— Ты могла бы предупредить.
Предупредить? О чём? О том, что мне физически невыносимо переступить порог этого дома? Что каждый вечер — это игра в счастливую семью, в которую никто из нас не верит? Сказать, что я тону, Вит? Ты бы услышал? Или просто ещё раз вздохнул, как сломанный механизм?
— Да, — согласилась я тихо. — Могла. Не подумала.
Он сел напротив, его пальцы принялись барабанить по столу старый, нервный ритм.
— У тебя кто-то появился?
— Нет, — я бросила на него сердитый взгляд. — Реально нет. Просто… работа и все.
— Я беспокоюсь. Ты изменилась.
«А кто виноват?» — ядовитая мысль обожгла язык.
— Я устала, Вит. Просто устала.
Он помолчал, глядя на свои руки.
— Знакомый зовёт в дальнобойщики. Деньги — река. Только первое время нужно долг за фуру выплатить, поэтому процент низкий.
Я представила его за рулём фуры. Представила его разбитую машину, его двенадцать проваленных работ. Но в его голосе слышалась не привычная пустая бравада, а смутная, давно забытая надежда. Попытка.
— Это… далеко, — осторожно выдохнула я.
— Ну да. Но может, тогда… съедем отсюда.
«Съедем». Это слово повисло между нами зыбким перемирием, готовым рухнуть от одного неверного слова.
— Ты же не умеешь даже парковаться, — мягко сказала я. Старая, забытая шутка.
Уголок его рта дрогнул.
— Научусь. Фуры вроде просторнее.
Я отодвинула тарелку.
— Спасибо. Было вкусно.
Он кивнул.
Вибрация в кармане стала спасательным кругом. Я молча показала мужу на телефон и выскользнула в ночь, вжимая трубку к уху.
— Ты почему не спишь? — мой голос сорвался на шёпоте.
— Игорь свалил. Притащил два бочонка своего вина.
В её голосе не было злости — лишь изнуренная, обжитая, как старый халат, обида.
— Значит, пора тебя навестить.
— Когда одна в квартире, так тихо, аж в ушах звенит. Кажется, сейчас и этот звон перестану слышать и всё… исчезну. Ты.. приезжай. Вы же помирились?
— Не знаю. Я ничего уже не понимаю, Аля.
В трубке — лишь звон посуды. Тоска завыла внутри так громко, что я инстинктивно сгорбилась, словно от удара.
— Не хочу ныть, — голос оборвался. Я молчала, и тишина заставила её договорить: — Меня от Ленки просто тошнит!
— Сокурсница с квартирой? — я с трудом выуживала нужный образ из галереи её друзей.
— Ей за курсы визажиста машину подарили. Машину, Оль! Представляешь?
— И что? Хочешь, чтобы и тебе купили немного любви?
— Чтоб она сдохла! — выкрикнула Алина. И тут же сдулась: — …Вот поэтому Игорь меня и не любит. Я — гадюка.
— Ты ёжик. — Тишина в трубке опешила. — Вся в колючках, а развернешь — мягкая и добрая. Просто мало кто хочет разворачивать ёжика.
Дверь приоткрылась, разрезая тьму полосой света.
— Идём спать.
Простыня вздохнула холодом, будто предвидя непростой разговор.
— Почему? — его голос в темноте прозвучал приглушённо.
Потому что я здесь умираю.
Я ждала этого вопроса. Но слова прилипли к горлу комьями ваты.
— Нам нечего делить, — выдохнула я в подушку.
— Что делить? — он перевернулся, и я кожей почувствовала его взгляд. — Воздух в этой норе?
Эта «нора» была для меня берегом с острой галькой, на котором мы оба, притворяясь рыбами, медленно задыхались. И моя вина была в том, что я, в отличие от него, помнила, как пахнет море.
— Мне нужна свобода, Вит. Хотя бы просто молча посидеть в своей комнате.
— Свобода, — он повторил это слово с обречённостью. — От меня, значит.
— Не от тебя. От… этого. — Я обвела рукой в темноте, указывая на стены, на всю эту жизнь.
От слова «свобода» повеяло трупным запахом. Цепи. Я просто переложила их из его рук в руки Анатолия Павловича, в долги, в эту конуру на два отсека, что каждым скрипом половиц шипела мне в спину: «Смотри. Вот она, цена твоей жизни. Ничего».
Он долго молчал.
— Неделя, говоришь?
— Неделя.
Он повернулся на спину. Скоро его дыхание выровнялось. А я лежала и смотрела в потолок, чувствуя, как между нами повисло не привычное молчание-стена, а что-то неуловимое и новое, первый ледок на реке, по которому ещё страшно ступить.
~
Привкус ночного разговора с Виталием всё ещё был на губах, когда звонок вырвал меня из очередного кошмара.
— Ты где?
— На автобус иду. — Нагло соврала я подруге.
— Планерка через 10 минут!
Кисть руки просверлило невидимым перфоратором.
— Прикрой меня! -Проскулила я с болью.
Ударила по перине. Резь не прекращалась. Встала.
Время в пути в приложении такси не оставляло надежд. Я опаздывала.
Я влилась в застывшую толпу. В собравшихся я узнала несколько директоров из других филиалов и осознала насколько сильно влипла, опоздав именно сегодня. Встретившись со мной взглядом, Анатолий Павлович жестом призвал к стойке регистратуры.
— А это наш руководитель колл-центра Ольга Юрьевна! — Его пальцы впились в мое предплечье. — Не хотите что-нибудь сказать?
Я сделала глоток воздуха, чувствуя, как голос предает.
«…Мне крайне повезло работать под руководством Анатолия Павловича.» — Фраза о «желании помогать людям» сорвалась натянутой, заученной нитью. Начальник похлопал меня по плечу, и его шёпот обжёг ухо: «Костюм не могла надеть?» Я съёжилась, отступая за спину Кирилла.
Новый руководитель отдела продаж, Пахомов Виктор Петрович, появился не как новичок, а как хозяин, молча изучающий свои будущие владения.
— Он такой брутальный с этой бородой, — прошептал Кирилл.
Я раздраженно хмыкнула. Это была наша профессиональная смерть.
— Откровенно, пока мне нечего сказать, — его голос был шершавым, но теплым, как потрескавшаяся от времени кожа старого кресла. — Я пришёл в компанию всего лишь год назад. Уверен, что здесь стоят люди, которые меня могут научить куда большему.
Он склонил голову, но в этом жесте не было подобострастия. Это был поклон фехтовальщика перед дуэлью.
— Не прибедняйтесь! — фальшиво рассмеялся Анатолий Павлович. — Виктор Петрович через полгода возглавил отдел, подняв кассу с двух до четырех миллионов!
— Повезло с командой, — губы Виктора дрогнули в подобии улыбки, но глаза оставались ледяными. — Просто дело нравится. Надеюсь, мы с вами подружимся.
Фраза повисла в воздухе стальным крюком. «Подружимся» прозвучало с той же вежливостью, с какой палач предлагает подставить голову.
Глава вторая
но свобода, скулящая
Густая тишина, как взбитые сливки из стекла и праха, вползла в лёгкие, царапая изнутри, замедляя время до темпа капающей из крана воды.
На столе дымилась кружка — безмолвное подношение Кирилла. Кивка хватило, чтобы ритуал состоялся, но его тут же растоптало грубым:
— А ты здесь что забыл?! — Анатолий Павлович навис над пасынком.
— Поднять настроение.
— Подними кассу! Брысь отсюда!
Начальник развернулся ко мне, и его голос опустился до интимного шёпота, в котором читалась неприкрытая угроза.
— Надеюсь, подготовила оправдание?
— Будильник не прозвонил, — отрезала я.
Его глаза-гальки буравили меня, выискивая трещины.
— Ты как? Порядок?
[justify][font="Times New