[/ul]
письмен, не знали пощады. Только кровь, голод, жертвы.
- Людоеды? — хмуро уточнил Санат, щурясь на искривленные деревья по краям дороги.
- Каннибалы, да. Но не только. Они почитали… существ. Божеств, если верить древним трактатам. Идолов из плоти,
костей и грязи. Кровь была их единственной валютой.
- Не людоеды, а сукины псы, — вставил Сеймур, щелкнув пальцами по древку копья. — Ублюдки, которых следовало
выжечь под корень.
- Так и сделали, — кивнул Риальд. — Северяне, пришедшие с Харадом Черным. Он лично вел поход очищения. Говорят,
его меч осветился пламенем Света, когда он срубал идолов на Каменном холме. И тогда земля содрогнулась.
- И все же они выжили, — задумчиво бросил Эрн. — Или их кровь. Где-то в углу мира. Всегда кто-то ускользает.
- Истинный культ умирает не от меча, — добавил Инквизитор-Монстриарий Далрен. — Он засыпает. Ждет. И
возвращается, когда мир забывает.
В этот миг из глубины кольца снова пополз шепот. Хриплый, чуть сытый от воспоминаний:
- Мммм… как я любил те времена… Глотки резали на капищах, плодородие шло через боль, ха-ха-ха… Животы
вспарывали на восходе солнца. Хороший был культ. Очень вкусный.
Кассиан сжал пальцы, будто хотел раздавить кольцо.
- Помолчи, тварь, — процедил он сквозь зубы.
13
Густой лес перед ними все темнел. Сквозь кроны едва пробивался свет. Дорога впереди уходила в плотную чащу, словно в черный зев, и каждый из них — в душе или вслух — признал: с этого места начинается нечто иное.
Они шли по старому лесу, древнему и неприветливому, словно сама земля здесь помнила кровь. Листва вверху глушила свет, под ногами чавкала влажная гниль, а корни стелились, как змеи, стараясь сбить с ног неосторожного путника. Лошади фыркали и нервно косили глазами по сторонам. Влажность в воздухе липла к коже, а запах мха, прелых листьев и чего-то едва уловимого, как старый пот и железо, становился все плотнее.
- Мы на верном пути? — спросил Кассиан, обернувшись к Библиарию, не скрывая сомнения.
Риальд не сразу ответил, остановился, достал карту из защищенного тубуса. Развернул пергамент, отметил точку, сверился с зарубками на деревьях и старым указанием на одиноком валуне, поросшем лишайником.
- Все верно, — кивнул он. — Лес такой и должен быть. Мы приближаемся к предгорьям. Еще пара часов — и выйдем к
деревне.
Но внутри Кассиана уже поселилось напряжение, тонкий зуд в мыслях. И именно в этот момент, как в насмешку, кольцо на пальце будто нагрелось. Шепот прорезал тишину, сочный, тягучий, будто слизь стекала с языка.
- Представь, Кассиан… вы сбились. Не туда свернули. Лес не отпустит. Он старше карт и памяти. И вы будете бродить.
Кружить. День, другой, неделя… Сначала сойдет с ума рыцарь с копьем. Потом молотобоец. Потом… будете грызть кожу с тел. Пить дождь из луж. Глодать кости. От младшего к старшему. Хотя… ты, Кассиан, вероятно, останешься последним. О, как долго ты будешь помнить крик Риальда, когда доберешься до его печени…
Кассиан стиснул зубы, взгляд стал стеклянным.
- Заткнись.
- А когда ты умрешь, — не умолкал демон, — кольцо останется. Просто валяться. В грязи, под мхом. И кто-нибудь
найдет его. Маленький пастушонок, например. Или вдовушка. А может… твоя душа еще будет здесь. Связана. И ты увидишь, как я перехожу в нового хозяина. О, что тогда будет? Что?
Кассиан резко натянул поводья, остановил коня. Его лицо перекосила тень ярости, но он сдержался, выдохнул, резко, сквозь зубы, как будто выплевывал яд. Все вокруг на мгновение замерли, переглядываясь. Но никто ничего не сказал. Они уже привыкли.
- Дальше, — бросил он, и отряд снова двинулся по узкой, заросшей тропе, где мрак леса сгущался с каждым шагом.
14
Сквозь заросли и стелющийся туман первый заметил камень Монстриарий — не по форме, а по запаху. Он спешился, коснулся его ладонью и указал остальным. Камень оказался дорожным — древним, с выцветшими, едва читаемыми рунами. Когда-то он указывал путь к святилищу. Теперь служил безмолвным напоминанием: они входят в земли, где живет память крови.
Тропа становилась уже. Лес глухо сдвигался с обеих сторон, словно не желая пропускать. Между деревьев зазмеились развалины — темные, поросшие мхом. Каменные столбы, изъеденные ветром и временем, остатки колонн, поваленные алтари. Все было мертво, но воздух там… дрожал. Как будто тень давнего страха все еще жила в этих местах.
Библиарий тихо прошептал:
- Капища. Остатки культа предлюдей. Удивительно, что сохранилось хоть что-то.
Никто не ответил. Слишком хрупким было спокойствие здесь.
Когда лес начал редеть, впереди показались серые очертания. Туманные, будто размытые. Деревня. Сырая, вросшая в землю. Покосившиеся заборы, мрачные избы, крыши в лишайнике. Глина под ногами, сырость в воздухе. Но — она жила. На улицах были люди. Несколько женщин тащили ведра от колодца. Мужчины стояли у воза с сеном, говорили вполголоса, обернувшись на прибывших.
Когда Инквизиторы въехали в деревню, разговоры стихли. Люди оборачивались, кто-то прятался за дверями, другие — наоборот, выходили взглянуть. Инквизиция никогда не приходила с добрыми вестями.
Инквизитор Ордо Терминус сдержанно кивнул одному из мужчин. Тот ответил коротким кивком, будто инстинктивно, — уважение, перемешанное с опаской.
Санат, Малефикарий, пробормотал, оглядывая дома:
— Серая деревня… но здесь что-то прячется. Не просто страх. Тут — вина.
Кассиан кивнул, медленно ведя коня вперёд:
- Распределиться. Говорить с людьми. Найти старосту. Пусть покажет, куда поставлялось мясо. И кто работает на убойне.
Демон в кольце захихикал:
- Вот мы и пришли… Мясной двор открывается, Инквизитор-р-р. Только где меню?
Кассиан сжал кулак, но молчал.
Инквизиторы разошлись по деревне, словно сеть, забрасываемая на мутную воду — тихо, методично, без резких движений. Кассиан наблюдал за тем, как копьеносец из Ордо Терминус и Рыцарь из Ордо Монсторум направились к скотному двору, где с хрипом мычал рогатый скот, а над плетнем висели полосы вяленого мяса.
Библиарий остановился у небольшого каменного обелиска, вмурованного в забор. Он коснулся ладонью старого символа, почти стертого временем.
- Это знак... древнего почитания. Доимперского периода. Я видел нечто похожее в хрониках Рилмеса Слепого, -
пробормотал он.
- Это точно не просто украшение, — буркнул Эрн, стоя рядом, склонившись над камнем. Его тяжелые, покрытые
царапинами перчатки с осторожностью трогали выгравированные линии. — Кто-то вложил сюда намерение. Даже если сами деревенские об этом уже и не помнят.
- Или делают вид, что не помнят, — вставил Санат. Он стоял в тени, наблюдая за проходящими мимо деревенскими. -
А ведь камни эти еще и у колодца. И вон у амбара. Они не в одном месте.
Тем временем Кассиан нашел кое-что более конкретное. Возле скотного загона стоял фургон. Грязные колеса, обитый ржавым железом кузов, клочья засохшего сена, примятые кровавые пятна у порога.
- Найден, — сказал он остальным. — Фургон, что описал сержант.
На деревянной табличке, прибитой к боковине, выжжено имя: «Хардин».
- Хардин, — прочел вслух Кассиан. — Простое имя. Деревенское. Мясник.
- К тому же, староста, — добавил один из местных, не скрываясь. — Он тут всем заведует. И мясом, и людьми.
Кассиан кивнул. Ветер качнул распахнутую дверцу фургона, и на секунду показалась тень внутри.
Демон в кольце шепнул:
- Вот и оно, Инквизитор-р-р… Хардин. Сочится жиром. Пахнет нутром. Старый, добрый живодер. Думаешь, сколько душ
пролил, прежде чем ты пришел?
Внутри у Хардина было так, как и полагалось у мясника — чисто, но пропахло кровью и плотью. Крюки, висящие вдоль стены, блестели, словно только что были вымыты. Длинный деревянный стол, на котором разделывали туши, был натерт до белизны. Стены — деревянные, грубые, местами закопченные. Пол — дощатый, местами заляпанный бурым. Все было на своих местах. Даже слишком.
Хардин вышел из задней комнаты, вытирая руки полотенцем. Он был высокий, могучий, с черной как уголь бородой, и взглядом, каким смотрят на быка перед ударом ножом — прямым, спокойным, не моргая.
- Мясцо нужно, господа? — хрипло пошутил он.
- Мясо — в последнюю очередь, — отозвался Кассиан. — Мы тут по делу. Можем войти?
- Конечно. У меня все открыто. Разве может быть иначе, коли речь идет об Инквизиции.
[b]Он отступил, давая пройти. Отряд остался снаружи, наготове. Библиарий остался у дверей, наблюдая за двором. Из свинарника доносился хрюк, влажный, довольный.