на стол, как мама учила. Тарелочки, салфеточки, соль-перец-горчица. Красиво. Олег в ванной возился долго, почти полчаса. Чем-то стучал, что-то ронял, даже разбил что-то стеклянное. Вот, значит, как ведут себя настоящие мужчины! Ну, что Олег из той самой серии настоящих мужиков, я и не сомневался никогда. Только не признавался никому, а то еще зазнается. Между нами говоря, хотелось быть похожим на него в старости (сколько там ему? целых двадцать восемь? старик!).
- Привет, - голос отчима скрипит, глаза красные, но уже бодренький. Кутается в теплый махровый халат, дрожит от холода. - Извини...
- Да ладно... Понимаю - ты не специально, - ухо и правда, опухло. Хорошо, что он меня никогда не бил ремнем за отметки, как отцы моих друзей. Я бы не выжил!
- Садись ужинать.
- Не хочу, - подпирает дверной косяк, устало морщит лоб.
- Поговорить надо, - я серьезен.
Вздыхает, садится на свое место за столом. Ест сначала через силу, потом начинает глотать все, до чего может дотянуться руками. Сутки не ел - только пил! Вот организм и пытается набрать свое. Наелся, откинулся на спинку стула.
- Говори.
Да уж. Ни предисловий, ни сантиментов. Уважаю.
- Мне уже начинать вещи собирать? - не могу поднять на него глаза, просто не могу.
- Для чего, позволь узнать? - тон сухой, как на производственном совещании.
- Ну, я же не твой сын. Мамы нет, и я тебе не нужен, - не плакать, только не плакать.
- С чего ты взял, что я захочу от тебя избавиться? - слова, как округлые камни, падают на пол.
- Зачем я тебе нужен? Сирота - ни выгоды, ни радости от общения, ничего хорошего, - я почти шепчу. Нет сил продолжать разговор. Сейчас встану и уйду в пока еще свою комнату. Надеюсь, до похорон меня не выгонят?
- Посмотри на меня, - не хочу! но поднимаю глаза. - Леш, я НЕ хочу от тебя избавляться. Ты понимаешь?
Сверлит меня своими красными глазищами. Страшно как-то.
- Почему? - я не готов так просто сдаться. Мне нужны причины!
- Почему?! Да потому что только глядя на тебя, я вижу ее, понимаешь? Как мне жить без любимой? Как?..
Олег почти кричит, его голос рвется, как струна. Я тоже на взводе.
- Так, значит, я для тебя просто переходная фаза от семейной жизни к холостой? А потом наиграешься и бросишь?
Последнее мое слово словно эхом отдается в голове. "Бросишь... бросишь... бросишь..." Какой может быть разговор с этим ..., который даже не воспринимает меня как отдельного человека! А только как тень умершей жены...
- Ладно... Пойду я... - встаю из-за стола, иду в свою комнату. Надо взять себя в руки. Я же мужик!
В комнате сажусь в кресло, замираю. Нет сил даже думать. Бьется сердце, шумит в венах перегоняемая кровь. Тикают часы. Холодно. Очень холодно.
Два шага до кровати кажутся огромными, как пеший переход через горы. Подушка, одеяло. Уже теплее. "Мама, мамочка..." Да, я плачу. Настоящим мужчиной буду завтра. Если оно наступит, это "завтра".
* * *
Просыпаюсь от того, что кровать прогибается от веса чьего-то тела. Мама?..
- Прости меня, малыш, - хриплый голос Олега и запах перегара. Боже, неужели он тоже решил поговорить? Я этого не вынесу! - Прости, Алеша, что я тебе это сказал. Я не подумал о тебе, твоих чувствах. Ты же мать потерял, а я тебе - "как мне жить без любимой?". Даже в голову не пришло, а каково тебе без матери. Прости меня, малыш...
Протягивает руку, гладит по голове. Попадает по опухшему уху. Терплю. Он же искренне хочет помириться.
- Ладно, Олег. Все нормально, - голос дрожит. - Все нормально.
И вдруг он наклоняется ко мне, обнимает вместе с одеялом и подушкой. Утыкается носом в плечо, дышит прерывисто, всхлипывает. Блин! Да он такой же, как я - потерянный и несчастный. А я тут к нему со своими требованиями: реши всё, и прямо сейчас! Козел я - вот кто.
Обнимаю его в ответ за плечи. Молчим. Но это молчание словно соединяет нас. Разделяем горе на двоих, и становится легче. Ты не один - есть тот, кто рядом. Тот, кто переживает то же, что и ты.
Всего несколько минут - и Олег отпускает меня, устыдившись своих чувств. Мне тоже неловко, но я же еще подросток, мне можно психовать и плакать от злости и отчаяния. А он - мужчина. Отчим молча уходит, осторожно закрывая дверь. Может, мы со временем сможем подружиться...
ЧЕРЕЗ ГОД
- Леш, скорее! В школу опаздываешь!
- Олег, подожди! Не уезжай без меня!
- Будешь так копаться - поедешь на маршрутке! Блин, вечный "опоздун"!
- Не ругайся, я уже, - прыгаю на одной ноге, стараясь всунуть другую в непослушный кед. Олег стоит рядом, одетый с иголочки. Когда он только все успевает?
Через пару минут мы уже спускаемся к машине. У Олега - моего отчима, дорогая машина, и девушки (даже мои ровесницы) провожают его жадными взглядами. А я каждый день приезжаю в школу на мерседесе представительского класса. Некоторые не верят, что это мой отчим. Олег довольно-таки красив для своих двадцати девяти лет. Мама была старше его на два года, да и родила меня рано - в семнадцать. Вот и выходит, что у нас с отчимом разница только пятнадцать лет. В школе ходят слухи, что это мой бойфренд, или что я убил мать и живу с отчимом, и тому подобная чушь. Хорошо, что я умею драться - в глаза никто не осмелится о таком даже заикнуться. Ладно, мало ли на свете придурков!
После похорон мамы мы все-таки нашли общий язык. Олег много времени проводит на работе, но и мне скучать не дает. Репетиторы, бассейн три раза в неделю, каратэ... Школьная общественная жизнь, уроки... Девчонки-старшеклассницы... Олег внимательно следит за моими успехами, даже старается прийти на каждое соревнование, в котором я участвую. Без вопросов оплачивает все траты, но требует успехов в учебе и спорте. По возможности стараюсь его не разочаровывать. Не всегда удается. Я ведь всего лишь четырнадцатилетний подросток.
За последний год я вымахал почти до отметки метр восемьдесят. В плечах, правда, пока не набрал. Так и хожу, головой облака сшибаю, а ветром качает. Домработница, Татьяна Степановна, старается хоть что-нибудь в меня запихнуть. Но я присутствием аппетита не страдаю. Все изыски, что она готовит, съедает в основном мой названный отец.
Что бы я ни говорил, а Олега - уважаю. Работает, старается выглядеть хорошо, посещает спортзал. Не пьянствует (время похорон год назад не считается), домой шлюх не водит. Со мной вежлив и внимателен. Образцовый мужчина. Почти все знакомые женщины, начиная с детского сада и заканчивая бабулей-соседкой, пали жертвой его обаяния. Но он сам никого не любит. До сих пор проскальзывает в его речи имя моей мамы, иногда вижу, как сидит в кресле и смотрит на ее фотографию. Бывают же однолюбы! Я, например, не такой.
Дружить с девчонками стал рано, лет с двенадцати. Но ни с одной не зашел дальше поцелуев. Почти каждый месяц у меня новая любовь. Мой друг, Данила, уже замучился выслушивать каждый раз одну и ту же песню. "Она лучше всех на свете!", "она такая красивая!", "я чувствую, она - моя половинка!"... Смеюсь сам над собой, но стоит увидеть красивую девчонку, в голове что-то щелкает, и - вуаля! я превращаюсь в дурака. Если бы Олег не контролировал, как я трачу время, я, наверное, целыми днями сидел бы и тупил над фотографией очередной музы. Ах, да! Я пишу стихи и песни. Но это так, для себя.
Учусь я, как ни странно, хорошо. Звезд с неба не хватаю, но и в когорту троечников меня записать нельзя. Учителя любят, одноклассники относятся терпимо, девчонки... Впрочем, о девчонках я уже много говорил. Что поделать, девушки - моя слабость.
Я - вполне интересный молодой человек. Высокий, из-за занятий спортом фигура кажется гибкой и стройной, а не набором костей, обтянутых кожей. Свежий цвет лица, глаза голубые, волосы светлые. Как у мамы. Рядом с отчимом, темноволосым кареглазым верзилой, я выгляжу хрупким эльфом. В сравнении с Данилой, моим другом - огромной каланчой. Все познается в сравнении.
Завтра - ровно год, как умерла мама. До сих пор что-то ёкает в груди, когда вспоминаю ее. Как хорошо, что Олег, ее муж, оставил меня у себя, хотя ему и пришлось побегать, чтобы добиться опекунства. Не знаю, что ему пришлось сделать для этого, но факт остается фактом: мы живем в одной квартире и считаемся семьей. Домашние дела решает Татьяна Степановна, домработница и просто отличная тетка. С остальными вопросами справляемся сами. Мы - семья. Когда вырасту, хочу быть похожим на Олега, стать таким же: уверенным в себе, обаятельным мужчиной, умным человеком, успешным бизнесменом.
Завтра придут гости. Говорят, поминки почти всегда превращаются во встречу родственников и друзей, которые давно не виделись. Обмениваются координатами, договариваются встречаться и дальше, говорят о прошлом. Вспоминают ушедших, пьют. Не знаю - что еще делают на поминках? Как-то опыта в подобных делах у меня нет. После похорон Олег был настолько занят оформлением различных бумаг, связанных с опекунством и вхождением в наследство, что девятый и сороковой день, когда положено звать людей на поминки, мы провели вдвоем. Сидели молча, пили водку. Я, понятное дело, только одну стопку, Олег - больше. Но таким пьяным, как после смерти мамы, я его больше не видел. Ну и хорошо. Не хватало еще бороться с пьянством отчима.
Что ни говори - повезло мне с ним.
* * *
- Алексей, я хотел с тобой поговорить, - Олег идет на кухню, а мне приходится плестись за ним. Какие из моих прегрешений дошли до его ушей? Неужели история с перекрашенной нами с Данилой соседской собачкой? Ладно, Леша, не бойся, не убьет же он тебя!
На кухне уже накрыт стол - Татьяна Степановна постаралась. Почему-то все серьезные разговоры у нас проходят именно здесь. Как говорится, место встречи изменить нельзя. Соберись, Леша! Умирать сегодня не придется. Ну, я на это надеюсь.
- Алексей, - Олег смотрит мне в глаза. - Я долго думал о том, как мы живем, и пришел к решению, которое должно устроить нас обоих. Я купил квартиру недалеко отсюда и написал своей тете в Донецк. Это замечательная женщина. Скоро она приедет, и ты с ней переберешься туда. Мы будем часто видеться, я продолжу оплачивать все твои расходы. Все останется так же, как и раньше.
Я молчу. Дышать трудно. Как можно сообщать о том, что меня выгоняют, с таким ледяным спокойствием?
- Что ты молчишь? Скажи что-нибудь.
Горло будто пережала сильная рука. Делаю над собой усилие:
- Когда мне собирать вещи?
- Давай завтра пойдем, посмотрим квартиру. Можно что-нибудь переделать по твоему вкусу. Насчет вещей не беспокойся. Когда будет нужно, попросим Татьяну Степановну помочь с твоим переездом.
- Я могу идти? - только бы не разрыдаться прямо здесь!
- Да, конечно.
Иду мимо двери в свою комнату прямо в прихожую. Хватаю куртку, и бегу из квартиры. Подальше отсюда! Подальше из этого дома! Как он мог! Я ему доверял! ДОВЕРЯЛ!!!
Через несколько кварталов от дома понял, что что-то не в порядке. Так и есть - выбежал в домашних тапочках. Хорошо еще, что сегодня дождя не было. Только холодно.
- Данила, к тебе можно?
- Что-то случилось?
- Можно?!
- Заходи. Родителей дома нет.
Хорошо, что у меня есть друг, который может поддержать в трудную минуту.
- Что все-таки случилось? - мы сидим на кухне (ненавижу эти ужасные помещения!), пьем пиво, которое принес я, и грызем орешки.
- Понимаешь, Данила, он хочет от меня избавиться. Избавиться! Мешаю я ему!
- Как избавиться? Утопить, что ли?
- Ты что, дурак?
