Всякая всячина 4

Бедный кот

У моего друга, Алексея Л., был кот. Звали его просто – Кот. После неудачной попытки выбраться во двор и познакомиться с тамошними котами, закончившейся позорным бегством от здоровенного рыжего хулигана, Кот навсегда стал домашним. Целыми днями он спал, свернувшись калачиком на диване, а ночью будил хозяев, методично тыкаясь мокрым носом в лицо и требуя еды.

Когда приходили гости, Кот преображался. Он становился настоящим артистом. Сначала он поочередно терся об их ноги, мурлыкая и заглядывая в глаза, словно говоря: "Какие вы красивые! Какие у вас вкусные запахи!". Он явно надеялся испробовать ароматную еду, но, как всегда, безрезультатно. Хозяева ждали конца вечера, когда появлялись остатки еды, а гостям было неудобно кормить кота из посуды, которую несли на стол. Даже в начале застолья ему ничего не доставалось.

Окончания праздника Кот дожидаться не мог. Спустя полчаса после начала трапезы он где-то доставал старую сухую корку хлеба, завалявшуюся под диваном, и на глазах изумлённой публики начинал её грызть. Это был его коронный номер. Слёзы кота, вызванные, скорее всего, сухостью корки, салютом летели во все стороны, но он стоически продолжал её грызть, с отчаянным видом. Казалось, он кричал без слов:

– Вот видите, чем кормят несчастное животное! Сами лопаете всякие деликатесы, а бедного котика заставляете мучиться! И всё это происходит на ваших бесстыжих глазах!!!

Фокус срабатывал безотказно. Кот был гениальным манипулятором. Ему тут же на пол бросали колбасу и котлеты, а дядя Вася, самый сердобольный из гостей, однажды даже поил его бражкой. Кот, конечно, не отказывался. После такого пиршества он, довольный и осоловелый, укладывался на свой пуфик, издавая сытое мурчание.

Даже когда на всю ул. Юрковскую весёлая компания громко кричала блатные песни, Кот мирно спал, никак не реагируя на вопли гостей. Он знал, что свою порцию внимания и еды он уже получил. Его миссия на этот вечер была выполнена. Он был королем вечера, пусть и королем-манипулятором. А завтра будет новый день, новые гости и новые возможности для демонстрации своего актерского таланта и выпрашивания лакомств. Ведь Кот знал, что в душе каждого человека живет маленький ребенок, готовый растаять от жалобного взгляда голодного котика. И он умело этим пользовался.

На следующий день после вечеринки Кот проснулся с ясной целью: ему нужно было подготовиться к новым встречам с гостями. Он знал, что в ближайшие дни к Алексею Л. снова придут друзья, и он должен быть в форме. Поэтому, пока хозяева были заняты своими делами, Кот решил провести утреннюю тренировку.

Он выбрал для этого самую солнечную точку в квартире — подоконник, где лучи света мягко касались его шерсти. Сначала он растянулся, потянувшись всем телом, а затем начал отрабатывать свои актерские навыки. Кот представил, как он будет тереться об ноги гостей, как будет смотреть им в глаза с выражением глубокой печали и надежды. Он даже пробовал разные варианты мяуканья, чтобы найти самый жалобный и трогательный.

Когда Алексей Л. вернулся домой, Кот уже был готов к выступлению. Он с гордым видом подошел к хозяину, словно говоря: «Смотри, как я готов к новым приключениям!» Алексей, смеясь, погладил его по голове и пообещал, что скоро придут гости. Кот, услышав это, почувствовал прилив энергии и начал метаться по квартире, словно предвкушая праздник.

Вечером, когда друзья начали собираться, Кот занял свою стратегически важную позицию у двери. Он ждал, когда кто-то войдет, чтобы сразу же продемонстрировать свои таланты. Как только дверь открылась, он с грацией и уверенностью вышел навстречу, терясь об ноги новых гостей и издавая мелодичное мурлыканье. Гости, смеясь, наклонились к нему, и Кот, воспользовавшись моментом, заглянул им в глаза, словно говорил: 
– Я здесь, и я жду угощений!

На этот раз он был особенно настойчив. Каждый раз, когда кто-то начинал есть, он подходил ближе, поднимая голову и смотря на них с надеждой. Гости не могли устоять перед его обаянием. Один из них, Марина, не выдержала и бросила ему кусочек колбасы. Кот, словно ловкий акробат, поймал его на лету и с довольным видом принялся жевать. Другие гости, видя это, тоже начали угощать Кота, и вскоре он уже не нуждался в своем старом трюке с коркой. Он получил свою порцию лакомств, и его довольное мурчание разносилось по всей квартире.

Алексей Л. наблюдал за этой сценой с улыбкой. Он знал, что его кот – настоящий мастер манипуляции, но в то же время он не мог не восхищаться его находчивостью и обаянием. Кот, казалось, понимал, что сегодня ему повезло больше обычного, и он наслаждался каждым моментом, каждым кусочком колбасы и котлеты.

Когда гости начали расходиться, Кот, сытый и довольный, улегся на свой пуфик. Он уже не был тем несчастным животным, которое грызло сухую корку. Теперь он был победителем, королем вечера, который добился своего. Он знал, что завтра будет новый день, новые гости и новые возможности для демонстрации своего актерского таланта. Ведь в душе каждого человека живет маленький ребенок, готовый растаять от жалобного взгляда голодного котика. И он умело этим пользовался.

На следующий день Кот проснулся с ясной целью: ему нужно было подготовиться к новым встречам с гостями. Он знал, что в ближайшие дни к Алексею Л. снова придут друзья, и он должен быть в форме. Поэтому, пока хозяева были заняты своими делами, Кот решил провести утреннюю тренировку.

Он выбрал для этого самую солнечную точку в квартире — подоконник, где лучи света мягко касались его шерсти. Сначала он растянулся, потянувшись всем телом, а затем начал отрабатывать свои актерские навыки. Кот представил, как он будет тереться об ноги гостей, как будет смотреть им в глаза с выражением глубокой печали и надежды. Он даже пробовал разные варианты мяуканья, чтобы найти самый жалобный и трогательный.

Когда Алексей Л. вернулся домой, Кот уже был готов к выступлению. Он с гордым видом подошел к хозяину, словно говоря: «Смотри, как я готов к новым приключениям!» Алексей, смеясь, погладил его по голове и пообещал, что скоро придут гости. Кот, услышав это, почувствовал прилив энергии и начал метаться по квартире, словно предвкушая праздник.


Контрольная по математике

В стенах нашей школы царил особый порядок. На большинстве уроков мы, ученики, сидели смирно, словно мышки, боясь нарушить тишину и вызвать гнев учителя. Но математика была оазисом свободы, островком бунтарства в море школьной рутины. Здесь царили свои законы, далекие от строгих правил.

На математике можно было позволить себе многое. Шелест игральных карт, украшенных пикантными изображениями, смешивался с тихим журчанием вина, которое мы, не таясь, распивали из-под парты. Магнитофон, спрятанный где-то в глубине класса, тихонько наигрывал мелодии, создавая атмосферу неформальности. Наша математичка, женщина с вечно усталым взглядом и нервными пальцами, сердилась, кричала, что мы её достали, что её муж из-за нас грозится дать ей в челюсть. Но её слова, словно пустой звук, растворялись в общем гуле, не достигая наших ушей. Нам было наплевать.

Однако, несмотря на всю эту анархию, в конце четверти нужно было получить хоть какие-то оценки. И вот, на последнем уроке перед долгожданными каникулами, мы "писали контрольную". Шесть вариантов, заботливо разложенных по рядам, успешно игнорировались большинством. Первая половина урока проходила в привычном режиме праздношатания, разговоров и смеха.

Но ровно на 30-й минуте начиналось представление. Один из учеников, обычно тихий и незаметный, вдруг брал ручку и начинал что-то писать. Через пять минут вокруг него образовывался плотный круг из 4-5 одноклассников, которые, прильнув к его плечу, старательно переписывали его мысли. Ещё через пять минут вокруг первого круга возникал второй, ещё более плотный, где ученики переписывали уже у тех, кто переписывал у первого. В центре этого водоворота ученик что-то писал, зачеркивал, снова писал и опять зачеркивал. Синхронно с ним, словно по команде, волной зачеркивали и первые, и вторые кольца.

Когда звонок на перерыв раздавался, никто не спешил покидать класс. Мы ждали. К концу перемены ученик в центре, наконец, заканчивал свою работу. Чуть позже, с облегчением, заканчивали писать и первые, и вторые кольца. Остальная половина класса, которая до этого момента занималась своими делами, теперь спокойно переписывала готовые контрольные у тех, кто уже успел закончить. А двоечники, те самые, кто всегда оставался на второй год, брали готовые контрольные домой. Там их бабушки или старшие сестры, с любовью и терпением, переписывали их на чистые листочки, и на следующий день мы сдавали их учителю.

Все контрольные были зеркально одинаковыми. Совпадало всё, вплоть до исправлений, зачеркиваний и даже мелких помарок. Одни получали пятёрки, другие – четвёрки и тройки. Недовольных не было никогда. Мы знали, что в этом хаосе есть свой порядок, своя справедливость. И математика, как всегда, была исключением.

Этот урок математики был не просто уроком, а целым ритуалом, где каждый знал свою роль. Учительница, несмотря на свою видимую усталость и угрозы, была частью этой системы. Её гнев, её жалобы на мужа – всё это было лишь фоновым шумом, который мы научились игнорировать. Она знала, что мы не будем учиться в традиционном смысле, но ей было достаточно того, что мы создаём видимость учебного процесса. Её муж, возможно, и не собирался её бить, но эта угроза добавляла драматизма в её образ, делая её ещё более "несчастной" в наших глазах, что, в свою очередь, вызывало у нас не жалость, а скорее снисходительное понимание.

Самое интересное начиналось, когда кто-то из нас брал на себя роль "творца". Это был не просто ученик, а своего рода художник, чьё произведение искусства – контрольная работа – становилось основой для всего класса. Он не просто писал, он творил, сомневался, исправлял, отражая в этих зачёркиваниях и переписываниях весь процесс поиска истины, пусть и в искажённом виде. А мы, наблюдая за ним, учились не математике, а искусству адаптации, искусству выживания в системе, где формальные требования можно обойти, если подойти к этому с умом и коллективной силой.

Круги, образующиеся вокруг "творца", были не просто группами переписывающих. Это были мини-сообщества, где царила своя иерархия и свои правила. Те, кто стоял ближе, имели привилегию видеть оригинал первым, те, кто дальше, – довольствовались вторичной информацией. Но даже эта вторичная информация была ценной, потому что она позволяла получить заветную оценку. И когда волна зачёркиваний прокатывалась по рядам, это было похоже на синхронный танец, где каждый участник, даже не понимая смысла, выполнял свою часть движения.

А двоечники, отправляющие контрольные домой к бабушкам и сестрам, – это отдельная история. Это было проявление семейной солидарности, где старшие поколения помогали младшим преодолевать