Из динамиков слышалась лёгкая современная музыка, незатейливые эстрадные композиции внезапно стихла. После непродолжительной паузы полилась старинная, исполняемая на струнных, очень знакомая, защемило сердце, мелодия. Затем юный девичий голос запел по-польски. Она пела о далёких горах и спрятанной в высоком замке красивой девице, где её заточил жестоковыйный отец. Очень немногое из слов сумел-таки разобрать, моих знаний польского языка было явно недостаточно, чтобы понять все тонкости текста.
Пока пытался сконцентрироваться на песне, к моему столику подошли две новые официантки и одна из посетительниц в наряде, стилизованном под старинное платье с красивой причёской.
«Чем обязан, милые пани?»
8. Обед
Откровенно пялясь на меня, официантки заколдованно молчали.
Посетительница, приятная женщина чуть старше бальзаковского возраста, сумел-таки рассмотреть, горячо и сбивчиво затараторила по-польски, перемежая русскими словами. Ухоженная кожа лица залилась нежным румянцем. Волнуясь, ломала кисти рук и говорила, говорила… Из всех слов чётко разобрал «пан гость» (дался им этот пан гость!) и имя «Сергиуш». Посчитал, мужчина, с кем она меня перепутала, давний её знакомец и отреагировал индифферентно.
Хлопнула входная дверь в вареничную и ко мне приблизилась целая, человек десять, женская делегация. Они тоже вперивали взгляды в меня и что-то вполголоса говорили; но слова одиночек, помноженные на количество, создавали приличный шум. Чтобы прекратить паломничество и остановить хотя бы одного говорившего, выставил раскрытую правую ладонь.
«Verstehe nicht, Frau, – прибегнул к проверенному времени способом, как заставить замолчать собеседника, выдав фразу на иностранном языке, сказал, дождался лёгкого эффекта и добавил: – Pleas speak Russian!»
Моя эскапада произвела ожидаемый эффект. Замолчали те одни женщины, почему-то стихла музыка. В вареничной стало пронзительно тихо. Тут можно сказать впору, про полёт шмеля или надоедливое барражирование мухи.
– Не понимаю, что вам от меня нужно, – сдержанно обращаюсь ко всем, встав со стула. – Зашёл сюда с единственной целью пообедать. Не рассчитывал на такой ажиотаж и, если вы… А-а-а! – рассмеялся, догадка одна посетила вдруг: а – Вы меня с кем-то перепутали. Точно?! Ну вот и разгадка. Поймите, я не Хлестаков и прибыл в эти замечательные края отдохнуть от суеты большого города. – Высказавшись, поклонился на все стороны. – Кто принесёт заказ? – вопрос предназначался официанткам.
Прытко подбежала Светлана с вполне необъяснимым огнём и блеском в очах.
– Не извольте беспокоиться, пан гость. Сейчас накрою стол. – Сказала и убежала.
– Как раз пан гость изволит беспокоиться, – уже говорю в пустое пространство. Ненавязчивые поклонники рассосались будто ложный чирей.
Видимо, сидящий наверху решил не ограничиться предыдущим представлением. Кое-какой козырь оставил-таки в рукаве. Не успел усесться, как в противоположной стороне, где кухня возникла суета. Послышался перезвон металлических кастрюль и крышек. Распахнулась двустворчатая дверь с табличкой «Персонал». Невысокая, темноволосая женщина в строгом синем костюме-двойке с разносом в руках полетела к моему столику.
Оханья и аханья разлетелись, едва она остановилась в полушаге от столика. Поклонилась с разносом. Ни единая тарелка с закуской и едой, также графинчик с водкой и рюмка не шевельнулись.
– За счёт заведения… За счёт заведения… – глотая окончания слов, с аффектацией заговорила она. – Всё бесплатно, пан гость. Окажите честь нашему заведению. Для нас большая… Наше скромное кафе… Этим нас очень уважите!
9. Верное средство от хвори
– Сливовую кость ему в дупу! – не зло и жизнерадостно крикнул возница Михайло, которого в мне в Мыслицах представили иначе – Седуксен. Задним правым колесом телега ухнула в рытвину и заскрипела тяжело всем своим деревянным телом. Мы только выехали за город и наш долгий путь – аж целых десять километров, только начинался. Так и подмывало сказать местным старожилам: не жили вы на Севере, ребята, где сто-двести километров не помеха съездить к свояку выпить рюмку чаю и поговорить о постройке нового дома.
Молчать как-то не с руки, в пути всегда тянет поговорить, и я обратился к вознице: «Михайло, есть вопрос». – «Валяй, Стас». – «Почему мне тебя представили Седуксен. Глядя на тебя, не скажу, что ты балуешься психотропами». Карие глаза Михайло радостно и озорно блеснули: «Был случай, значит… Лечил бессонницу с женой травами. Её мать травница знаменитая уверила, вылечишься за один день. День прошёл, два, неделя. Не помогают травы-то. Люди у нас сердобольные. Начали советы разные давать. Кто-то посоветовал седуксен попить на ночь. Наступил вечер. Держу в руке таблетки и думаю, как пить». – «Долго размышлял?» – «Не-а. махнул сразу все десять таблеток и для верности запил самогоном, размешанным с мёдом и настоем ромашки». – «Тоже тёща посоветовала?» – «Больше некому. Так вот, Стас. Вырубило моментально и всё казалось мне, будто летаю я по каким-то воздушным дорогам вместе с птицами наперегонки. Внизу землю вижу. Себя с женой. Стоим мы с ней в обнимку возле земляного холмика. Слышу, жена говорит, мол, Михайло, на кого ты меня покинул? Я думаю, никого не покидал и не собираюсь, вот высплюсь и задам жару. Заверну подол юбки и ка-ак… Короче, еле в больнице откачали. Седуксен оказался просроченным и самогон тоже не целебная микстура. Так вот с того времени и прикрепилась кличка Седуксен с больницы и пошла уже среди односельчан».
По обе стороны грунтовки зеленеют поля. Жаворонок в небе распелся. Лошадь ступает размеренно, копытами пыль поднимает. Трясёт гривой. Звенит медный колокольчик на хомуте. Откуда-то дует свежий тёплый ветерок. Седуксен вертится и говорит: «Стас, тебе вопрос можно?» – «Коли невтерпёж, говори, Седуксен, отвечу, а – замечаю, что обратился неправильно и поправился: – Говори, Михайло». Седуксен усмехнулся, обнажив ровный ряд верхних здоровых зубов: «Называй Седуксен, так привычней. Ты-то вот за каким лешим припёрся в наши маргиналии?» Признаюсь, удивился специфическому лексикону и как кран перекрывает воду, перекрыло дыхание, и я зашёлся сухим кашлем. «Поперхнулся воздухом, – покраснел лицом, – сейчас пройдёт». – «Это у нас воздух с примесями ароматов, каких в городе нет». Минуты две-три прошло. Исчез кашель. «Зачем сюда припёрся и за каким…» – «Без уточнений». И я рассказал про Марину, про её хитрый подход, про «Новые горизонты», рассказал о бабушке, расписал и приукрасил приснившийся в отрочестве сон. «Вот и решил, друг мой Седуксен, познакомиться с здешними местами. Посетить имение графа, башню. Что-то же должно из давних затаённых желаний исполниться, правда, Седуксен?»
Очень внимательно слушал Седуксен мои откровения. Показалось, он ушёл в себя, но он встряхнул головой и сказал, что желания обязаны исполняться не только детские. Икнув и тряхнув шевелюрой. Поинтересовался временем, обращаясь не ко мне и сам себе ответил, что близко к полудню и что от Мыслицы отъехали километров на пять точно.
Высокое синее небо пестрело рваными лепестками облачков. Они висели неподвижно, будто приклеенные и напоминали огромный театральный занавес, который должны раздвинуть перед началом грандиозного представления.
Постучав ладонями по бёдрам и голеням, говорю: «Затекли, нужно размяться и пройтись пешочком. Ты как, Седуксен?» – и спрыгнул с телеги. Приземлился неудачно. Правая стопа подвернулась с слышимым хрустом хрящей. В глазах мелькнула вспышка. Тело потеряло вес. Затем налилось тяжестью. Я провалился вглубь тёмного колодца. Больно спиной упал на влажное дно. Очнувшись, увидел высоко-высоко звёзды. Услышал недовольный шепот воды. Приподнялся. Стал на колени. Умыл лицо, оно запылало от ледяной свежести. Маленький круг света заслонила тень. Это Седуксен заглянул вниз. Его косматую голову узнал сразу. Он что-то кричал, я слышал только эхо и окончания слов.
Окончательно очнулся от влитой в рот доброй порции водки. Она обожгла дёсны, гортань, пищевод. Я закашлялся и рассмотрел стоящего рядом Седуксена. Он радостно улыбался. «Водка, Стас, – он потряс огромной бутылью с длинным стеклянным горлышком, – верное средство от всякой хвори, что ни говори. Не веришь? Зря. Проверено предками».
10. Аудиовизуальная аберрация
Меряя шагами пыльную дорогу, мы молчали.
Я вслушивался в стрекот кузнечиков. Пытался уловить в пении птиц настроение природы. Расслабляющая обстановка настраивала на неспешные размышления, заставляющие забыть земные тяготы, точь-в-точь как у классика: о доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле. Хромота почти исчезла. Только изредка слышался хруст хряща в щиколотке.
Вдалеке показалась подвижным растянутым валом кромка леса. Она, будто наложенная смелыми мазками сажа угольная юным художником, чёрной полосой неоднородно выделялась на зелёном травяном покрывале поля и сияющей голубизне неба.
[justify]Внезапно ощущение тревоги нахлынуло меня. Она словно взялась из ниоткуда. Её колющее,