А из зашевелившихся кустов так же осторожно и бесшумно появляется чья-то высокая угловатая фигура. Она медленно приближается к кромке воды, проскальзывая под растопыренными, будто руки, ветвями мангров. Грязь даже не хлюпает под подошвами кроссовок.
— Возьми, — хрипловатым ломким голосом говорит Майк Уильямс, бросая в воду у берега старательно ощипанную цыплячью тушку. — Бери же. Пожалуйста, ешь. Прости меня за то, что я забрал мисс Джинни. Я принесу тебе много другой еды. Всегда буду приносить. Только пусть никто больше не умрёт.
Его голос дрожит, дрожат и руки, пока он машинально обтирает ладони об джинсы, неотрывно уставившись в чёрную глубину болота. Раздаётся плеск, когда Старина Монти хватает добычу, и хруст костей, когда его мощные челюсти начинают перемалывать скользкую плоть.
— Пусть никто не умрёт, — судорожно вздохнув, повторяет Майк, как заклинание.
Больше его ничто не волнует, но сказанное детективами он запомнил слово в слово.
* * *
«Обычно булавки втыкает колдун, которого все называют «бокор». Эта магия первоначально зародилась в Африке, а затем вместе с рабами перенеслась и на американский материк.
При своём таинстве бокор создаёт специальную куклу, которую называют «вольт». Материалом служит воск или другая пластичная субстанция, которой можно придать желаемую форму. В материал он подмешивает элементы тела жертвы: волосы, обрезки ногтей и тому подобное. Главное, чтобы эти элементы принадлежали жертве колдуна, это позволит ему установить энергетическую связь между вольтом и конкретным человеком.
Чтобы усилить эффект, бокор наряжает куклу Вуду в тряпье из частей одежды жертвы. Потом он нарекает вольта именем своего врага и произносит заклинание. Магический предмет готов. Колдун прячет куклу от посторонних глаз. Никто не должен ее видеть, таково главное условие ритуала.
В зависимости от предназначения, бокор может обращаться с вольтом по-разному. Если целью является месть, куклу сажают в емкость с черным перцем и поджигают. Или же производят с ней общеизвестные действия: колют булавкой, режут, поливают кислотой... Здесь фантазия колдуна ничем не ограничена». (Источник: Интернет).
* * *
Детективам удаётся поговорить с молодым Монтгомери только на следующий день. Но никаких старых чертежей и планов особняка, увы, нигде не обнаруживается — ни в кабинете Стива, ни на чердаке, куда все они вновь поднялись.
— Чёрт, я же прекрасно помню, что видел их в тубусе свёрнутыми в трубку, но не помню, где этот тубус, — сокрушённо повторяет Стив, разводя руками. — Прошу прощения.
— Ничего страшного, — успокаивает Лу, не сводя с него глаз, проверяя себя. Нет, Монтгомери не лжёт. Либо он такой хороший актёр, что даже Лу не в силах распознать обмана. — Дом большой, возможно, чертежи куда-то просто завалились. Вероятно, стоит спросить у Шерри. Она же везде убирает.
— Отличная мысль, — оживляется Стив, и его лицо светлеет, он и в самом деле был расстроен своей промашкой. — Я сейчас же её позову.
— Не надо, она ведь всегда занята, — Лу беспечно машет рукой. — Займитесь и вы своими делами, мы попусту отняли у вас столько времени. Мы сами её найдём и расспросим, с вашего позволения.
Когда Стив удаляется в кабинет, Лу тихо осведомляется у Зака:
— Ты свои запросы по факсу посылал или звонил?
Зак специально для этого ездил утром на почту в близлежащий городок Мейсон-Сити.
— И звонил, и посылал. Куклу отослал с курьером, — отвечает он, пока они спускаются по лестнице, ведущей в кухню. — Но ты же не думаешь, что ответы придут сегодня?
— А, чёрт, — раздосадованно вздыхает Лу. — Столько времени бездарно про… профукано!
Но ответы появляются раньше, чем они ожидают. Вместе с новыми вопросами.
Детективы застают Шерри за мытьём посуды. Женщина проворно орудует щёткой, потом так же споро ополаскивает каждую тарелку чистой водой и ставит на сушилку. Майк сегодня ей не помогает, зато из-под окна доносится стрёкот газонокосилки, очевидно, парень как раз там. Кухарки тоже нигде не видно.
— У Долли приступ подагры, — сухо объясняет Шерри, заметив, как детективы оглядываются по сторонам. — Чем могу служить?
Голос её бесцветен, как струя воды.
— Жаль, что ваши хозяева не хотят купить посудомоечную машину, — несколько невпопад сетует Зак. — Это весьма облегчило бы ваш труд.
Шерри едва заметно кривит губы, и под взглядом её блестящих тёмных глаз Зак чувствует себя полным идиотом.
— Не моё дело обсуждать Монтгомери. И у меня нет хозяев, ни у меня, ни у моего сына, Монтгомери — наши работодатели, — говорит женщина всё так же холодно. — Что вам угодно?
Она прячет обе руки под цветастым передником.
Неожиданно Лу выпаливает совсем не то, что намеревалась спросить:
— Простите, Шерри, вы, кажется, работаете у Монтгомери около десяти месяцев? Ну, а до этого?
— Что «до этого»? — раздражённо бросает она, ощетинившись ещё больше.
— Кем вы работали, где жили? — вступает Зак.
Он резонно ожидает, что экономка заявит: мол, мои рекомендации у мистера Стива, взгляните на них сами, и уже готов извиниться, но та вдруг засовывает стиснутые кулаки в карманы своего передника и презрительно цедит:
— Вы как все копы! Уже всё выяснили, но вам хочется поиграть, будто котам с мышью, да? Так вот, я вам не мышь.
Её голос начинает вибрировать, словно перетянутая струна.
— Э-э, вы о чём? — Зак недоумённо поднимает брови, но тут Лу незаметно и сердито толкает его кулаком в бок, совсем как маленький Джерри — свою сестру. Губы Лу крепко сжаты, брови нахмурены, она не сводит глаз с потемневшего от гнева лица женщины.
— Ни я, ни мой сын, — запальчиво продолжает та, не слушая Зака, — не имеем никакого отношения к тому, что творится в этом доме. Ни малейшего! Сколько раз вам это повторять? Мой муж погиб, я взяла Майка, и мы приехали сюда, чтобы просто посмотреть, кто такие эти Монтгомери. Напыщенные злобные индюки, как и говорила бабушка. Но они искали прислугу, и мои рекомендации их устроили, хотя тут не жалуют чёрных с Севера. Я ничего им не рассказала про бабушку и получила эту работу. Вместе с Майком. Он тоже надрывается здесь, потому что Монтгомери экономят на работниках. А потом старика хватил удар, и начались все эти игры вокруг его завещания. Но когда мы сюда ехали, ни о каком завещании и речи не было. Я ничего не знала. Он объявил о нём под Новый год.
Зак открывает рот, чтобы наконец осведомиться, о чём она, чёрт побери, толкует, но тут подошва пробковых сабо Лу впечатывается в его сандалию так, что он едва не вскрикивает.
— Ваша бабушка? — быстро уточняет Лу.
— Да. Сара Мэй Эдвардс.
— Сара Мэй? Квартеронка? — ахает Зак. В голове у него всё окончательно перемешивается, и времена, и люди. Он едва успевает отдёрнуть свою многострадальную ногу, чтобы напарница опять не наступила на неё.
— Нет же, — экономка негодующе встряхивает головой. — Не стройте из себя идиотов. Её просто звали так же, как ту несчастную рабыню. Может быть, этот негодяй Роджер начал домогаться её как раз из-за имени, но бабушка была красавицей, так что немудрено, если он действительно влюбился, этот сухарь.
— Ваша бабушка, Сара Мэй Эдвардс, состояла в любовной связи с Роджером Монтгомери! — ослепительная догадка наконец вспыхивает в мозгу Зака. — Чтоб мне провалиться! Вы тоже его внучка, как Белинда! Боже милостивый… — он потирает пальцами занывший висок. — Как мы раньше не увидели! Да вы же точная её копия!
— Испорченная чёрная копия, — угрюмо усмехается Шерри, и тут Лу, шагнув к кухонной раковине, до отказа откручивает кран. Вода хлещет мощной струёй, разлетаясь колкими ледяными брызгами, со звоном ударяя в металл раковины.
— Вы с сыном, возможно, живы только потому, что никто из этой семьи не подозревает, что вы тоже — Монтгомери, — объявляет Лу, выговаривая каждое слово чётко, но так, чтобы сквозь шум воды всё слышали только Зак и Шерри. — Мы ничего не знали, пока вы не рассказали, клянусь Богом. Ответ на наш запрос ещё не пришёл. Но что-то такое мне мерещилось. Вы действительно очень похожи на Белинду… особенно когда даёте волю эмоциям.
Шерри устало прикрывает глаза.
— Какая же я дура. Взяла и сама всё вам выболтала…
— Мы всё равно узнали бы, — Зак словно успокаивает её. — А вы слишком долго скрывали эту тайну… и терпели.
— О да, я много знаю о терпении, — женщина снова жёстко усмехается. — Но мне недолго осталось терпеть. Старик вот-вот умрёт, и мы с Майком тоже вступим в права наследования. У меня есть все доказательства… все документы… метрики. Они хранятся в банковском сейфе, не здесь. Моя мама, Сьюзен, записана там как его дочь. Он, скорее всего, искал бабушку, но не нашёл, потому что она сменила фамилию, хотя так и не вышла замуж.
— Почему они с Роджером расстались? — перебивает её Лу.
— Всё это случилось до или после его брака? — подхватывает Зак. — Расскажите, раз уж начали.
— Они сошлись после смерти его жены, разумеется, — неохотно выдавливает Шерри, продолжая комкать в руках фартук. — А расстались… Как, скажите на милость, они могли быть вместе — в те времена, на Юге? Кажется, кто-то из его родни прознал об их связи и вынудил его выгнать её. Бабушка уехала. Беременная. Она никогда не рассказывала подробностей, не любила об этом вспоминать.
— А Майк в курсе? — спохватывается Зак.
— Я рассказала ему то, что знаю сама, — лаконично отвечает Шерри.
— Он не был обозлён из-за того, что ему приходится обслуживать, по сути, собственных родственников? Сносить их капризы?
Зак вдруг припоминает все унизительные мелкие нападки, на которые так горазды были Монтгомери по отношению к слугам. И так же мгновенно вспоминает о найденной на лестнице кукле.
Глаза женщины гневно сужаются:
— Вы намекаете на то, что мой сын от злости мог убить кого-то из членов этой семьи? Если вы идиот, то он — нет!
— Мой босс просто катастрофически бестактен, — ангельским голосом сообщает ей Лу. — Не обращайте внимания. Я то и дело за него краснею. Но, послушайте, Шерри, мы ведь действительно ещё не получили по своим каналам информации о вас. Однако вы оказались в курсе, что мы её собираем. Как вы об этом узнали? Шерри?
Женщина упрямо молчит, опустив длинные ресницы.
[justify]— Да не валяйте вы дурака! — Лу повышает было голос, но тут же прикусывает язык. — Чёрт! Мы здесь для того, чтобы защитить вас и Майка… если вы ни в