Действующие лица (в порядке появления):
БОРИС ПРОНИН, ресторатор.
АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ, лунный бродяга.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН, хулиган.
НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ, знаменитый путешественник.
АННА АХМАТОВА, роковая женщина.
МАРИНА ЦВЕТАЕВА, молодая девушка.
ЖУРНАЛИСТ, он же КОМИССАР.
ТАМАРА КАРСАВИНА, танцует и поет.
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН, пророк.
Сцена первая.
(Санкт-Петербург, поэтическое кафе ′Бродячая собака′, вечер 31 декабря 1913 г.)
П р о н и н: Проходите, дамы и господа, располагайтесь! Вы - в ′Бродячей собаке′. Перед Вами единственное место в мире, где посетители артистически, поскольку все баснословно талантливы, могут друг друга и самих себя разыграть.
У меня давно возникла мысль, что надо бы создать романтический кабачок для поэтов, куда бы мы все, бедные рифмоплеты, могли приткнуться, дешево покормиться и быть у себя - мы, бродячие, бесприютные собаки.
Вы спросите, почему ′Собака?′. Я долго боялся назвать ′Собаку′ - ′Собакой′, думал, что название должно быть острым, пикантным, но оно придет само. Нечто вроде: ′Привал комедиантов или ′Приют пилигримов′, а мысль была именно о бездомных собаках.
Ведь у людей есть дом, у актеров - театр, а у поэтов?
И вот, в Петербурге, на Михайловской площади, в известном доме Якова Дашкова, действительного тайного советника, дипломата и камергера, я обнаружил подвал, небольшой, как бы из четырех отделений, и сразу понял: ′Это то, что надо!′. Во времена Пушкина в этом доме был салон князей Виельгорских. Наверху - флиртовали, пели и музицировали, обсуждали великосветские сплетни. Дамы блистали бриллиантами и туалетами по последней парижской моде, кавалеры - остроумием, нередко весьма плоским, и наградами - не всегда заслуженными. А здесь, в подвале, разместился винный погреб...
Порой мне кажется, что под этими сводами до сих пор витают летучие запахи старинных вин. А вы, господа, их чувствуете? Принюхайтесь, дорогие мои... Это же аромат ′вдовы Клико′ какого-нибудь благословенного 1870 года... Ну, не совсем благословенного, потому что в тот год у Франции вышла заварушка с пруссаками, и вдов там хватало помимо мадам Клико... А вот это, господа, аромат кьянти, доброго старого кьянти... ′В ночном кафе мы молча пили бренди, в ночном кафе мы ночью пили кьянти...′. Так, кажется, написал мой друг Гумилев. Только вот досадная ошибка: когда поэты пьют, они не молчат! Они читают стихи! Или орут и спорят что есть мочи...
Так вот, господа, я пригласил в подвал художника, Сережу Судейкина. Он расписал стены фресками, диковинными цветами и птицами, навеянными стихами Шарля Бодлера и сказками Карло Гоцци. Один мой друг, Коля Могилянский, старый приятель, еще по юности в Чернигове, одолжил 25 рублей - чтобы заплатить нынешнему домовладельцу за аренду помещения. С этих 25 рублей и началась ′Собака′! Теперь я хозяину почти за год должен! Но он ничего - терпит и надеется! Святой человек этот хозяин дома, и так любит искусство!
С тех пор каждый вечер я принимаю здесь своих друзей, так сказать, представителей петербургской богемы. Сегодня, впрочем, у нас особый вечер, новогодний. Мы встречаем наступление нового, 1914-го года, которому лучшие умы Европы пророчат стать годом великого торжества человеческого разума, годом небывалого расцвета прогресса и гуманизма!...
Кстати, мы ждем Вертинского. Уверен, он вновь придет, загримированный под Пьеро, и споет ′Бал Господень′. А заодно и расскажет забавную историю, как его не приняли во МХТ... Это его любимая история. Он ее и в Москве рассказывает, на актерских капустниках, и у нас, в Александринке.... Уже год как. А попробуй не выслушать - смертельная обида!
(Входит Вертинский, напевая ′Бразильский крейсер′)
П р о н и н: Дорогой мой, драгоценный Александр Николаевич, ну расскажите, расскажите ради Бога, как вас не приняли во МХТ.
В е р т и н с к и й: Ах, это все Станиславский! Его превосходительство начетчик и бюрократ от императорских театров с его вечным ′Не верю...′. Я прочитал ему монолог Сирано из Ростана, и чертовски удачно! А он развалился этаким барином и говорит мне, так вальяжно: ′А ну-ка, батенька мой Александр Николаевич, произнесите-ка ′р′, только отчетливо и чисто, я вас прошу...′. Я ему и говорю ′р′ (картавит), ′р-р-р!′... Он: ′Еще раз, не верю...′. Я ему: ′Р-р-р-р!!′... ′Р-р-р-р-р!!!′... Он: ′Скажите - ′пре-лест-но′!′. Я: ′Пр-р-релестно...′. Он: ′У вас милейший, ужасная дикция. С такой дикцией не играют во МХТе′. А я ему: ′Потому-то вы редко собираете полный зал!′. Раскланялся и ушел - с гордо поднятой головой - в свою собственную антрепризу!
П р о н и н: И, слава Богу, дорогой мой, что вас не взяли во МХТ. У вас собственный путь в искусстве! Меня вот тоже попросили из Александринки! Но я не жалею! У нас в ′Собаке′ куда интересней, чем в этих скучных академических театрах. Вот и Тамарочка Карсавина того же мнения... Мы ждем ее сегодня. Обещалась быть!
(Входит Есенин)
П р о н и н (к Есенину): А, драгоценный мой, дражайший мой Сереженька... Есенин, забыл, милый мой, как вас по батюшке! Проходите... Вы - наш крестьянский самородок, можно сказать, из глубин, от сохи... Вот уже и крестьянская Россия к нам в гости пожаловала! А то все - поэты в бархатных блузах, дамы в вечерних платьях! Пора прервать блаженную дремоту этой жеманной публики скрипом смазных сапог!
Е с е н и н: Я же не в сапогах, какие сапоги? Вот, купил по случаю, недорого, лакированные туфли! (демонстративно ставит ногу на стул) И галстук! Надоело мне, что весь ваш Петербург на мои сапоги пялится! Беседовал на днях с этой стервой салонной, Зинкой Гиппиус... Так она на мои сапоги в лорнетку так и вылупилась и говорит, противно так, гнусаво: ′Что это у вас за гетры?′. Один Блок меня приветил!
В е р т и н с к и й: Верно, юноша, Блок любит сам ходить в сапогах. Это, изволите ли видеть, приближает его к народу!
Е с е н и н: А вы кто такой будете? Не имею удовольствия знать, как вас по имени, по батюшке. (вызывающе) Но могу и по матушке!
В е р т и н с к и й (высокомерно): У меня, мой юный друг, громкое имя! Меня половина России знает, причем - лучшая. Я - Александр Вертинский!
Е с е н и н: Ладно, слыхал я твои песни! Хорошо поешь, Сашка! Давай лучше выпьем!
В е р т и н с к и й (наливая две рюмки): Охотно, mon cher ami Serge! Столового хлебного вина нумер двадцать три, от заводчика Смирнова...
Е с е н и н: Сашка, друг! (хлопает его по спине)
П р о н и н: И Гумилев с Ахматовой о вас, Сереженька, так хорошо отзываются!
Е с е н и н: Спасибо на добром слове. Вот, Сашка, смотри, стихи мои в одном альманахе с Ахматовой и Гумилевым напечатали! Гумилев нас с Клюевым к себе, в свою школу поэтическую, в акмеисты, звал. Но Клюев Николай - учитель мой - мужик хитрый, поморский. ′Нет, - сказал, - у нас с тобой, Серёнька, путь особый...′. И пошли мы с ним - особым путем! Давай, Сашка, выпьем за рождение Поэта...
В е р т и н с к и й: Борис, присоединяйся!
П р о н и н: Давайте выпьем за рождение ′Бродячей собаки′... Ну как вам здесь?
Е с е н и н (оглядываясь с интересом): Аки в храме... Цветы диковинные, птицы чудесные... Ох, и погуляю же я сегодня!!!
Хулиган я, хулиган.
От стихов дурак и пьян.
Но и все ж за эту прыть,
Чтобы сердцем не остыть,
За березовую Русь
С нелюбимой помирюсь.
П р о н и н: Что это, Сереженька, у тебя за перстень?
Е с е н и н: Это перстень старинный! Самого царя Алексея Михайловича - Тишайшего! Мне Клюев его подарил!
П р о н и н: А ну-ка, покажи перстенек!
Е с е н и н: Только знаешь, что, Борис! Ты никому про перстень не говори! И ты, Сашка, тоже!
В е р т и н с к и й (достает табакерку, выкладывает ′дорогу′ и нюхает пресловутый ′серебряный иней′.): А-п-чхи!
Е с е н и н: То-то же! А то засну я где-нибудь, пьяный, а у меня с руки перстенек-то и снимут! Народу много разного по кабакам шатается... А я в кабаки частенько захаживаю, и не в такие, как ваш, а там, где самый подлый народ трется! Фартовые, шулера, девки шалые...
В е р т и н с к и й: Неужели ты веришь в эту сказку про перстень? Ну и ребенок же ты, Сереженька! Простое кольцо. Старинное, конечно. Но - медное! Не царское.
Е с е н и н: Я Клюеву верю. Он - учитель мой. Раз сказал, что царское - значит, царское. У Клюева и иконы есть старинного письма, еще до Никона. Сказал он мне: ′Это
Написано в соавторстве с Еленой Юрьевной Раскиной.
Для Студенческого театра "Пилигримы" МГИ им. Дашковой. Премьера - 24/02/2011.