Мысли в голове Персиваля копошились, не давая возможности собрать себя воедино. Шаги и жесты казались рваными, поспешными, не такими внушающими доверие как он себе представлял. Какое мучение! - решительно всё отличалось от тех сцен, которыми он изводил себя в минуты покоя. Или вернее сказать, долгие часы проведённые за измусоливанием воспоминаний до горечи во рту, мечтая о славном дне, когда поиски принесут свои плоды. Казалось, день настал. Но даже сейчас, сколько ни пытался он приблизиться к сестре, Агата выдерживала дистанцию, оставаясь на несколько ступенек выше. Девушка и сама теперь казалась выше, глядя на него сверху вниз, лишённая былого отеческого тепла. Это расстояние казалось проклятием — непреодолимым барьером, не желающим исчезать вопреки непрекращающимся попыткам. Десяти годам попыток.
Рука сестры сжимает поручень и взволнованно дрожит, вторя всему внутри него самого. На мгновение повисает мертвенная тишина, загустевающая густым сиропом в дуэли двух взглядов. Эльф сидевший на диване при виде подобной сцены хмыкает:
— О, в этом я точно не хочу участвовать. До встречи.
Кажется, что незнакомец делает шаг в сторону оставаясь недвижимым, его тело смещается в пространстве пока полностью не растворяясь, видимо появляясь где-то ещё за пределами комнаты, а может и всей башни. Уже привычный всплеск энергии при этом словно кнут вонзается в наши души, оставляя наедине с чувством слабости оставшейся в напоминание о тяжёлой болезни.
Визуальный отзвук. Лента. Алая лента на запястье сестры вздрагивает, подаваясь не прочь, а навстречу потустороннему дуновению, будто бы впитывая его.
— Ты… — из его пересохшего горла вырывается не слово а хрип. Он не сразу признаёт в нём свой голос, спотыкаясь на полуслове, прежде чем выдавить из себя — Ты так изменилась…
— Дааа… заметно правда? — с издевательским кокетством девушка поворачивается к нему левой половиной, оставляя наедине с золотой маской, сверкая из-за неё незнакомым оком, — И как тебе? Похорошела?
— Нет. Повзрослела. Я не видел тебя так много лет — бормотание вырывающееся из-под скорлупы доспехов звучит приглушённо, до конца не ясно слышат ли их остальные, — Но как? Вернее, Почему Ты Здесь?!
Растревоженный взгляд отлипает от сестры стоило её лику пропасть сменившись холодной позолотой. Напряжённые лица товарищей, готовых рвануть к ним при малейшем намёке на опасность. Стены уносящиеся вверх неожиданно рождают чувство дискомфорта вместо ожиданной лёгкости.
— А где мне ещё быть? Знал бы ты каких трудов мне стоило оказаться здесь, выбраться из Того места, куда меня запрятали. Ибис помог мне. Благодаря ему я смогла выбраться. Теперь я именно там, где мне и место!
Хмыкнув, Персиваль морщится, превращая это в грустную улыбку:
— Ибис, значит… твоё место… Когда мы со спутниками пытались выбраться из Греклстью живыми, меня достигли слухи девушке с рыжими волосами. Незнакомцы уверенно твердили о её связи с демоническими отродьями, а я не верил. Не хотел верить, до последнего. Но теперь, когдя я вижу тебя воочию, когда могу, как прежде, заглянуть в глаза и говорить с глазу на глаз… скажи мне, что это неправда. Назови их лжецами. Дай повод поверить в ошибочность их суждений, прошу.
Невесёлый тон идёт на спад вместе с верой в собственные мысли, а собеседница с подобной же грустью смеётся в ответ.
— Я удивляюсь тебе Персиваль. Ты ведь знал. Знал с самого начала. Разве не это было причиной, по которой меня изгнали из Мекалота?
Голос сестры звучит безумно и столь же истеричным кажется в следующее мгновение её бег. Ринувшись вниз по лестнице она останавливается лишь когда напряжённые пальцы впиваются в её предплечье, более грубо чем ему того хотелось.
— Какой Мекалот, Агата? Очнись! Мы не в книжной сказке! Я не сэр Персиваль, как бы мне того не хотелось, как бы я ни старался на него походить я всего лишь и всё ещё Перси. Твой старший брат Перси!
— Брат? Брат, как же. Я всё помню. Помню братца определившего моё изгнание, слепо исполняющего любую эгоистическую прихоть его советников. Родную кровь, для которой мнение Минервы важнее судьбы собственной сестры. Зачем ты вообще пришёл сюда? Помучить меня пустыми расспросами?
Теперь, если остальные смотрят на них, то и у него увидят только половину лица, перекошенную шоком, прострацией, непониманием.
— Изгнал? Да как ты можешь? Я думал ты погибла. Похоронил тебя мысленно в безжалостном жерле страшного пожара, пожравшего наш отчий дом, но не нашёл твоего тела и потому искал тебя, вслепую, бессмысленно и безрадостно, все эти долгие, страшные и одинокие десять лет! Что произошло? — подаваясь вперёд, Персиваль тянется было к ней, но обе его руки отлетают в сторону от одного хлёсткого удара, звонким шлепком распространившимся вдоль помещения.
— Не смей прикасаться ко мне! Вот зачем ты явился - чтобы говорить Это? Я не понимаю, решительно не могу взять в толк Что с тобой не так! Многого я ожидала - помощи, извинений, раскаянья, но никак не полнейшего отрицания всего произошедшего со мной. Всего на что Ты обрёк меня! Дом, пожар, поиски… ты пытаешься выгородить себя или у тебя действительно проблемы с головой? В одном ты прав - кое что определённо произошло!
Если бы слова могли стать клинками, то сейчас они высекали бы искры. Титаническим усилием Персиваль запихивает рассерженный рёв подальше в закоулки души. Желваки недовольно набухают, озлобленные слова просеиваются сквозь зубы одно за другим, чередуясь невыносимыми паузами:
— Если и так, то разумом ослаб не я один. Приди в себя. Вспомни. Хотябы попытайся. Ради меня — слова обращённые к Агате звучат невольной мольбой ещё и к Алому Воителю. Их тени, трепещущие, искревлённые на фоне лестницы начинают краснеть — медные отливы заполняют его очертания прежде чем перекинуться на девушку, оба теневых силуэта стремительно разрастаются в свете лампад. По мере перепалки они словно пытаются передать степень уверенности, а может быть отчаяния своих обладателей, бледнея или напротив, становясь гуще.
— Понимаю, ты дезориентирована. Ты была напугана и потеряна, но это мрачное время прошло. Пойми - я твой родной брат. Нет никакого сэра Персиваля, ни Мекалота ни Минервы, только ты и я. Остались только Ты и Я, Агата! Вспомни Алебаи Мэнни, вспомни отца и нашу дорогую мать, Леанну…”
Безумие загустевает в воздухе, новая волна прокатывается по залу заставляя сверкать алую ленту на бледной коже девушки, но теперь эта сила исходит от него. Медная тень подрагивает, смутившись пыла своего обладателя, скверна подавляет её на миг заставляя дрожать, делая углы хищно-острыми в тот миг когда он буквально пытается продавить свои мысли в её сознание.
Едва ли не вцепившись в здоровую половину своего лица, девушка опасно накреняется. Низкий поручень проскальзывает в дрожащей хватке, не предлагая решительно ничего фигуре, готовой свалиться вниз. В последний момент Персиваль бросается к ней, неловкий, перепуганный он едва успевает схватить её прежде чем они вместе кубарем сваливаются вниз - хрупкая девушка частично охваченная доспехом, издающем возгласы боли при каждой со ступенями. Когда он вновь распахивает глаза то видит лишь встревоженные лица друзей, приблизившихся к ним и здоровую половину лица сестры прямо перед собой. Кровь стекает с виска. Открывая глаза она вздрагивает, сжимается всем телом словно забитое животное, но продолжает смотреть. Вглядываться в лицо брата с явным узнаванием.
Собравшись с духом он тянется к её маске. Глаза распахиваются ещё шире, изумлённые напуганные, пальцы останавливают жест на середине, в то время как око под маской тоже начинает кровоточить.
— “Перси… ты не должен этого видеть… пожалуйста” — её голос не слышнее шелеста одежды.
— Как бы ты ни выглядела, что бы ни случилось, Ты — Моя Сестра. Всегда была ею и всегда будешь. Ничто этого не изменит. Никто не заставит меня отвернуться от тебя. — его рука продолжает свою движение, решительно, неумолимо. Осторожно охватывая широкой ладонью золотую поверхность, он ласково прижимает пальцы левой руки к виску Агаты, заставляя медное свечение стереть ссадины на пудрово-белой коже, не оставляя от них и следа. Полумаска остаётся в ладони обнажая пепельно-серую омертвевшую кожу, плотную, ороговевшую. Взгляни он на девушку в профиль, то всерьёз бы решил, что перед ним демон. Чёрная склера. Алая радужка. Кажется его лицо дрогнуло и это ощущение передалось сестре, но то был испуг, а вовсе не отвращение.
— Что же они с тобой сделали… — осторожно, боясь причинить малейшее неудобство, он касается поражённой части лица, — У нас, — Персиваль кивает в сторону друзей собравшихся вокруг. Даже Тенебрис выбралась из вороха подушек и задумчиво ковыряла металлическим пальцем поручень лестницы, — У нас всех очень мало воспоминаний. До того как оказаться в Подземье я путешествовал с Морганом, пока не повстречал одного типа с красным платком на шее. Тогда-то мне и стёрли память, по крайней мере мне так кажется. Но, быть может ты помнишь Кто это сделал?
Агата кивает. Приподнимается, увлекая его за собой и отводя взгляд, сделав вид, что поправляет платье.
— Да, я… мы… — она вцепляется в ткань, собираясь с мыслями, — Я помню только место - тюрьму в центре Тёмного Озера. Они даже сделали там траву и солнце, чтобы мы не сошли с ума. — наконец собравшись с силами, Агата вновь поднимает взгляд, выпалив на одном дыхании, — Я, Ибис, вы четверо - у нас общий враг - те кто похитил нас. Это они, эти
| Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+