Игродей

удовольствие.

Шурик задумался.

– Если все проигрывают, то зачем же люди играют? Если один проиграл, другой должен выиграть.

Десять баллов.

– Да. Кажется, что удача должна побывать у всех, как трубка мира на совете индейских вождей. Сегодня везет одному, завтра другому. Но есть люди, которые играют нечестно, а есть такие игры, в которые надо уметь играть. И если ты не умеешь или если твой противник плутует, проигрыш тебе гарантирован.

– А если я тоже буду плутовать?

– То есть обманывать? Тебе хочется обманывать?

Шурику обманывать не хотелось. Пока не хотелось, уточнил Сергей Анатольевич.

– Дядя Сережа, значит честный человек всегда проигрывает?

– Если играет на деньги, да. – И еще во множестве случаев. Но это про себя. А вслух:

–  Кстати, ты и раньше, случалось, не завтракал. Что, ты и раньше играл?

– Нет. Я проспорил. Я думал, что «Спартак» выиграет, а была ничья.

– Зачем же ты спорил на деньги?

– Все спорят. А на что еще спорить?

– На щелбаны.

– Не интересно. Вот, если кто мяч выше закинет, то можно и на щелбан.  А со «Спартаком» весь кайф пропадает.

– Шурик, ну что это за слово! Постарайся не говорить «кайф». И не спорить на деньги. Можно ведь вообще не спорить.

– Дядя Сережа, но ведь на щелбан-то можно?

– На щелбан спорь. А на деньги – обещай мне – что ни спорить, ни играть больше не будешь.

– Честное слово.

Мир был восстановлен. Шурик с матерью ужинали на кухне. Сергей Анатольевич вновь возлежал на диване. Но внутри у него мира не было.

Голубь, заглядевшийся на пожар, летит в огонь. Человека притягивает пропасть. Игра – та же пропасть и также притягивает. Спорить просто так кажется пресным, после того как придумана ставка. Ставка «щелбан» выглядит детской затеей, если уже хотя бы однажды ставились деньги. Расхожая фраза – «ставка больше чем жизнь». Она уже затерлась, а ведь изначально ее парадоксальность бросалась в глаза. Разве может быть что-то дороже жизни? Жизнь – самая крупная ставка, которую можно сделать в игре. Чудовищная «гусарская рулетка» с револьвером у виска таким образом тоже в разряде игр. Да и просто игра на деньги – на грани самоубийства, разве что растянутого во времени.

Получается, не только алчность толкает человека к игре, но и жажда саморазрушения. Вернее, тяга к остроте ощущений, к переживанию близости смерти, провала, краха.  Танатос – прямо по Фрейду – движущая сила наравне с Эросом.

Мрачны глубины нашего «я». Но если спусковой механизм приводим в действие мы сами, наша темная половинка, то говорить о манипуляции извне уже не приходится.

Сергею Анатольевичу жалко было терять внешнюю причину – эти козни Игродея. Удобно иметь врага – слишком многое ему можно поставить в вину, тем самым облегчив свою ношу.  Шурик перечислил многое из того, что он позабыл, сочиняя свою сказку. Кости, карты, рулетка – это другой образ игры, где мало веселья, но накал страстей так высок, что люди перегорают. Как лампочки при перегрузке. Разве не злой гений Игродея измыслил все эти способы отсроченного самоубийства?

Карты до сих пор сохранили привкус мистики. Даже игральные. Злой мистики, превращающей безобидную игру «в дурачка» в своего рода обряд поругания Христа. Сергей Анатольевич где-то мельком прочёл расшифровку символики карточной масти, и это ему навсегда отбило охоту держать колоду в руках: крести – крест, на котором свершилось Распятие, черви – Сердце Христово, пики – копьё, пронзившее это сердце, бубны – чаша, куда стекала кровь Христа, знаменитая Чаша Грааля. Потом ему пришло в голову, что картинки в колоде – карикатуры икон.  Валет с легкой пикой в руках  чем не воин-мученик  - Дмитрий Солунский или Святой Георгий. Убеленный сединами король с обнаженным мечом – Николай Угодник, или со скипетром – царь Давид. Впрочем, в Европе – родине карт – иконы не значат столько, чтобы ненависть к ним потребовала таких извращенных форм.

– Это уже перебор, – вздохнул  Сергей Анатольевич. А потом вздохнул еще раз, – вот он, карточный термин. Даже человек, уже давно не играющий, не в силах избавиться от карточного фольклора. «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи», человек-«шестерка» и тому подобное вошло в плоть и кровь культуры. И уже не задумываясь, мы транслируем от поколения к поколению нечто, заложенное Игродеем в самую основу игры. Говорят же, что гностики выдумали домино, чтобы сохранить своё тайное знание.

Сергей Анатольевич встал с дивана, вышел на балкон и закурил. Он курил редко – в основном, когда требовалось заглушить в себе чувство дискомфорта, порожденное каким-то своим неуклюжим поступком. Сейчас Сергею Анатольевичу было немного стыдно. Он слишком увлекся, рисуя себе картину заговора  темных сил. Очень легко развращение человечества приписать какому-нибудь Игродею. Но ведь дело не в картах. Играть на деньги можно и в шахматы, и в футбол. Футболисты на поле разыгрывают премиальные, а зрители осаждают тотализатор. Игра, как и все, к чему прикасается человек, способна нести и добро и зло, и дело тут не в игре, а в человеке. Каждый делает свой маленький выбор. Играть – или оставаться в стороне, играть на интерес – или на деньги. По этому принципу строится вся жизнь, и игра тут не исключение. Наоборот, жизнь – это своего рода игра, – так сказать, на щелбаны. Тривиально, что означает – истинно.

Сергей Анатольевич успокоился, метнул окурок в пространство и устроился спать уже по-настоящему. Воображению легко породить монстра, но потом  сложно избавиться от наваждения, что он действительно рядом.  Забава с Игродеем, начавшаяся как сказка, под конец стала навязчивой. Как ночной кошмар. Хорошо осознавать, что Игродея ты выдумал, и его не существует в природе. Только люди, которые сами решают, по какой дорожке им пойти. А Игродея не было, нет и не будет.

Сергей Анатольеич засыпал. Уже пошли какие-то картинки перед глазами.  Полностью отключиться мешала запоздавшая мысль – кажется про кого-то говорили, что самый большой его успех в том, что ему удалось всех убедить, что такого просто не существует. Сергей Анатольевич напрягся силясь вспомнить, о ком шла речь, но не вспомнил и заснул.