Встречи в "Бродячей собаке".

эту Мариинку, будем петь дуэтом! Мне как раз не хватает второго голоса...
К а р с а в и н а: Я, Борис, привыкла быть первой скрипкой. Так что - не обессудьте!
П р о н и н: Хороша! И слов для комплиментов не подобрать...
Г у м и л е в: Почему же. Вот, пожалуйста:
Ангельской арфы струна порвалась, и мне слышится звук.
Вижу два белые стебля высоко закинутых рук.
Губы ночные, подобные бархатным красным цветам...
Значит, танцуете все-таки вы, отказавшая там!
Е с е н и н: А вы, Анна Андреевна грустны, как же вас развеселить... Послушайте:
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
А х м а т о в а: Милый мальчик, как трогательно, спасибо...
Ах, Борис, я не могу смотреть, как Коля флиртует с Карсавиной. Это он мне мстит за Модильяни. За мой парижский роман.
А х м а т о в а (к Гумилеву):
Все равно, что ты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой
И со мной сероглазый жених.
Г у м и л е в:
Аннушка, не делай из меня Дон Жуана. Ты ведь изменила мне первой.
Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной:
Как всегда, от меня ты теперь отреклась,
Завтра, знаю, вернешься покорной.
А х м а т о в а:
Тебе покорной? Ты сошел с ума!
Покорна я одной Господней воле.
Я не хочу ни трепета, ни боли,
Мне муж - палач, а дом его - тюрьма.
Но видишь ли! Ведь я пришла сама;
Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.
Так птица о прозрачное стекло
Всем телом бьется в зимнее ненастье,
И кровь пятнает белое крыло.
Теперь во мне спокойствие и счастье.
Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
За то, что в дом свой странницу пустил.
П р о н и н: Николай Степанович, Анна Андреевна, прекращайте эту поэтическую дуэль! Настоятельно напоминаю: в ′Бродячей собаке′ все виды дуэлей запрещены.
Ц в е т а е в а: Гумилев говорит, что он не Дон Жуан. Не правда, он самый настоящий Дон Жуан. Храбрец, поэт. Стихи и шпага. И Донна Анна у него того же есть. Ахматова...
И была у Дон Жуана шпага,
И была у Дон Жуана Донна Анна.
Вот и все, что люди мне сказали
О прекрасном, о несчастном Дон Жуане.
Но сегодня я была умна.
Вышла ровно в полночь на дорогу.
Кто-то шел со мною ногу в ногу,
Повторяя имена.
И звенел в тумане голос странный:
′Не было у Дон Жуана Донны Анны...′.
Г у м и л е в: Мариночка, прочитайте это ваше, морское...
Ц в е т а е в а:
Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и нагробные плиты...
- В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти?-
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - веселая пена -
Высокая пена морская!
А х м а т о в а: Тогда мой выход, господа. Прошу тишины! (исполняет романс).
Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила;
К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал.
Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,
И улыбалась ему, тихие слезы лия.
Г у м и л е в: Господа, сегодня такая таинственная ночь. А в одну из таких ночей, во время моих странствий по Африке, мне приснился загадочный и тревожный сон. А может и не сон то был вовсе. Я вам сейчас расскажу:
Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.
И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.
Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.
На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шопот хриплый:
′Ты сам пришел сюда, ты мой!′
Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.
А х м а т о в а: Уже за полночь... От твоих стихов, Николай, мороз по коже... Новый год наступил... Давайте ворожить... Кофею, пожалуйста, горячего кофею... Мы будем гадать на кофейной гуще...Коля, отвлекись от Тамары Платоновны! И Марину Ивановну оставь в покое...
Г у м и л е в: Аннушка, но ты ведь сама занята Борисом. Или Сергеем Александровичем? А мне уже и с дамами поговорить нельзя.
Е с е н и н: Опять ссорятся... А стихи, господа, жуткие, пророческие стихи...
Вижу сон. Дорога черная.
Белый конь. Стопа упорная.
И на этом на коне
Едет милая ко мне.
[font=PTSerif, Georgia, sans-serif, Arial, Verdana,