Зола былых костров. Эпизод Е. Колючинские переплетения 6.

порода?

   Неожиданно Женька вырвала руку из его руки и повернулась лицом к нему.
   - Я понимаю, обломочно-осадочная – звучит красиво, но на самом деле это глупость и только» - Она развернулась и зашагала в лагерь.

   После обеда Глеб зашвырнул в водохранилище свой замечательный молоток.

ПОСЛЕСЛОВИЯ к Эпизоду.

   Память. Глеб Рябоконь.
 1 октября. Двадцать шесть  лет назад.
Колючинск.

   Долгую практику сверх обязательных трёх недель факультет компенсировал короткими каникулами в две недели – вместо обязательных же сельхозработ. Через всю жизнь Глеб пронёс благодарность к своим учителям за их человечность и истфак Колючинского универа остался звучать гордо.

   На лестнице старого здания еще бывшего Реального училища  Глеба остановила незнакомая ещё молодая брюнетка в кожаном костюме, всё на застёжках-молниях – шляпка по типу  пилотки, кожаный же жилет и обтягивающие брюки, заправленные в высокие сапоги на высоченной шпильке. И яркая помада на полных губах. Женщина-удар-в-печень.

   - Это вы студент Глеб Рябоконь? На вас указали в деканате. Согласитесь принять участие  в передаче на телевидении?  Ассистент режиссёра Ольга  Ольховская. Передача о студенческой практике. Всего несколько слов…
   - Сардер…
    - Что значит сардер? Вы ведь говорите по-русски?
   - Простите, я думал о халцедонах, почти драгоценный  камень, очень ценился в каменном веке. Ваша помада цвета сардера.
    - Комплимент, однако… Так вы готовы поделиться…
   - У меня немного агатов и хризопраза, годного к экспериментальной выделке каменных орудий, но если надо…
   - Я даже не знаю, как реагировать…вы сказали безобразия?
   - Я сказал о хризопразе – золотисто-зеленая разновидность халцедона. Идет на серьги и кулоны, но в каменном веке из него делали сменные лезвия…
   - Интересно… А что вы скажете о переходе вашего руководителя практики в Академический институт?

   Глеб хлопал глазами.
   - Это как удар под дых… Мы же лето работали, думали, что без каникул, сессию досрочно сдавали… Чтобы было что обрабатывать и писать самостоятельную научную работу… Вся группа, семь человек…
   - Вот соберите, пожалуста, всю группу и ждём вас к 17 часам в студии, здесь недалеко…
   Глеб согласно кивнул. Ни деканат, ни люди с телевидения непричастны к их огорчениям…

   Группа молчала в аудитории. Глеб пересказал разговор. Они уже знали, «нас предали».  Как прошла передача, никто не вспоминал, прошла и прошла. Ольга же завладела номером Глебова телефона и звонила нечасто, задавала вопросы, вроде для редакции. Люди, обеспечивающие картинку на экране, держат под рукой разных персонажей. Встретиться им предстояло позже и даже два раза.


   (Память. Глеб.
Двадцать лет назад.
Колючинск

   В первый раз, вернувшись в родную лабораторию уже  с опытом работы «на камне» старшим научным сотрудником в сборную команду из однокашников и таких же, как сам недавно был, варягов. И Ольховская поспешила  не просто возобновить знакомство по старому номеру телефона,
- Земля слухами полнится, Глебушка… - но ввести в круг своих подружек. Подружки стали интересоваться новостями археологии:
   - Стгоят из себя умных, а ни один не умеет одеваться. – случайно услышанный разговор, произносила самая молодая, девятнадцать лет, как она сама себя называла, Любка Вогона. «Ворона» - было её самым употребимым словом.
   - Ну, вогона, опять  всё интегесное пгопустила… - А фамилия её была, не вру, Кречетова. Нечто было в ней от хищной птицы в лёгкости скелета, в  носу клювом…

   Тридцатитрёхлетний Глеб и его девятнадцатилетняя подружка…  Он сам чувствовал, что  пытается доиграть внезапно оборванную игру, что-то болезненное во влечении к худенькой длинноногой и длинноносой, и такой уже опытной, дряни. Дрянь вливала в себя коньяк полными фужерами и не знала удержу.  Желание секса возникало в самых разных местах, началось в постели Глеба, а закончилось в постели Ольги, в отсутствие мужа и дочери – и Глеб  принял странное приглашение. Он же не думал, что туда прыгнет и хозяйка постели, хозяйка квартиры,  Ольга.

   - Даже не знаю… Думаю, тебе лучше знать самому и заранее, а там сам решай – эти девчонки, что к нам зачастили, они заключили пари, не на тебя конкретно, на всех разом наших ребят, кто первой затащит в постель археолога – Ланни была задумчива и участлива… Женечкина подружка Ланнии…

  И Глеб ответил.

   Просто строчками из песни мало кому тогда известного, но всеми любимого Арика Круппа. Ланни просто не знала эту песню, только те, что вспоминали у костра:
   - «И вновь как встарь,
Невыносимо я свободен,
Хоть песни пой!
И внешне для нырков как будто снова годен
В любовь, в запой…»

   А раз Ланни не могла вспомнить продолжения, смысл сказанного и не сказанного прошел мимо неё.*

   Новая встреча состоялась случайно на улице еще  двенадцать лет спустя.
Лицо явно пьющей  и состарившейся раньше срока женщины, ни каблуков, ни кожи, ни помады – Глеб и не узнал бы, реально бы не узнал, если бы не голос. Девчонки много курили, много пили, много трахались, голос с хрипотцой с пробивающимся сквозь неё  контральто, только петь блюзы. Разговор не был коротким, и да, тяжелым. Работы нет, мать в параличе на руках, надо делать уколы, услуги медсестры дороги… Глеб проделал курс уколов, но интереса Ольги к его офицерской фляжке не оценил… На девочек-пиявочек никаких фляжек не хватит, всосут всё.
   
   Особенно после  пузырьков со спиртом из аптеки.