В небесах поневоле, на земле вопреки! Главы 1 - 12

глухого доспеха, но всей кожей ощущала его настроение, как будто он его излучал. И это бесило, потому что и у меня от этого на лицо лезла неуместная в данной ситуации усмешка. Пытаясь отвлечься от странного чувства, я с преувеличенным вниманием стала следить за дорогой. Мы снова вернулись в жилое крыло, и помпезная роскошь бросалась в глаза мгновенно, раздражая павлиньей пестротой. Я даже головой мотнула, часто заморгав, увидев произведение местных авангардистов, потрясающее пестротой и нелепостью. Да, хозяин замка явно не страдал избытком эстетического чувства… А может это было сделано специально, чтобы не принимать гостей – ведь тронный зал был обставлен куда более приятно. Как и большой зал, куда меня привели.
Пустой почти полностью, с вереницей людей в центре и парой темных рыцарей по сторонам. Я было обрадовалась народу, даже затеплилась надежда поднять бунт, раз пленных здесь так много, но подойдя поближе я встретилась с абсолютно пустыми глазами мужчин и женщин. А уж когда хозяин замка попросил их разойтись, чтобы поставить меня в центре линии, я оценила ее и заторможенные, вялые движения – люди оказались зомби. Живыми, но от этого не менее безмозглыми и неповоротливыми. И я должна буду стать такой же?! Я едва не рванулась из рук придерживающего меня рыцаря, содрогнувшись от ожидающей меня перспективы. Если это магия, то на меня она скорее всего не подействует, а актриса из меня всегда была ужасная настолько, что врать я научилась только к двадцатому году жизни, и то по телефону. А от мысли, что разозленный неудачей замковладелец поступит со мной так же, как и с мужиком-зомби, который оказался чересчур медлительным, я затряслась вся. Спина  нерадивого мужика превратилась в одну огромную кровавую рану под ударами короткой плети с железными крючьями на кончиках. Я поспешно отвернулась, не в силах смотреть на расправу. Мужчина не кричал, он вообще не издавал ни единого звука, но от этого становилось все только более жутким. Лишь когда смолк тихий и злой голос мага, костерящего неповоротливого зомби, я рискнула повернуться. Безучастный ко всему мужчина возвращался в шеренгу, пустые глаза ни на йоту не изменили своего выражения. Спина его на глазах затягивалась новой кожей, и, когда он вернулся в строй, только окровавленные ошметки рубашки напоминали о произведенной недавно экзекуции. Маг же, брезгливо перекинув орудие "труда" одному из своих рыцарей, остановился у трибуны посреди зала, на которой покоился массивный фолиант. Удовлетворенно кивнув чему-то своему, он сноровисто изобразил на полу какой-то рисунок, выливая кровь из стеклянных скляночек. Потом задумчивым взглядом окинул вытянувшихся по струнки зомби. Я ощутимо вздрогнула, когда его взгляд остановился на моей скромной персоне, а уж когда он хищно усмехнулся, и вовсе наверняка стала белее мела.
— А, наша новая знакомая, - на редкость неприятным тоном протянул маг. А потом неожиданно гаркнул - Шаг вперед!
Уж насколько я не любила приказы, а этого решила послушаться. Даже проявила излишнее рвение, сделав не шаг, а целых два. Правда, мой подвиг остался неоцененным: маг, едва взглянув на меня, небрежно махнул рукой в сторону изображения на полу и вновь уткнулся в свою колдовскую книгу. Мне стало даже обидно, что в моей покорности он нисколько не сомневался, но искушать судьбу банальным непослушанием мне не захотелось. Так что к рисунку я все же подошла. Однако вставать внутрь изображения, живо напомнившего мне наши сатанистские пентаграммы, я не решилась. И то, что вместо звезды был треугольник, меня нисколько не обнадежило. Опоясывающих кругов было три, и нарисованные между ними символы опознаванию не поддавались, хотя леди Параль показывала нам алфавиты других языков, для общего, так сказать, развития. Треугольник по углам был украшен пиалами с черными свечками, наверняка залитыми кровью. В хаотичном порядке располагались еще несколько символов, и я увлеклась их разглядыванием, силясь найти сходство с каким-нибудь языком этого или своего мира, тем более что символы казались смутно-знакомыми... Кажется, я слишком увлеклась разглядыванием. Пронзительный взгляд в спину я ощутила запоздало и стремительно обернулась, машинально сделав шаг назад. Шаг оказался роковым. Его как раз хватило, чтобы оказаться в треугле, как про себя я окрестила местный аналог пентаграммы. Внешний круг мгновенно полыхнул веселым пламенем. Я вновь задушила в себе уже ставший привычным порыв к бегству, не представляя, как на это отзовется пентаграмма. Мрачный маг подошел к краю внешнего круга и начал быстро зачитывать что-то, тихо и неразборчиво. Через пару мгновений вспыхнул и второй круг, только не огнем, а весьма подозрительным алым сияние,  а потом и последний круг полыхнул яркой вспышкой, обратившись пеплом. Мне резко поплохело, потому как о способности крови сгорать до пепла мне известно не было. Голос мага возвысился, полыхнуло пламя на черных свечах, и я с ужасом почувствовала жар, волной растекающийся по венам. Вскрик вырвался абсолютно бесконтрольно. Краем глаза я уловила движение и повернулась к моему рыцарю, который едва смог остановить свой суицидальный порыв помочь мне. Хотя это ведь нереально, чтобы он ради незнакомки захотел вдруг кинуться на своего господина? Однако надежда, как говорится, умирает последняя и в муках. И, кажется, жить ей осталось не так уж долго. Уже через минуту я лежала на полу в плену треугла. Медленно вскипающая кровь с грохотом билась в ушах, сердце заходилось в бешеном ритме, рваном ритме. В глазах потемнело, и сквозь грохот я не слышала даже собственного крика. Кажется, рыцарь подбежал к краю рисунка, что-то говорил мне... Да нет, это невозможно, вряд ли бы хозяин одобрил бы это. Но, уже проваливаясь в темноту забытья, я успела услышать тихое ругательство мага и резкие окрики его приказов.

Очнулась я в своей камере. Я узнала ее по знакомому рисунку алых бликов на потолке, которые я считала в первый день своего заточения тут. Но кое-что все же изменилось - колючий соломенный матрас был застелен грубым, но плотным покрывалом, сверху я была укрыта теплым плащом. Осторожно приподнялась на локтях, опасаясь каких бы то ни было последствий после моей отключки, но самочувствие оказалось на редкость хорошим. Я с некоторым недоумением посмотрела на упавшую мне на колени тряпочку, которая, очевидно, исполняла роль охлаждающего компресса. Отложив находку, я поднялась и поспешно нашла руками стену. Ноги предательски закололо от проходящего онемения. Это сколько я тут пролежала, если у меня так конечности онемели? Раздраженно встряхнувшись, я накинула на плечи подаренный мне плащ. Произошедшее тогда, в зале, я помнила плохо. Разве что голос мага, читающего неизвестное заклятие, запомнился слишком хорошо. В груди заклокотала злоба, и вырвавшемуся у меня тихому рычанию я уже не удивилась - зачем? Но успокоение не приходило, в крови разгулялся адреналин и жажда чужой крови - иначе желание зверски разорвать моего пленителя я объяснить не могла. А еще хотелось свободы. Дико, до боли в груди от сдерживаемого крика. Не замечала раньше за собой такого стремления, но наверняка этот мир меняет не только воздушную Ялю, но и меня. Сбросить накопившиеся чувства я решила проверенным способом - проверить прочность стены кулаками. Сделала всего три удара, каждый из которых отзывался болью от пальцев до локтя. Раздраженно встряхнула руками, разбитые костяшки небрежно протерла бывшим компрессом. Камера стала выглядеть зловеще с кровью на стене и редкими каплями на полу, стряхнутыми с рук. Ярость сменилась злобным ожиданием, словно бушующий внутри меня зверь притих и затаился в засаде, ожидая только удобного момента, чтобы вырваться. Да, удивился бы Теор, увидев меня сейчас. Как он называл меня на тренировках? Лакши? Кажется, эльф потом пояснил, что лакши - это безобидный зверек, живущий в горах. И еще, что эти зверьки похожи на детенышей скаршессов, местных милых саблезубых кошечек. Надеюсь, что я сумею вырасти в саблезуба.
Дверь в мою тюрьму распахнулась неожиданно и быстро. На пороге стояла пара рыцарей и некая дама в сером платье с вышитой на плече змеей. Она охнула, едва не уронив свою корзинку, когда увидела меня посреди комнаты с окровавленными руками. Я окинула вошедших равнодушным взглядом и молча вернулась на кровать, развалившись весьма фривольно. Хорошо, что здесь не было таких уж жестких предрассудков насчет женщин. Точнее, они были, но только у некоторых рас - людей, орков, кентавров. Но относиться слишком агрессивно к дамам не рисковали, потому что иллюзии еще никто не отменял, как и редких дракониц со второй ипостасью человека. Нарвешься на такую даму - и поминай, как звали. Только из-за этого я смогла остаться в своем мужском костюме, в штанах, иначе пришлось бы влезать в такое неудобное платье. Процессия, замершая у моих дверей, наконец, вышла из ступора, и дама медленно подошла ко мне.
— Как ты, дитя? - неуверенно поинтересовалась она. Я снисходительно улыбнулась - вряд ли эта женщина была настолько старше меня, чтобы годиться мне в матери - с виду ей было не больше тридцати лет.
— Жива, вашими стараниями, - я старалась не грубить, но получалось не слишком хорошо. Дама, видимо, почувствовала мое настроение и от дальнейших расспросов воздержалась. Достала из корзинки пару баночек с неизвестными отварами и сноровисто смешала их в чашке, разбавив водой. Протянула ее мне. Я, так же молча, выпила, поморщившись от горечи. Дама же занялась моими разбитыми руками, хотя я и пыталась их отобрать. В итоге костяшки все же оказались обработаны и замотаны чистыми тряпками, а я запоздало почувствовала их боль. Рыцари немым эскортом стояли у закрытой двери внутри комнаты. В том, что один из них тот самый, проявляющий ко мне странное внимание, я не сомневалась - чувствовала каким-то шестым чувством. Лекарка, закончив с уходом и убедившись в моей относительной целостности, поспешила меня покинуть. Следом вышли и рыцари, только мой задержался на мгновение на пороге, обернувшись. Я невольно улыбнулась и плотнее запахнулась в плащ, а в ответ отчетливо ощутила волну удовольствия от мужчины в доспехах. Впрочем, мне это могло и показаться, потому как он вышел практически в тот же момент, закрыв за собой тяжелую дверь. Лязгнул засов, и я откинулась на спину. Светлячки почти погасли, а единственную свечку принесли и унесли с собой конвоиры лекарки. Камера погрузилась в полумрак, и меня довольно быстро сморил сон без сновидений.