Конан и сокровища воскрешённого Хаттоя. (Полная версия.)

извращённые. Но я опять отвлеклась, - одёрнула сама себя Мухаббат, - Если ты хочешь расплатиться - с тебя ещё восемь шейкелей.
Конан вынул из кошелька на поясе, куда предусмотрительно тоже насовал доверху золотых монет, одну:
- Вот. Сдачи не надо. Я… Пойду заберу свои вещи.
 
Вещей у Конана почти и не было: только то, что он вынул из сумы, чтоб освободить её: немного вяленного мяса, сухофрукты, да набор его «фирменных» воровских инструментов. Плюс кое-какая сменная одежда, вроде плаща и ещё одной набедренной повязки, да пара кинжалов для метания.
Всё это он сложил в небольшую запасную сумку, шитую бисером, которую ещё вчера предусмотрительно прикупил на местном рынке.
Осталось только спуститься и распрощаться.
Что он и сделал, не без удивления обнаружив в огромном нижнем зале нищего, к которому успел привыкнуть за эти три дня. И он ещё тогда, в самом начале, подумал, что тоже наверняка – штатный стукач. Уж слишком хитрущие у калеки без ноги и кисти – глазки. А уши – только что не наводятся сами, словно подсолнухи – за солнцем, в ту сторону, откуда звучит заинтересовавший калеку разговор…
Однако или все посетители караван-сарая были предупреждены, или отлично стукача знали, но Конан, обычно трапезничавший здесь в одиночестве, и тоже, кстати, внимательно прислушивавшийся к разговорам людей, слышал, что ни разу при нём никто существующую власть не ругал!
Из чего Конан сделал абсолютно логичный вывод. Что или все ею довольны, (Что, как он прекрасно знал, нереально!) или… Вот именно – не смеют при посторонних и стукачах открыто говорить!
Конан вышел через заднюю дверь, пройдя в конюшню. Где оседлал верного Серого, и, поплутав немного по тёмным сейчас и практически пустым улочкам и переулкам, отбыл из заштатного городишки. А именно так столица бетитов, Намунган, и выглядела, несмотря на это гордое название. Половина домов вообще стояли пустыми, а те, что ещё были заселены, давно никто не ремонтировал: побелка осыпалась, рамы дверей и окон покосились, крыши прохудились… Конан подумал, что, похоже, не процветает местная экономика, раз всякого рода купцы и мастеровые не торопятся съехаться сюда, в столицу, поближе к дворцу правителя. А оно – вот оно как…
Ворота оказались заперты, и сердитый и придирчивый начальник караула из трёх не менее мрачных сардоров сообщил Конану, что согласно указа правителя никто не имеет права покидать их столицу, пока не кончатся Празднования коронации.
Однако золотая монета очень быстро решила дело в пользу Конана. Он, конечно, мог бы и запросто уложить всех четверых, но – зачем? Лишней крови теперь киммериец предпочитал избегать. Правда, не столько из «человеколюбия», сколько из элементарной осторожности, наученный горьким опытом: на шум схватки наверняка обратят внимание, хотя бы те же вернувшиеся на посты стукачи, и просто – случайные свидетели, оставшиеся охранять последнюю собственность от ворья, как та же Мухаббат, и уж молчать не будут! Ну а здесь…
Караульные просто разделят полученную мзду, а на расспросы начальства наверняка ответят: «Нет, никто не проезжал»!
За тридцатифутовыми стенами Конан почувствовал себя и спокойней и уверенней. Двинулся по пыльной и раздолбанной колёсами телег и повозок дороге на восток – к цивилизации. Но когда спустя полчаса оказался среди особо густых зарослей саксаула, мучавшие его варварскую, но любящую справедливость, душу сомнения и мысли заставили варвара свернуть влево – в самую непролазную чащу.
Здесь, спрыгнув с седла, и внимательно оглядевшись, он и принялся рыть верным мечом глубокую яму в песчаном грунте.
Когда спустя ещё четверть часа её глубина показалась ему приемлемой, он закинул на дно суму с добычей. Достал из новой сумочки свой воровской набор инструментов и отмычек. Спрятал его за пояс. Кинул в яму и сумочку.
Теперь – зарыть, заровнять, чтоб не осталось следов, и – запомнить!
Ну, с этим у варвара никогда проблем не было: он мог бы найти любое место, в котором побывал, даже ночью, даже спустя десять лет, и даже с завязанными глазами!
Выведя коня снова на дорогу, он посмотрел в умные глаза:
- Серый! Ты – конь умный. Поэтому ступай себе, куда глаза глядят, и найди нового хозяина. Потому что старого ты можешь… Просто никогда больше не увидеть! Ну, вперёд! – Конан от души хлопнул Серого по крупу, на что тот отреагировал вполне практично: действительно ускакал прямо по дороге, заодно, как невольно подумалось варвару, полностью заметая его «следы», если бы кто пустился в погоню.
С целью запутать и, вот именно, замести эти самые следы Конан нарвал пук колючих и жёстких веток с кустарника, и тщательно замёл все следы, которые остались после того, как они с конём забирались в чащу.
После чего, не выходя на дорогу, так, по зарослям, легко обходя препятствия и кусты, двинулся назад – к «столице».
А так как ходил варвар быстро, ещё до восхода солнца он снова стоял перед опоясывавшей Намунган стеной. И поскольку по её кромке никто не ходил, незамеченным взобрался наверх. По широкому парапету, огороженному бортиком с бойницами, добежал до сторожевой башни. И преспокойно спустился по имевшейся внутри круговой лестнице. Вышел на улицу.
Оказался Конан в квартале медников. Именно здесь изготовляли и котлы, и тарелки, и казаны, и всю прочую медную утварь. И варвар именно сюда и стремился: знал, что наверняка и здесь имеются те, кто стережёт добро от расхитителей. И верно: вот как раз одна из дверей лавок-мастерских распахнута, а на пороге сидит весьма почтенный на вид старец. Точнее – не сидит, а дремлет, клюя носом, и мирно посапывая.
Конан не придумал ничего лучше, как ручищами зажать рот «бдительному стражу» и быстро втащить того внутрь помещения – так, что старик даже опомниться не успел, как оказался на лавке, у наковальни и едва тлеющего горна. На Конана уставились два вначале ничего не понимающих, а затем – перепуганных насмерть глаза. Варвар усмехнулся:
- Здрав будь, почтеннейший. Я – Конан-киммериец. И я не причиню тебе вреда, если ты честно ответишь на мои простые вопросы. Не бойся – от них никто не пострадает! Если согласен – я могу отпустить твой рот. Но! Если попробуешь закричать, или позвать на помощь – уж не взыщи. Сверну шею! Понял? Кивни, если понял.
Старик немедленно так и сделал. Конан не без облегчения отпустил его рот. Старик шумно и жадно вдохнул полной грудью, но не издал больше ни звука: всё действительно понял!
- Отвечай, только честно. Ты – явно пожил в этом городе достаточно. И видел прошлое, да, наверное, и позапрошлое возрождение этого… Хаттоя.
Старик кивнул. Голос оказался с перепугу слегка охрипшим, но это быстро прошло:
- Да, Конан-киммериец. Я видел два… Возрождения. Нашего Повелителя Хаттоя из династии Гарунидов.
- Мне нужно знать. Не бойся – я тебя не выдам. Так вот: правда ли, что с каждым таким возрождением ваши налоги – больше, пытки – более жестоки, и невинно арестованные и замученные – всё многочисленней?
Старик заморгал на киммерийца глазёнками, но отвечать не спешил. Явно – боялся: не хитрая ли провокация – всё это?! А ну – как сам правитель послал огромного северного варвара, чтоб узнать, что думает о нём народ на самом деле?!
- Как тебя звать, мастер?
- Анвар.
- Так вот, мастер Анвар. Я здесь – чужак. И хочу… разобраться, как тут и что – на самом деле! Если ты честно не ответишь – я просто сверну тебе шею, как и обещал. Ну а если ответишь честно – я уйду. И ты меня больше никогда не увидишь.
- Хорошо, я отвечу. – потиравший невольно шею сухонькими руками в синих прожилках, мастер, похоже, надумал, - Ты прав. Мне, как старожилу, такое действительно - прекрасно видно. А начиналось-то всё как хорошо… Всем раздавали бесплатные лепёшки и сумаляк. Делали для кварталов бедноты бесплатный плов раз в неделю… Но потом всё это сошло на нет! И раздачи хлеба проводили – только раз в году. А в этот раз – так и вообще лишь на Праздник воскрешения! Ну а что до налогов…
Нам, медянщикам – едва-едва хватает, чтоб сводить концы с концами! Поставщики подняли цены на руду: к нам в город её везти никто не хочет, опасаясь – и справедливо! – что их могут схватить, и подвергнуть пыткам и допросам. Так что мы сами теперь выезжаем из города, в сопровождении стражи, и караваны рудокопов тоже охраняет стража – уже их стража! Ну, в том числе поэтому цены у них и выше. А вообще, насколько я знаю, такая же ситуация и у других артелей и мастерских. Никто не хочет торговать с нами: любого иностранного купца, или просто путешественника, могут в любой момент, под любым предлогом – арестовать! Имущество конфисковать. Самого – запытать. И вздёрнуть!
- Благодарю. – Конан кивнул, он и сам достаточно часто замечал на себе подозрительные взгляды нарядов стражи, однако начальники таких нарядов весьма трезво подходили к ситуации: понимали, что могучий и весьма злобно глядящий здоровяк с огромным мечом не захочет просто так сдаться! Тем более, что в таких нарядах сардоров редко было больше трёх-четырёх человек, - А что… насчёт женщин? Ваш Хаттой – действительно до них очень охоч?
- Вот уж – да, - старец криво усмехнулся, - Ну, перед последним-то возрождением, примерно за год, он поунялся: силы явно стали не те. Но до этого – лютовал! Что твой казенахский петух! Ни одна смазливая бабёнка в Намунгане не могла быть спокойна! И даже дома – не могла! Уж стукачей, и разного рода соглядатаев у Хаттоя – несчитано! Докладывали, у кого, какая, сколько лет, да как выглядит… И их забирали – прямо из дома!
- А что же – их мужья и отцы?! Не могли, что ли, увезти прочь?!
- У нас всего четверо ворот, Конан-киммериец. И при каждых – всегда огромная стража. Не три человека, как в праздник – а взвод! И всех выезжающих, (Как, впрочем, и въезжающих!) – проверяют.
Мало-мальски симпатичная женщина – обречена! На то, что её доставят во дворец. Осмотрят – на предмет здоровья и отсутствия изъянов. И ночью её хотя бы раз «осчастливит» вниманием «железный светоч» Хаттоя.
Впрочем, не понравившихся он – из дворца просто изгоняет…
А особо дерзких или орущих – отдаёт на потеху страже.
- Понятно. – Конан невольно сглотнул, - А почему же вы… Не бунтуете?! И почему – в таком городе ещё хоть кто-то проживает?
- А потому, Конан, что у правителей бетитов всегда золота – полные закрома. Под