Теория на практике
– И что ты думаешь? – почему-то вот таким вопросом задаются люди в тот момент, когда спрашиваемый ими человек как раз решил отдохнуть от этого всю свою жизнь сопровождающего процесса, и просто бездумно, то есть без всякого анализирующего процесса нейрирования в голове посмотреть на окружающий мир и себя в нём. А если вообще проще и без этого всё-таки так и не отпускающего человека процесса структурирования мира вокруг, то просто посидеть спокойно на свежем воздухе и поглазеть по сторонам.
Но нет, Еве, кто и задаётся этим вопросом в самый неподходящий для Адама момент собственного отождествления с обессмысленным объектом, с тем же камнем на траве, или же со столбом, кого ничего не тревожит и не качает, хоть и ветер и пробует раскачать, на одном месте спокойно не сидится и не отдыхается хотя бы от самой себя, и она эту саму себя во все стороны дёргает и сует во всё рядом с ней окружающее, в частности в области разумного ореола обитания Адама. И теперь Адам вынужден думать хотя бы о том, что опять Еве надумалось, чтобы ему легко не жилось и не отдыхалось. А вот что она на самом деле хотела бы знать, задаваясь этим вопросом к нему, и к чему она его подводит, то у Адама об этом нет ни какого представления.
И Адам только по одной причине, он тоже имеет право на личные мысли и взаимоотношения со своей умственной природой, на которую нечего давить и он сам умеет думать без подсказки со стороны, и будет думать тогда, когда сам этого захочет, без рефлексирования на внешний раздражительный фактор, которым вечно выступает Ева, ничего не отвечает Еве, давая ей таким образом понять, что он глубоко обо всём думает и значит, нечего его от этого процесса отвлекать.
При этом Адам отлично понимает, что ему не дадут теперь возможности спокойно подумать хотя бы о желании подумать, и это притом, что вокруг всё так и располагает ни о чём не думать – они с Евой вышли погулять в парковую зону парка культуры и отдыха, где можно не только подышать насыщенным кислородом воздухом, отдохнув душой, но и при желании покататься на аттракционах или принять участия в различных играх, которыми так насыщен парк отдыха, – и ему надо хоть что-то ей ответить. Вот он и отвечает. – Ты это о чём? – Правда таким скушным тоном голоса, что будь Ева повнимательней к нему, то она бы в момент сообразила, что Адам ответил ей лишь для того, чтобы она от него отвязалась. А так-то ему совершенно фиолетово, что там она себе надумала.
Но Ева в такой момент, когда так удивительно дышится полной грудью и вообще в такую солнечную погоду грех унывать, не слишком внимательна по сторонам, а задаётся она вопросом лишь по внутренней своей характерной ей причине, не может она быть бездеятельной.
– Я насчёт теории Поли. – Делает уточнение Ева.
– Палиндрома? – со знаковым акцентированием на полное имя уточняет Адам, кому может быть, неприятно слышать, как Ева его имя так уменьшительно ласкательно склоняет.
– Ну да. – Соглашается Ева.
– И что? – спрашивает Адам.
– Что думаешь насчёт введённого мною в общий знаменатель коэффициента вовлечённости? – вот такое спрашивает Ева, подразумевая в своём вопросе то, что Адам был как и она внимательна ко всем этим внутренним измышлениям Палиндрома. И Адам как бы не имеет права на личное мнение, которое требует от него игнорировать всё доводимое до их ума Палиндромом, слишком много себе берущего в сторону Евы.
Но здесь имел место личный фактор, где Евой упоминался её вклад, и вот этот момент Адам не может игнорировать.
– Я думаю, – говорит Адам, – он имеет право на своё существование.
– Я рада, что ты меня понимаешь. – Уж очень восторженно это проговорила Ева, так обрадовавшись, что Адам даже чуточку испугался. И как оказывается не напрасно. Еве тут же захотелось на практике проверить свою теорию об этих странных коэффициентах. Правда, подошла она к этому вопросу с долей околичности, отталкиваясь от так и не разрешённого между ними спора о роли личности и обстоятельств в реализации осуществляемого.
– Что там? – как-то вдруг что-то впереди, в одном из уличных павильонов заметив, спрашивает Адама Ева. Адам фокусирует свой взгляд в указанную Евой сторону, и не видит там ничего из того, что может вызвать вопросы.
– Это дротиковый тир. – Адам даёт пояснение Еве тому, что её так заинтересовало.
– Зайдём? – через прищур хитро так спрашивает Адама Ева, и Адам точно видит в этом какой-то подвох. Вот только в чём он может состоять, то это не менее сложный для Адама вопрос.
– Хочешь проверить насколько я меткий стрелок? – со смешком интересуется Адам.
– А что, хочешь сделать отвод? – вопросом на вопрос отвечает Ева.
– Мне всегда казалось, и ты сама это мне на это указывала, что я в этом плане не имею конкурентов.
– Бить не в бровь, а в глаз, это другого рода меткость. – Делает замечание Ева.
– Я, вообще-то, имел в виду совершенно другое.
– И что интересно? – многозначительно задаёт вопрос Ева, смотря куда-то поверх головы Адама.
– Мне иногда доверяет свои стрелы сам Амур. – С каким-то ещё пафосом это говорит Адам. – И это одно указывает на то, что я бью без промаха, прицельно.
– Ну, сказки рассказывать ты мастер. В чём, в чём, а в этом я никогда не сомневалась. – С какой-то изумительной язвительностью и чуть ли не крамолой всё это утверждает Ева, что не подумать о том, что она принимает близко к сердцу все эти заявления Адама, просто невозможно. А если это всё так, то крайне интересно было бы узнать, что тогда так бесит и заставляет нервничать Еву в этом заверении Адама в том, что ему там, сверху, оказывают такого рода высокое доверие. Неужели неумение Адама сосредоточиться и выбрать для себя правильную цель. Пожалуй, нет, раз Ева так бесится. Что указывает на то, что этот подлец Адам, из неких внутренних и личных побуждений, о коих ясно только одно, они у него эгоцентрические, взял в руки одну из стрел Амура, и что б ты не доставалась никому, на всю жизнь отравил жизнь своим существованием Еве. И теперь она не может на него смотреть взглядом умиротворения и безразличия, её постоянно побуждает к действиям его взгляд на неё.
Так что он сам виноват в том, что Ева не даёт ему никакого покоя. Надо было думать, прежде чем выбирать для своих действий цель. Думал поди что, как будет смешно отравить жизнь собой Еве, а вышло вон как всё это сложно в этой жизни.
– Тогда идём. – Требовательно так смотрит на Адама Ева, и он, конечно, идёт.
А там, в этом тире, где с помощью нескольких бросков дротика нужно определённое количество раз попасть в надувные шарики, и тогда вас ждёт приз в виде мягкой игрушки, как оказывается, то нужно подождать своей очереди. Сейчас там своё мастерство в точности броска демонстрирует некий охламон в глазах Адама, а вот в глазах своей подружки, так на него влюблено и радостно смотрящей своими бегающими везде глазками, он, как минимум, мой парень и герой.
На что до предела противно смотреть Адаму, терпеть не могущему видеть, как себя просто так отдают в услужении каким-то там чувствам парни из нашего двора. На всё готовые ради радости в глазах своей подружки, на которую без сожаления и не посмотришь, так она неказисто для Адама выглядит. – Разве что только из жалости он ради неё так старается, нищеброд. – Всё в один взгляд на этого охламона, с таким запредельным волнением и нервничанием метящимся дротиком в шары, и у кого определённо нет за душой ничего кроме своего большого сердца, понял Адам, снисходительно так посмотрев на него сверху вниз.
А вот Ева, что за бесхребетная душа, с умилением смотрит на все эти безуспешные попытки охламона попасть дротиком в шары. И поди что ещё и думает о том, что он уже попал куда надо, и он может легко обойтись без этого дополнения к своему главному призу в жизни. А вот смотреть на такого выпендрёжника Адама ей противно, и что б он везде промазал и ни во что не попал!
– Не учёл поправку на ветер. – Заняв место охламона, кому ни солоно хлебавши пришлось отсюда уйти со своей, всё равно и всему радующейся подружкой, бросил ему в спину это замечание Адам. – Плюс у него руки дрожали от волнения. А нервничать и принимать близко к сердцу противопоказано при стрельбе или как сейчас, в проявлении своей меткости. Нужно достичь в себе полной отвлечённости от происходящего и концентрации на цели. – С этими словами Адам замирает в концентрированном внимании к цели, держа в готовности дротик для броска.
А Ева стоит сбоку от него и отчего-то в его сторону дуется, создавая тем самым волновые помехи для Адама, теперь вынужденному учитывать и этот фактор напряжённости в атмосфере. И у него это получается сделать в полном соответствии им задуманным. И он без промаха попадает во все мишени, и получает за это вознаграждение в виде большого мягкого медведя. Который по факту своего дарения должен был бы порадовать Еву, вон какой у неё внимательный к ней спутник, кому ничего не жалко для неё, но Ева такого удивительного склада ума человек, что она смотрит на самые обычные проступки людей через личный идентификатор поступков. И она, глядя на этого мягкого мишку в своих руках, не только не радуется, а как-то по особенному злится на Адама за его спиной, посылая в его сторону неприязненные взгляды и угрозы. Которые определённо чем-то связаны с той, до них участвующей в стрельбе по мишеням парой. Где сердечное волнение стрелка по мишеням не позволило ему попасть по мишеням, а вот его отсутствие в Адаме, из чего Ева и сделала для себя самые не располагающие к Адаму выводы, ему позволило попасть туда, куда вот Еве было не нужно.
[justify]И у неё есть ещё на этот счёт далеко идущие выводы. – Теперь я понимаю, почему в мире всё так устроено по-дурацки. Кому не следует