Игродей

ли это случай – неизвестно. Между тем, удача игрока вызывает у зрителя всплеск эмоций.  Он как бы ставит себя на его место. Делегирует ему частичку своего «я», и поэтому чужой успех уже и не кажется ему таким уж чужим.

Получается, что мы потихоньку всасываемся в телевизор. С каждой передачей от нашего «я» отшелушиваются частички, в которых мы передаем право  быть нами тем, кто там, по ту сторону экрана. Наша жизнь – уже не только то, что действительно случается с нами, но и то, что происходит с теми, кто замещает нас в экранной жизни.

Вроде бы жизнь удваивается. Но телевизионная жизнь фиктивна, а реальная истощается. На ее долю приходится меньше чувства, ведь своими чувствами мы наделяем и экранные персонажи.

Сергей Анатольевич прикинул, много ли его утекло в телевизор. Футбол? – Да. Вот оно, брюшко, которое можно было бы растрясти, гоняя мяч хотя бы с Шуриком, – никто бы и смеяться не стал: дядя играет с племянником – всё в порядке вещей. Передачи о животных можно отбросить. Хотя – как сказать… Часто ли он выбирался на природу? В парк с тем же Шуриком и то – как на подвиг. Вся природа – только по телевизору. Основная же жизнь приходится на вечерний киносеанс. Вот где бушуют страсти. Может быть, потому до сих пор так и не нашлась женщина, которую бы хотелось иметь всегда  рядом, ведь место заполнено – рядом  всегда красотки из Голливуда, шикарные женщины, опасные и манящие, более привлекательные на экране, чем реальная женщина в жизни, в том числе – и любая из них. Впрочем, это уже вздор, просто он не готов тащить на себе воз новых забот, которые жена ласковой рукой взвалит на его и без того сутулые плечи.

Но, как ни крути, телевизор отъел от него порядочно.  Этот кубик японского производства вдруг представился ему монстром, сидящим в засаде, только и ждущим удобного момента, чтобы откусить самый сладкий кусок. А он доверчивой рукой тянется к пульту, не подозревая о страшной беде…

– Чушь! – Сергей Анатольевич приструнил  разыгравшееся воображение. Но неприятный осадок все равно остался. Мысли побежали по новому кругу.

Какой вывод можно сделать из услышанного им доклада?   У каждого из нас есть кнопочки – наши пороки. И нехитрое дело – научиться на них нажимать. Это ли хотела сказать та некрасивая девушка?

Манипулировать людьми так просто, что все мы уже давно объекты манипуляции. Не игроки, а игрушки, предметы игры. Вот она – тайная цель Игродея. Сначала сама игра преподносится людям как яркая, радующая и глаз и сердце игрушка. За обладание этой игрушкой – т.е. за участие в игре – начинается борьба, рождается распря.  Но ведь борьба эта может рассматриваться как игра второго порядка, вроде шахматной схватки. Можно допустить, что и пешка и ферзь испытывают какие-то чувства, их душат эмоции, порою они льют слезы, а порой смеются до слез. Но с точки зрения шахматистов это не имеет значения, имеют значение только ходы. А ходы совершаются  вне  зависимости от чувств фигуры, а лишь – от планов переставляющего ее игрока. Манипуляторов не видно; руки мелькают над доской так быстро, что их движение не доступно простому взгляду – с частотой электромагнитных волн, и только иногда чувствуется движение воздуха – «дуновение времени», «дыхание современности» – говорят фигуры. И вся наша жизнь – это чья-то игра. Хорошо участвовать в игре на правах игрока, но когда ты – футбольный мяч, перспектива игры становится  чем-то вроде кошмара.

– Поймать бы манипулятора, да накостылять ему в хвост и в гриву. – Сергей Анатольевич злился – и на неизвестных манипуляторов, и на самого себя, и просто так. Такую картину было несложно нарисовать, но вот что делать дальше? Как избавиться от ощущения, что за тобой постоянно подглядывают, даже тогда, когда ты запираешься в туалете, и все твои действия – не твои, а подсказанные тебе неслышимым голосом; и поэтому тебе ничего не хочется делать, но если ничегонеделание – тоже импульс, полученный от манипулятора? Назвать всё это чушью – правильно, но как убедить себя, что вероятность подобного расклада событий равна нулю? А вдруг – не нулю? Ведь даже ничтожная доля процента может реализоваться.

Гораздо проще увидеть врага в лицо. Пусть это гипотетическое лицо материализуется хоть на минутку, тогда всё стало бы ясно. Если есть лицо, в него можно направить кулак. И решить вопрос грубой силой.  А так исходные позиции не равны – ты вот он, есть, а враг – может есть, а скорее всего и нет такого. А если нами не манипулируют, почему же у нас такая скотская жизнь?

4.

Сначала Сергей Анатольевич понял, что за стеной кричат, потом открылась дверь, и в комнату ворвалась сестра.

– Дядя! Поговори со своим любимым племянничком!

– Что случилось? – Сергей Анатольевич не терпел сцен и не любил никакой воспитательной работы. В конце концов, Шурик – не сирота, у него есть и мать и отец. Что ж из того, что отец не вылезает из командировок, а мать разделяет это общее заблуждение женщин, что самое веское слово в воспитании ребенка должен сказать  мужчина…

– Он опять сегодня, как он выразился, «обошелся» без завтрака.

– Почему?

– У него не было денег. Он их проиграл.

Речь  шла о завтраках в школе. Шурик каждый день получал необходимую сумму – так ребенок  «приучался к экономической жизни». Сергей Анатольевич всегда скептически относился к тому, чтобы давать деньги маленьким детям в руки. И вот, пожалуйста, – второклассник способен кутить, подобно какому-нибудь недорослю пушкинских времен, и спустить свои завтраки, как тот – доходы с имения, высылаемые заботливой матушкой.

Пришлось расстаться с диваном и нагрянуть в комнату Шурика эдакой воспитательной силой.

– Что же ты это, братец? – спросил Сергей Анатольевич. Усаживаясь в ногах зареванного племянника. Шурик валялся на кушетке, выражая наиполнейшее разочарование жизнью.  – Ну-ка, отвечай, куда пошли деньги?

– Я же не виноват, что мне не везло. – Шурик хлюпнул носом.

– А кому везло?

– Дрону.

– Во что играли-то?

– В кости.

– Во что, во что?

– Ну в кости. Кубики такие. Две штуки. Всё очень просто. Кидаешь, у кого больше выпадет. Дрон сказал, что раньше в них очень часто играли. Чаще, чем в рулетку или в карты. Целые состояния проигрывали.

– И ты решил проиграть своё?

– Не-а. Сначала просто так играли, на интерес. Потом Дрон предложил на спички. Но у меня спичек не было.

– И потому стал играть на деньги. Понятно.

– Дядя Сережа, а Дрон жухал, да? В кости вообще можно обманывать?

– Тот кто хочет обмануть, всегда обманет. На счет твоего Дрона не знаю.  Можно класть кубики на ладонь особым образом и, рассчитав силу, кидать так, чтобы они упали нужной стороной вверх. Краска на кубиках часто наносится в специальные ямки, – чтобы не сразу стиралась. Поэтому даже не глядя, на ощупь можно определить, как лежит кубик у тебя в руке. Вообще-то принято не кидать кубики руками, а метать из стаканчика, чтобы не оставить места этой ловкости рук. Сейчас бы твоя мама сказала, что я, вместо того, чтобы дать нагоняй, учу тебя азартным играм. Ты понял, что играть на деньги нельзя?

– Понял. А почему?

– Сегодня ты проиграл завтрак. Завтра тебе придет в голову отыграться, и ты проиграешь снова. На следующий день ты не захочешь остановиться на проигрыше и будешь играть без денег, в долг. Долги будут расти, и однажды  ты не найдешь, чем расплатиться. И с этого момента ты окажешься во власти того, кому ты должен. Он будет помыкать тобой, и ты станешь его рабом. – «Вот она, воспитательная работа, – думал Сергей Анатольевич. – Вроде и не врешь, а всё равно противно. Когда бы было всё так однозначно, и дурак бы бросил играть. Беда в том, что частенько выигрываешь».

– А если я выиграю? – спросил Шурик.

– Тогда тебе захочется  играть снова, чтобы снова выиграть. И когда-нибудь ты проиграешь всё, что выиграл, и гораздо больше того.

А вот это уже почти враньё. Между выигрышем и проигрышем можно болтаться всю жизнь и получать от этого