В ад на переплавку

спит, всё слышит.
На другой день я так и не смогла встать. Когда муж вышел куда-то, женщина подскочила ко мне, сорвала с меня одеяло и ужаснулась. Всё тело мое было сине-багровое, а вместо задницы одно кровавое месиво… Она, вместо того, чтобы меня по-женски пожалеть, добавила люлей. Если стегать по открытой ране, мало не покажется. Только одного понять не могу – был ли мальчик в тот момент или его не было.
У меня не было сил ни плакать, ни что-либо сказать. Раз я – последнее звено в цепи проклятия, мне суждено умереть. На мне всё и закончится. А как же брат? Ничего не знала об его судьбе. Можно сказать, думать о нём забыла. Я последняя, потому такие страшные мучения. Но это не должно длиться вечно. Были бы силы, может, сама себя бы порешила. Такие мысли были… А какая разница, род на мне заканчивается, следующий виток проклятий никому и не достанется. Родовое проклятие только кровных родственников касается. А жаль…
Но вскоре я оклемалась. Было больно, но не смертельно. Зато в душе благость – пустота. Тело осквернили, душу оголили. Чувствовала себя заново рождённой. Мне нравилось моё новое «я». Моя кротость, покорность, податливость. Это странное чувство опустошённости… Но это ненадолго. Пустота вскоре наполнялась. Тогда начинались душевные страдания. Не могу сказать, что хуже – боль телесная, которую выдержать вроде невозможно, или душевные терзания.
Я боялась его – по-звериному. Встретившись с ним взглядом, начинала дрожать. Внутри холодело от страха. Но хуже всего этого было томительное ожидание следующего наказания.
Однажды он задрал мне платье, пощупал ягодицы и многозначительно произнёс: «Как на собаке заживает».
Когда тело перестаёт болеть, раны рубцуются, начинала болеть душа. Благостная пустота начинала наполняться чем-то нехорошим. Ещё немного – к этой пытке присоединится беснование бестелесных. Порой казалось, что они возникали не из ниоткуда, а выходили из меня самой. Тогда становилось страшно, ибо от себя не убежишь.
Я не могла понять природы этого. К тому времени, стало ясно, что это не в порядке вещей, это со мной что-то не так. В раннем детстве я была обычным ребёнком. ЭТО началось с того дома. Но говорили, что дом нехороший. Или всё же дело в родовом проклятье? Иногда казалось, что во всём виновата я одна. Что это я притягиваю зло отовсюду.
Гудела голова от разных мыслей, в груди чувствовала то холод, то жар. А тело жаждало боли. В моём случае боль была целительной. Только через боль могла на время избавиться от кошмаров наяву.
И дождалась. Он порол так неистово, так беспощадно, что теряла сознание. Бил с перерывами. Передохнёт и начинает пороть с новыми силами. Потом куда-то провалилась. Очнулась только в больнице.
В тот дом уже не возвращалась. Мужчину опять посадили. А женщина рада была, что избавилась. По сути, после выписки мне некуда было возвращаться.
И понеслось. Я уже не могла прогнать эти свои или всё же не свои мысли, да и не хотела. Во мне опять зарождалось что-то тёмное, липкое. На этот раз примерно знала, чем всё это обернётся. И кого коснётся…
В стае
После больницы началась совсем другая жизнь. Некоторое время ходила по людям. Никакой работы не боялась. Но подолгу ни у кого не задерживалась. Да и люди меня побаивались. О том, чтобы бить, и речи не было.
Со временем мне открылась другая сторона жизни. Оказалось, есть и другие, более безболезненные способы забыться. Бесы сторонятся тех, кто топит свою боль в водке. И я глушила свои внутренние недоразумения огненной водой. Немного переусердствовала – с какого-то момента я стала пить по-чёрному.
К тому времени я подросла, из угловатого подростка превратилась сразу в бабу непонятного возраста. Вокруг меня кружили уже не черти, а одни отморозки. И черти появлялись с большого бодуна, когда оказывалась на самом дне.
Казалось, нет спасения. Я – последнее звено, и круг замыкался вот таким образом. Пару раз пыталась вырваться из адского круга, но меня спасали. Похмелившись, опять уходила в никуда.
 В то время были учреждения, где пытались насильно вылечить. Выводили из запоя. Просто нечего было пить, ты и отходишь. Затем начинается трудотерапия. На трезвую голову понимаешь, в какой бездне ты оказался. Что-то наподобие стыда начинает своё чёрное дело. Ты опять начинаешь думать, как бы забыться.
По окончании срока ты выходишь трезвой. Но к вечеру уже так напиваешься, вся трудотерапия коту под хвост.
За короткое время я до того упилась, что утратила всё человеческое. Несколько раз попадала в больницу с белой горячкой. Это и есть настоящий ад. Хотя вся моя жизнь была адом.
После очередной горячки меня перенаправили в другую больницу. В народе её называют «белым домом», где мозги ставят на место. С мозгами они ничего не могли сделать. Зато отсыпалась там за всю жизнь. После таблеток проваливаешься в сон. Никакой бесовщины, одна химия.
Ходила по людям, пошла «по рукам». Мне было уже всё равно, что со мной вытворяют, сколько их. Потом ещё за тунеядство сажали. Там хоть на человека стала походить. Отмылась, отъелась. Но ума не прибавилось.
Только стала понимать, что люди хуже бесов. Хотя, причём тут люди, бес – это я сама. Все беды в голове.
На последнем звене проклятия что-то пошло не так, замкнуло. Если есть ад, то я его на земле испытала – прошла все круги ада.
Были люди, которые пытались меня вытащить из дна. Хоть я и была бесноватой, безумной, понимала, что спасти себя могу только я сама. А так в то время многие пили. Это было как бы в порядке вещей. Если бы я одна была такой непутёвой, меня бы загнобили. У нас была своя стая. В каждой деревне находили «своих». И вечной халявы не бывает. Даром никто долго поить не будет. Хоть я была давно не девочкой, со спитой мордой, но тело-то было ещё ничего. Потому на меня был некоторый спрос.
Стая должна чем-то питаться, где-то спать. Мы попутно занимались разным, о чём не хотелось бы вспоминать. 
Запойный бес
Однажды нарвалась на одного мужика. После очередного дна я у него отлежалась, отъелась. Но сколько волка ни корми, всё в лес смотрит.
Мужик пробовал и так, и этак, а меня в стаю тянет. Откровенно спровоцировала его, но он почему-то не распускал руки. А надо было.
Потом как-то уговорил съездить к одной бабке. Бабка оказалась потомственной шаманкой. Она отказалась меня принять, мол, силы неравные, что проклятье родовое, и всякое такое. Но мужик оказался упёртым, уговорил, может, умаслил, чем.
Три дня и три ночи колдовала бабка. Так плохо, ещё никогда не было. Дно оно бездонное. Мне казалось, что это предел моих страданий, что мне не выкарабкаться. Этого мне и хотелось. Но под дном оказывалось другое дно. Я всё это время была в сознании. Ну, как в сознании, в полубредовом состоянии.
В моём воспалённом затуманенном мозгу всё закрутилось в обратную сторону. До самого корня зла. Меня выворачивало так, что от боли меня складывало пополам. При этом из меня текло что-то чёрное, вонючее. То в жар бросало, то в холод. Мне больно было открывать глаза, а закрою – видела ЭТИХ…
За три дня я потеряла столько жидкости, что под конец совсем обессилела. На четвёртый день в голове чуть прояснилось. Бабка напоила каким-то отваром. Звено замкнулось. В пустоты вселились другие бесы. Про конченных алкоголиков народе говорят: «В него вселился запойный бес». Впустишь в себя раз – он укоренится и начнёт пожирать тебя изнутри. Его никакими порками не выбьешь, никакими таблетками не вытравишь. Белая горячка – это и есть проявление того беса.  
Говорят, якутам и представителям других малочисленных народов Севера нельзя употреблять алкоголь, потому что у них мгновенно вырабатывается стойкая алкогольная зависимость. К тому же женский алкоголизм неизлечим.
Можно сказать, я выкарабкалась. Мне помогли, но остальное зависело только от меня самой. Мужик увёз меня в другой район, где меня никто не знал. Началась новая жизнь со своими заботами, маленькими радостями. Родила детей. Оба работали в совхозе. Жили там же при совхозе. Обзавелись хозяйством. Жили особняком. Муж и без того был молчуном, а я вынуждена была скрывать свою истинную натуру.
Как говорится, шли годы. И никто даже представить себе не может, через что мне пришлось пройти. Натура-то никуда не исчезла. А, может, и бес тоже. Я держала себя в узде, запрещая себе не то, что говорить вслух о своём прошлом, даже думать боялась. И всё время боялась, что сорвусь, и всё опять возвратится. Пару раз так и случилось. Когда дети были маленькими. Муж возил меня к бабке, и она опять «выбивала» своими заклинаниями то ли беса, то ли просто мою собственную дурь.
Ещё одна «грязная» книга?
Я столько лет хранила это в себе. Муж кое-что знал, но не всё. Вот выговорилась, будто легче стало.
- А зашиваться не пробовали?
- В то время вроде такого не было. Да ты что, я уже давно не пью. Здоровье не то.
А по ней не скажешь. Выглядела моложе своих лет. Главное, глаза молодые. Живые. По ней не видно, что когда-то пила по-чёрному. И улыбка у неё приятная. Да и зубы сохранились. Я ей так и сказала. На что она:
- Я толком-то не жила. В здравом уме. Может, на старости лет Бог даёт шанс наверстать упущенное. Только вот в последние годы пришло умиротворение.
А вот это интересно. Но в её рассказе зацепило другое. Меня и так история так, скажем, возбудила местами, что я так адекватно, не могла всё воспроизвести. И давно это было. Где и при каких обстоятельствах мы пересеклись с героиней, пусть остаётся за кадром.
Скорее, её уже нет в живых. Но она обнажила свою суть не случайно. Она решилась рассказать свою непростую историю, только узнав, кто я такая. Ни она, ни я сама не могли предполагать, что я умолкну лет на десять. А может это и к лучшему, зачем бередить старые раны при жизни. Она так и не научилась грамоте. Потому, может, и не узнала бы, что её история стала историей.
Её рассказ воссоздала по памяти. Может, где что напутала. Жаль, что она не рассказала о том, к чему в итоге пришла, о своей семье. В тот момент по её внешнему виду я бы не сказала, что выпивает или душевно страдает. Что привело к умиротворению? Окончательно ли она освободилась от проклятья?
Стоп! Ведь неприятности в моей жизни начались сразу после встречи с ней! Может, она намеренно это рассказала именно мне? Слово – это сила. Это символ, код, ключ. Этот ключ к чему-то запретному, отчасти потустороннему, она передала мне. А я в силу разных обстоятельств держала это в себе, тем самым разрушая свою жизнь и жизнь своих близких.
Бес ли, кто ли заставил меня вновь сесть за комп и выложить эту историю. Мне не терпится скорее поставить точку, чтобы, наконец, освободить себя от этого груза. Чужое проклятье мне ни к чему, своих хватает. Хотя есть некоторые сомнения насчёт того, что проклятье бывает своим или чужим. Подобное притягивает подобное. Зерно к зернышку, и всё это нанизывается на ось зла. Зло – оно