Игродей

1.

– Дядя Сережа! Дядя Сережа! Расскажи сказку! – Шурик прыгал как воробей – отталкиваясь сразу двумя ногами, кончики пальцев рук слегка касались спинки скамейки – для равновесия. Брошенный велосипед еще лениво вращал своим колесом.

Сергей Анатольевич выплыл из сладкой дремы, в которую он погрузился, не закрывая глаз. Так хорошо было сидеть на скамейке с совершенно пустой головой, греясь на ласковом весеннем солнце. Редкие минуты покоя, абсолютного ничегонеделания, –  самый что ни на есть стопроцентный отдых. Ради этого недолгого блаженства он и соглашался гулять с племянником, «смотреть за ним», как выражалась сестра.

И вот блаженство рухнуло.

– Какие тебе сказки на улице? Сказки ты бы и дома мог слушать. Пойди лучше поиграй с ребятами. На улице надо двигаться, бегать, общаться с друзьями, в конце концов.

– Эдик уже домой ушел.

– Ну и что? На Эдике что ли свет клином сошелся? Там, у качелей еще мальчишки.

– Там Вовка. И еще этот, из третьего подъезда. Мне с ними неинтересно.

У Шурика была любопытная черта. На новом месте он долго не заводил никакого знакомства. Как бы присматривался. Потом, руководствуясь каким-то внутренним чутьем, из множества то и дело попадающейся на глаза детворы, он выделял кого-то одного, получающего отныне именование друга, и при ближайшем рассмотрении этот друг оказывался тем самым мальчиком, с которым бы Шурику посоветовали дружить, вздумай он вдруг спросить на этот счет совета у мамы.

Но палка всегда о двух концах. Эдика увели родители, и теперь надо или идти домой или рассказывать сказку. Сергей Анатольевич представил себе недовольную гримасу сестры – «Часа с племянником погулять не можешь. А еще утверждаешь, что любишь его». И тяжело вздохнул. Он действительно любил Шурика. Свои дети у него как-то не заводились. Видимо, сначала следовало завести жену, а на это он решительно не соглашался.

– Ну ладно. Пусть будет сказка.

– Только не «Репку» и не «Теремок». И про гусей не надо.

– Что это за сказка про гусей? Про гусей – песня: «Жили у бабуси два веселых гуся…»

– Не, сказка. Мне ее всегда дедушка рассказывает, когда ему спать хочется. Она коротенькая. Ну, знаешь: жили-были два мочала – вот и сказочки начало. Жили-были два павлина – вот и сказки половина. Жили-были два гуся – вот и сказка вся.

– Ишь ты, – подивился Сергей Анатольевич хитрости деда. – Значит, ты хочешь длинную сказку?

– Можно не очень длинную. Но только такую, какую ты мне еще не рассказывал.

– Садись. Сказки слушают сидя.

Шурик послушно поместил себя на скамейку. «Сел» тут не скажешь. Сергей Анатольевич поймал себя на том, что уже второй раз сравнивает племянника с воробьем. Вроде сидит, – а случись что – сорвется и упорхнет. Чем такого заинтересуешь?

– Я расскажу тебе про Игродея.

– Ой, расскажи!

Кажется, сказку придумать просто. Откуда у бурундука полоски на шкурке? Как разделили день и ночь? Задай подобный вопрос, – вот тебе и тема для сказки. «Тема, – какое слово академическое, – подумал Сергей Анатольевич. – Тема моего сочинения – происхождение игр. Откуда пошли игры на земле? – Не на кандидатскую, на докторскую потянет».

– Давно это было. Тяжелая тогда была у людей жизнь. Не было машин, делающих за них большую часть работы. Да и знаний многих еще не было. От зари до зари приходилось людям добывать себе всё, что необходимо для жизни. Мужчины уходили охотиться, а женщины шили одежды, собирали коренья, носили воду, – дела хватало всем. К вечеру все уставали так, что чуть не валились с ног. И вот разжигался костёр. На нем готовилась еда – сразу на всё племя. Люди садились вокруг костра и смотрели в огонь. Это были единственные минуты безделья (или отдыха) за весь день. Потом люди наедались до отвала и сразу же засыпали, поскольку когда сильно проголодаешься, а потом сытно поешь, всегда хочется спать. Но пока они сидели вокруг костра, они общались друг с другом. Рассказывали новости. Мужчины хвастались своими успехами на охоте. Женщины обсуждали наряды – у кого более красивое ожерелье из речных ракушек.

Но вот однажды один из охотников вместо того, чтобы рассказать, как ему удалось избежать смертельной опасности и все-таки победить зверя, вдруг запел. Он пел о своей победе, и это было так здорово, что все разговоры вдруг смолкли, и племя выслушало его историю до конца. Потом его попросили повторить, и он спел еще раз. Люди поняли, что они еще многому не знают цену. Что помимо еды и сна существует нечто, также способное дарить удовольствие и восстанавливать силы. 

С тех пор они стали специально выделять время для песен. Это было прекрасно – сидеть у костра и слушать истории, которые от того, что их не рассказывают обычными словами, а поют, приобретали особенный смысл, наливались красками. Их можно было помнить, и их помнили – тем дольше, чем более красивой получалась у певца его песня.

В один погожий вечер племя как обычно готовилось слушать песни. Однако вышла заминка. Ни у кого не оказалось в запасе истории, достойной воплощения в песне. Это было неслыханно. У всех сразу же испортилось настроение. Никому не хотелось засыпать, не насладившись хорошей песней. Люди стали ворчать и обвинять друг друга. Еще чуть-чуть и разгорелась бы потасовка. И тогда вперед вышел маленький шустрый парнишка. Он сказал:

– Послушайте меня, люди моего племени. Неужели оттого, что с нами ничего серьезного не случилось – ни хорошего, ни плохого, и потому нам не о чем спеть, мы сейчас поколотим друг друга, и тем дадим повод для песни? Это будет грустная песня. Не лучше ли спеть веселую песню без всякого повода? Что ж, что нету серьезных событий – будем петь о пустяках.

– Петь о пустяках можно, – заметил вождь, – но можно ли об этом слушать?  Мы привыкли, слушая песню, проживать ее, словно она – маленькая жизнь, со всеми своими удачами и неудачами. А как можно сопереживать пустякам?

– Там, где поется о пустяках, не надо переживать, – ответил юноша. – Они легки и доступны каждому. Не каждый может совершить подвиг, но к пустякам способности есть у всех. Поэтому, если о подвиге поет один, и все его слушают, то в песне о пустяках могут участвовать все, на долю слушающих никого не останется.

– Посмотрим, как у тебя это получится. Что ты предлагаешь делать? – спросил вождь.

Юноша разделил племя на мужчин и женщин, выстроил их в два ряда напротив друг друга и запел песню. Это была весёлая песня, которой  так и хотелось подпевать. И не только подпевать. Ноги не могли стоять спокойно. Люди топтались на месте, не понимая, что им делать со своими ногами.

Юноша пришел им на помощь.

– Возьмитесь за руки. – Мужчины взяли за руки мужчин, женщины – женщин.

– Теперь ряд мужчин делает шаг вперед. Женщины отступают. Теперь очередь женщин. Теперь снова мужчины, уже два шага.

Это было весело. Люди пели, смеялись, хлопали в ладоши. Когда силы иссякли и веселье выдохлось, вождь спросил юношу:

– Что это было? Как все это следует называть?

– Игра. Я сегодня придумал игру.

– Отныне мы будем звать тебя Игродеем, – торжественно объявил вождь. – Надеюсь, это не последняя игра, которую ты для нас придумаешь.

И юноша оправдал эту надежду. Он придумал множество игр. Сначала это были песенки, при исполнении которых надо было двигаться определенным образом. Потом оказалось, что для игры песня, в общем, и не нужна. Наоборот, она даже мешает. Как можно, например, бежать, а при этом еще и петь? А сколько