Клад отца Иоанна

посреди пустого и холодного храма, и какая-то тоска и боль невольно разливались по моей груди. Голова слабо кружилась от едких запахов и от нехватки кислорода... Я думал, вглядываясь в грязные мрачные стены: «А ведь когда-то здесь велись службы: стояли люди, молились, крестились, клали поклоны; весело трещали свечи, ароматы ладана разливались по воздуху». Глаза мои еще не привыкли к темноте, и я почти ничего не видел, различая только серые проемы окон, в которых изредка вспыхивали грозовые разряды. Странное ты существо, Человек, сначала поклонялся здесь Господу, исповедовал свои грехи, причащался Святых Тайн, крестил детишек, венчался, отпевал усопших, молился, просил Бога о здравии и подмоге и вдруг, поддавшись сатанинскому наущению, все разом порушил, растащил, превратил храм в склад зловонных удобрений! Как и сатана, возомнил себя великим, могучим, способным жить по своим законам и желаньям, без Бога... А чего добился? Я так задумался, что невольно стал даже слышать какие-то приглушенные голоса, идущие то ли из моей груди, то ли исходящие от мрачных осклизлых стен: «Миром Господу помолимся! Господи, помилуй!» или «Премудрость, прости, услышим Святаго Евангелия. Мир всем...» (и я даже поклонился). А тихий голос все пел и пел: «Господи, помилуй!», «Причастника мя приими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем...».
И тут вдруг раздался такой крутой раскат и полыхнула такая мощная и продолжительная молния, что я даже инстинктивно пригнулся. Но то, что я увидел в следующие мгновения, повергло меня в шок! По правую сторону от святого Престола, там, где были густые и грязные сети паутины, мелькнуло какое-то существо, как бы ветром колеблемое. Грудь мою обдало жаром, и волосы на макушке, похоже, зашевелились! Я в один миг вдруг осознал себя охотником, случайно забредшим в заброшенный храм на далеком острове Парос, что в Эгейском море, о котором я читал дней десять тому назад, сидя в электричке, везущей меня в Мещерские края. Летний дождь не только внезапный, но и скоротечный. Поэтому, едва я взял себя в руки, как тучка исчезла, и всю округу вновь осветило яркое горячее солнце. Лучи проникли в храм, и сиренево-лимонный свет наполнил его мрачные своды каким-то радостно-печальным умиротворением. С неба уже ничего не лилось, лишь только слышалась еще редкая дробь капели в дырявом притворе. Я огляделся по сторонам. В церкви было совершенно пусто: нигде никакого предмета, ни единого движения. Смахнув пот, я поправил рюкзак и на плохо слушающихся ногах приблизился к паутине, забившей весь правый угол храма, чтобы убедиться, что все это мне показалось и что просто гроза и темнота располагали ко всякого рода видениям. Но тут у меня на голове вновь что-то зашевелилось, и по спине рассыпались крупные холодно-горячие мурашки, так как я отчетливо увидел прекрасный девичий лик, задрожавший в колыхающихся пыльных сетях, развешанных пауками от пола и до самого потолка. Сердце мое сжалось, замер и я, почти физически почувствовав, что вот-вот раздастся испуганный голос:
- Стой, человек, не подходи ближе!
Я невольно отшатнулся. Однако было по-прежнему тихо, только капала еще вода где-то у меня за спиной. Я выдохнул и снова смахнул пот, накатывающийся на глаза. И я увидел девичью фигурку и большие темные глаза с радостью и мольбой глядящие прямо на меня!
- Феоктиста! - машинально изрек я, и эхо гулко отозвалось под куполом храма. Но девушка молчала. Я опять робко покосился по сторонам. Нигде - никого! Только я и это дивное виденье за пеленой грязной лохматой паутины.
- Чего же я боюсь?! Ведь я же в Божьем храме! - упрекнул я себя за нерешительность. - И если со мною Бог, то кто сможет причинить мне зло?! Да и Феоктиста же не злой дух, а святая дева!
И тогда я смело двинулся вперед и опустил руку в тугую, липкую и вязкую серую массу. Часть сетей оборвалась, и моему взору предстала высокая, стройная и красивая дева с крестом в руках. Я выдохнул и улыбнулся, ибо понял, что передо мной обычная настенная роспись. Захотев непременно узнать, кто из святых дев здесь изображен, я достал из кармана бриджей носовой платок и протер им сначала закопченный лик красавицы, а потом потер возле ее головы, в том месте, где обычно пишут на иконах имя святого. Пыль, грязь, какой-то слизистый налет долго не поддавались, но я, окончательно перепачкав весь платок, все же добыл желанную надпись: «Святая великомученица Варвара». Я утер пот, прочел и заулыбался. Потом вздохнул и подумал:
- Ах, как же тебе здесь плохо живется, славная дева!
Я принялся раскидывать сети. По правую сторону от святой оказалось едва заметное изображение архангела Михаила, а по левую - находилось изображение другого святого мужа, выполненное в полный рост. Я снова долго тер черным уже платком, пока не выяснил, что передо мной находится преподобный Сергий Радонежский, чудотворец. Увидев добрые лики святых, я приободрился. Сразу стало легко и весело на душе. Подумалось:
- Эх, отмыть бы как-то весь этот храм, и вновь целый сонм святых людей и ангелов Божьих вернется к людям!
Но тут я спохватился: в лагере, похоже, уже накрывали обед, а мне надо было еще топать почти семь километров! Дождь прошел. Пашка и Людмила Степановна станут волноваться: почему я задерживаюсь? Тогда я попрощался со святыми и, поправив ношу, двинулся из храма. Однако, едва я ступил в придел, как меня посетила обжигающая дерзкая мысль: Варвара... Варварушка... пяди три от Сергия... дома у Николушки.
Я обернулся. Сердце мое как-то радостно забилось, точно я стоял на пороге какого-то великого открытия. Мысль продолжала работать: в сторону ворот... Царских Ворот! Я вновь мысленно повторил весь стих отца Иоанна. Потом быстро вернулся к росписям. А не здесь ли находится клад батюшки Иоанна?! Ведь все сходилось! Рассчитав нужное место, я нагнулся и попытался оторвать половицу, но все мои потуги оказались тщетными: в руках остались лишь одна щепка да пара заноз. Пол здесь был еще прочным, как назло...
Подковырнуть толстые доски было нечем. Я потоптался, пометался по храму и вышел на воздух. Зажмурился от яркого солнца, бившего прямо в глаза. Я чувствовал, что клад лежит именно здесь! Такое совпадение не могло быть случайным! Эта внезапная гроза, лик святой девы, все вело меня к этому. Да и отец Иоанн, наверное, схоронил свой клад специально в храме в том месте, от которого можно было отвлечь искателей, пустив их по ложному следу в дом отца Николая. Вот для этого-то он и написал ту мудреную записку! Я запылал непреодолимым желанием приступить к раскопкам, причем немедленно! Но ни железки, ни куска ржавой арматуры, ни подходящей палки нигде не оказалось. Только вонючие горки из остатков удобрений да бурьян, бурьян, бурьян... И тогда я, почти бегом, устремился в лагерь, чтобы поскорее поделиться своими соображениями с Пашкой. Проходя мимо соснового леска, наткнулся на поляну, буквально усыпанную свежими лисичками. Но мне было уже не до грибов... Мокрая трава хлестала меня по коленкам и бедрам, вода хлюпала в промокших кроссовках, но я упрямо двигался вперед, обдумывая на ходу свой новый план по обнаружению клада отца Иоанна, и даже не чувствовал ни тяжелой ноши за плечами, ни усталости, ни трудностей размокшей дороги.
К обеду я опоздал. Хоть мне и оставили еды, но я от нее отказался, только выпил кружку холодного компота. И сделал это вовсе не от того, что сытное угощение дяди Миши еще толком не переварилось, а от нахлынувших в мою душу новых забот, связанных с поиском церковных сокровищ. Теперь я не смог бы ни есть, ни спать, пока не убедился бы, что клад действительно находится в Никольском храме или же его там вовсе нет.
Пока Пашка помогала мне разбирать гостинцы дяди Миши, я полушепотом пересказал ей все, что со мной приключилось за время этого похода в Никольское, и открыл свои соображения насчет клада. Девчонка удивилась моему рассказу, и ее глаза тоже загорелись желанием побыстрее проверить мои предположения.
- Может, лучше всем расскажем об этом? - предложила она.
- А стоит ли? - усомнился я. - А что, если мы припремся в Никольское всем лагерем, разроем полы храма и ничего там не найдем?! Тогда все нас поднимут на смех. Мол, Жора говорил, что клад в лесу, а сам тоже поддался наивным поискам внутри храмов. И все станут нас укорять за то, что зря отняли у них столько сил и времени. Нет, я пока не хочу такой огласки. У меня же нет никаких гарантий, что клад лежит именно там. Дядя Миша-то вон уверен, что в Никольском храме ничего быть не может. Давай-ка уж лучше мы с тобой сами потихоньку все проверим и уж если, Бог даст, найдем что-то, то тогда уж и оповестим об этом остальных.
Паша со мной согласилась, только спросила:
- А как же нам незаметно сходить туда?
Я немного подумал и, вспомнив о грибах, предложил отпроситься у Людмилы Степановны, чтобы сбегать в лес за лисичками. Так мы и поступили. После обеда дел на стройке не оказалось, так как батюшка задерживался в городе с очередной машиной кирпича, и поэтому «зернышкам» после тихого часа разрешили поиграть всласть. Людмила Степановна занялась «молочными делами», думая, как бы получше использовать для ужина дары косаря, а брат Феодор удалился в лесочек, совершать «труды молитвенные». В такой ситуации учительница, ничего не подозревая, отпустила нас за грибами до вечера, посетовав только на то, что я не жалею себя: только что вернувшись из трудного похода в Никольское, вновь собираюсь идти в его окрестности. От предвкушения новой захватывающей операции вид у меня был таким живым и бодрым, что мне не пришлось ничего и доказывать Людмиле Степановне. Она лишь вздохнула и благословила нас в дорогу. Мы взяли корзинки и двинулись в путь. Я заскочил на стройку и, заглянув в сарайчик с инвентарем, выбрал там себе рулетку, гвоздодер и складную саперную лопатку. Все это я сложил в свою корзину и сверху прикрыл какой-то тряпицей. «Зернышки» устроили близ лагеря игру в русскую лапту и так увлеклись, что никто даже и не заметил нашего ухода. Часа за два мы добрались до Никольского храма. Посидели немного на поваленном дереве, отдохнули, осмотрелись. Кругом было тихо и как-то печально. Лишь изредка каркали вороны, да ворковали голуби под сводами церкви. Потом я завел Пашку в храм и показал ей обнаруженное место. Какое-то время мы привыкали к сумраку, царившему в этом углу, а затем решительно приступили к операции «Клад отца Иоанна». Первым делом я отковырнул несколько досок, и мы оттащили их в сторону. Внешне ничего не говорило о наличии здесь сокровищ: земля, пыль, частицы удобрений, стружка, опилки... Принялись за замеры. Надо было сделать это как можно точнее, не как те пацаны в доме отца Николая, чтобы понапрасну не перекидывать целый аршин земли.
- Так... пяди три от Сергия... - говорил я, растягивая рулетку. - Пядь, это сколько?
- Сейчас посмотрю, - отвечала Пашка и, достав из кармашка записную книжку, листала ее и, найдя нужную страничку, докладывала:
- Одна пядь равна 17,8 сантиметрам.
- Так... умножаем на три... Где-то 53 сантиметра, - заключил я и, отмерив в сторону Царских Ворот нужное расстояние, застолбил это место щепкой.
- Что у нас дальше? Под ступни девичий