.
- Как пишется в Писании, – Продолжал Береснев свою теперь практически безнадёжную пытку: – «Имя им Легион». Это про приспешников сатаны, кажется. Ласковых и настойчивых таких обольстителей, всяких там охмурителей. Вы этих ребятишек за дверь выбрасываете, а они в окно давно пролезли! Узнаёте красавцев?!
- Да-да, так и есть. Говорите так, будто сами это неоднократно проделывали! Впрочем, все мужчины такие, поэтому женщины с детства назубок выучивают слово «Нет!». Но не это главное. Сейчас полгорода таких приспешников сатаны, если не больше. – Уныло подтвердила Анна, а потом, слегка оживившись, добавила, слабо улыбаясь:
- Не знаю, стоит ли это говорить, но после того, как руководящие голоса затихали, во мне сразу начинали раскручиваться стихи, причём, самые разнообразные стихи, больше похабные, иной раз просто дурацкие. Я и не знала никогда таких идиотств. Как будто они это проделывали совершенно независимо от меня, моего желания, моей воли. Вероятно, испытывали границы моей восприимчивости или скорее всего терпения. Хотя мне и казалось, что я полностью контролирую ситуацию, но они всё равно приходили в меня, влезали, когда хотели и нисколько меня не спрашиваясь. Словно к себе домой. Проявлялось это в откровенно болезненном наваждении, своеобразно навязчивом состоянии. Насколько помнится, такое явление называется персеверацией. Без подпитывания обычно затухает. Неужто скоро и у меня оно закончится и я избавлюсь от этих невыносимых напастей?!
Явно уставшая Анна теперь говорила о возможном изгнании из неё инопланетян, как о долгожданном возобновлении работы измотавшего её кишечника и изгнании в нём паразитов. – Неужели это закончится?! Сил больше нет терпеть, когда же облегчусь! - Анна продолжала выкладывать всё начистоту, перестав стесняться:
- Более того, эти вездесущие бесы пустились во все тяжкие. Кроме пошленьких стихов стали закидывать в меня другую муть. Пошли какие-то песенки, вновь с довольно пошлыми словами в них, догадываетесь, какими?
- Да как не догадаться?! – Быстро согласился редактор. – Пошли пошлые, как не понять?! Пошлость есть то, что пошло, двинулось с места. От вашей истории, если честно, только пошлости на языке и вертятся. Опять скажете, что и на меня перебросилось ваше наваждение?! Тогда я вместе с вами сдамся в палату к нептунянам, уж не знаю, под каким номером она в психушке числится.
- Палата номер шесть?!
- Нет-нет. Номер шесть отдыхает в сравнении с вашим случаем!.. Так что же они вам на десерт подкинули?! Или всё это пока основные нептунянские блюда были?!
- Да-а. Это правда. Быстро же вы всё вычислили! Никак не ожидала от вас такой прыти! Думаю, не всякий столичный следователь может вот так же незаметно, но здорово расставить всё по полочкам... У вас все журналисты такие… ну не знаю, пройдохи, что ли?!
[justify]- С одной стороны, вы льстите моему эго, сударыня, но с другой - оскорбляете. – Перестал улыбаться Береснев. - Я действительно настолько плох?! Ладно, успокойтесь. Будем считать это за комплимент. Пройдоха, так