ЗАВЕЩАНИЕ (мистический триллер, полный сарказма) . часть 1

олимпийская нечисть болталась с этого момента уже вверх ногами. Рубашка его была расстегнута, брюки держались только на животе.

- Одну минутку, друзья! Условия изложены в следующих листах, сейчас я их разверну…

-…Итак: "Потенциальные наследники обязаны провести  ночь в доме усопшего, отведав все то, что им будет предложено, и только затем, вскрыть последнюю страницу сего юридического документа. Во время трапезы должен присутствовать священник /кто, на усмотрение гостей/, и музыканты. Кушанья обязательны. Не явившиеся исключаются из списка наследников.
Тризну просьба начать в 12 часов  полуночи того дня, когда оглашено завещание и закончить по факту  уничтожения  /то есть съедания /поминальных продуктов.
Да будет исполнена воля покойного... аминь...»/ вряд ли в юридическом документе действительно есть слово: "АМИНЬ"... /

Закончив озвучивать завещание, Адвокат плюхнулся в изнеможении на сиденье, необыкновенно жесткое... его слегка трясло...

-  Итак, господа, ровно в 24 часа  сего дня мы должны присутствовать в этом
зале, и чтить память многоуважаемого Иосифа Гольбермана.

Адвокат закончил, наконец, свою речь и воззрился почему-то на Сару... Воззрился на Сару,  однако,  не он один.

Белоснежная Берта пожирала ее полными слез глазами. Почему бы это?
Цыля  Семеновна - "святая" женщина, прошедшая все муки зависти, прищурившись гневными очами, откусывала от Сары кусок за куском.
Она впивалась  в образовавшиеся кровавые раны острыми зубами / вставными прим. авт./ и высасывала все их содержимое. В такую минуту она почти любила Дину Штольц, - что такое 10 тысяч $ по сравнению с  800 млн. таких же омерзительно-американских купюр!! 

Цыля Семеновна, к слову, ненавидела янков, и все, что с ними связано, а так же их деньги в дружеских зеленых лицах. Но это не мешало обиженной женщине складывать самую устойчивую в мире валюту в штопаный чулок и прятать его за семью неустойчивыми стопками белья...
- Подумать только, американцы!  - часто восклицала  она, беседуя  со своей старой подругой.
- Марья Павловна, вы слышали? - американцы?!! Кто это?! Что это? Я не знаю такой нации,- возмущалась она. - Это чушь собачья! Они сами себя придумали, чтобы испортить всем настроение. Америка - эта кучка индейцев – голодранцев, и больше ничего! /по правде говоря, Цыля Семеновна в индейцах разбиралась слабо, по профессии она окулист/.
- Остальные - проходимцы со всех концов света: воры, мошенники, насильники. Они постоянно улыбаются, потому - что им нечего сказать. Они постоянно жуют жвачку для того, чтобы передохнуть от гамбургеров.  Вся Америка работает на производство гамбургеров и  утилизацию упаковки от них! Вот так, любезная Мария Павловна, А Вы говорите - Америка!
(Марья Павловна, по правде, ничего такого не говорила,  прим,  авт.)
- Послушайте, уважаемая,  американское общество, то есть подрастающее поколения, с пеленочных годков  воспитывается как потребитель, для того, чтоб хотеть и съедать  то, что производится в омерзительных количествах никому не нужными  фирмами.
Американское общество - для  американских товаров! Американские товары - для обогащения американского общества, с целью приобретения этих же американских товаров!!  А Вы  говорите, Марья Павловна - Америка!

Однако вернемся к нашим агнцам...

    - Друзья, - продолжал адвокат, отвлекаясь от содержания Сары. Он чуть не выдохнул–
« БРРР…» - Я думаю, мы сейчас же решим, кто займется приглашением музыкантов, а священника найду я. Есть тут  один хороший знакомый из ближайшего прихода. Добрый малый...
    -Я мог бы позаботиться о музыкантах,  -  это, наконец, ожил Зиновий Бенцианович, - у меня есть друг - скрипач, он не откажет...
    - Да, да, конечно. - Бедного Зяму и тут не хотели дослушать до  конца.
    - Уважаемый Зиновий Бенацович , мы на вас полагаемся...
Кто-нибудь, когда-нибудь произносил зямино отчество правильно?!
Банифацич, Вениаминыч , Денедиктыч - как угодно можно унижать достоинство маленького человека!
Здесь, в момент уточнений обязанностей каждого  во исполнение воли усопшего, раздался скрип стула - это Берта Зиновьевна в приступе полнейшего безразличия к окружающему миру, покидала сие скорбное собрание. Она удалялась  медленно и грациозно, похожая со спины на прекрасную незнакомку:  Мол,  «…нет мне никакого интереса до ваших, /и моих, конечно, тоже/ денег; мне еще надо перебрать горох двумя одетыми в кружево пальчиками, посадить розы, познать себя»…
В общем, Берта всех презрела, до 12 часов, конечно, будем надеяться...
До свидания, Берта!
Остальной народ разошелся чуть погодя, оставив практически нетронутым поминальный стол. Надо беречь силы на ночь. Что за дурацкие причуды миллионера?! /или миллиардера...?/
   

  Иосиф / с его позволения/ всегда слыл чудаком и затейником, от того его многие боялись. Зачем, например, в его окнах по ночам горел свет? Население близлежащих домов имело право знать! А эта Сара?! Вдвоем с Сарой целые вечера! Чем они там  занимались,- узнаем мы, наконец?!
Подобных мыслей не чуждались и потенциальные наследники, расходясь в нехороших раздумьях.                 
                Священник, к которому направлялся достопочтенный  г. Мухин, проживал неподалеку в местном приходе.  Он, служитель, отзывался на Иннокентия...
Невысокий, очень худенький, человек с жиденькой китайской бородкой, Иннокентий свято верил в единого Бога и считал, что Господь существует, дабы неустанно помогать ему скрывать утаенные от прихода деньги.
Любимая притча пресвитера – «Бог не выдаст - свинья не съест»,  вела его по жизни как  единственная правда, только ему открытая...
Служитель церковный был знаком с семейством Гольберманов, особенно хорошо знал господина Мухина, адвоката почтенного главы семьи.
Адвокат иногда приходил к пресвитеру на исповедь и скучно и долго рассказывал ему всякую ерунду.
О лукавстве прихожанина Иннокентий догадался сразу после его слезных раскаяний в исповедальне о том, что он, мол, проспал до полудня /г. Мухин спал до полудня практически ежедневно, за исключением редких неотложных дел.../...
Иннокентию страшно хотелось услышать какую-нибудь тайну о гольбермановских деньгах, о Сaрe, и о  той жуткой ерунде, слухи про которую до него доходили.
Но Мухин, казалось, каждый раз издевался над  богослужителем.
То он начинал винить себя в измене своей жене Оксане  /Боже, какая скука!/, то каялся в своих гомосексуальных наклонностях, и т. д и т. п....
Кстати, жена юриста Оксана, весьма интересная особа:

Если г-ну Мухину давеча отметили сорокапятилетние, то жене его маячило где-то шестьдесят. История их любви достойна отдельного изложения, но если вкратце, она состоит в следующем:

Как-то, двадцать лет тому назад, Оксана, одинокая состоятельная женщина уже твердо называемая по отчеству, скучая в небольшом ресторанчике с незначительным сервисом, приметила двадцатипятилетнего юношу. Очень симпатичного, опрятного, молодого адвоката, как выяснилось позже, который сидел и потягивал пиво. Напиток пенный и полезный  г. Мухин, / а это был он/, ничем не заедал.
«Наверное, нечем,- подумала симпатичная женщина, - нет денег у бедняги ни на бекон, ни на чипсы..."  И Оксана угощала молодого адвоката всеми сластями и вкусностями, кое обожают мужчины, несмотря на сложившееся о них мнение мясоедов. Она даже не скрывала своих намерений, предложив неимущему юнцу полное содержание за определенные услуги...
Бедняга, он не знал, на что шел – Жженщщина  / с двумя Ж и с двумя Щ/ оказалась настолько неутомимой да изобретательной, что несчастный запросил для себя график работы  сутки через двое...
Отношения длились около года, когда шустрая дамочка Оксана - объемистая блонди, /не натур, конечно/, с ярким молодецким макияжем, разорилась окончательно. В один из дней, она печально, полным слез голосом, заявила любимому, что денег на него, увы, больше нет... И тут случилось одно из чудес света: молодой специалист, так привык к веселой задорной блондинке с пухлым  телом, что тут же предложил ей руку и сердце, и полное содержание.
Естественно, не такое богатое, как любимая начисляла ему, но все же. Он теперь имел работу у зануды Гольбермана / ох, знать бы чем это кончится!/ и, стало быть - твердый оклад. Да и по сей день они вместе.. вот такая история, достойная романа / да верно, нафталин, в смысле -  роман/...

.. .И такую и подобную белиберду Иннокентию приходилось выслушивать в часы исповедальные. А он не был любителем пикантных подробностей.
Мухин коротко поговорил со священником, тот  робким движением спрятал под рясу выданные адвокатом эквиваленты, и согласно закивал кроткими кивками, мол, «на все воля божья»
     
Дина Штольц возвращалась домой умиротворенная. Все происходило, как она и предвидела: море желудочного сока, желчи и других секреций. Ее испепеляли маленькие злые глазки и буравили огромные совиные глазища. Короче, ее дружно ненавидели.
А эта Берта - женщина в белом, она слишком увлеклась в детстве Коллинзом. Однако ее в любую минуту можно положить в гроб - троюродная племянница уже готова к этой неприятности.

Дина смеялась про себя и вслух, оглядываясь, не слышит  ли кто.
« Я была хороша, как богиня моря,  вся в зеленом! Они ничего не знают,
и, славно.
Эта история с деньгами еще более безумна, чем  можно предполагать... Откуда просочилась тайна за семью печатями, да еще в таком искаженном виде?! Откуда? Просто удивительно!"

Дина вспомнила лицо ребенка, которого она по подложным документам три года назад  вывезла в страну  Х.  в качестве его родной матери.
Ребенок был ужасен, нет, скорее безумно ужасен... Страшное событие, зачем вспоминать...
… Старый Иосиф вызвал правнучку в свой загадочный дом по телефону, чего никогда не делал, и сразу же, без обиняков, объяснил сложившуюся ситуацию следующим образом:
Есть ребенок, год отроду, и его требуется отвести в другую страну и оформить документы на постоянное проживание данного чада в специальном пансионате.
Дина догадалась, что Ребенок был Сары, (где он, дитя, хоронился целый год!?)  и, скорее всего,  от старого пройдохи, хотя ему в ту пору имелось уже за восемьдесят.
  Бедного отпрыска предполагалось устроить в приют под городом Х.
Деньги - 10 т. долларов, назначались как первый взнос - оплата за содержание ребенка в очень престижном заведении для подобных детей богатых родителей.
Гольберман не желал светить свое доброе имя ни денежными переводами, ни вообще как-либо. Эта миссия возлагалась на правнучку Дину Штольц, кою она с честью и выполнила.
Малыша пристроили, и, взнос был, уплачен на месте наличными.
Но как просочилась информация о деньгах?! Уму НЕПОСТИЖИМО! А главное, никто не пронюхал  суть, деньги затмили  собой все,  и  даже, само происшествие...

То, что Сара беременна, определить было невозможно.
Живот ее всегда имел форму шестимесячного эмбриона в нескольких литрах околоплодных вод.
И надо же было несчастному ребенку поиметь таких родителей?!

Да, воистину, родителей не выбирают, но ведь, и детей тоже...

Однако же, Дина прониклась симпатией как бедному чаду, и часто звонила в учреждение, его приютившее,  и один раз навестила  несчастное создание.
При всем своем странном облике, ребенок был