Записки опера особого отдела

Ладно, я сегодня доложу командиру полка, что отобрал именно тебя на вычислительный центр. С завтрашнего дня ты будешь находиться в моем распоряжении. Работать и спать будешь там же, заодно и выполнять функции охраны. И чтобы никаких друзей вечером. Если узнаю, что кого-то без моего ведома приводишь, мигом решу вопрос о переводе тебя на Кильдин. Там ты узнаешь все прелести флотской жизни и пожалеешь, что не захотел стать ученым. Подчиняться будешь только мне и командиру полка. Завтра к девяти часам утра чтобы был на новом месте, - властно завершил разговор новоиспеченный начальник.
  Он, не вставая со стула, протянул руку Лобанову и царственным жестом разрешил ему покинуть помещение.
  Сергей вышел из канцелярии, едва сдерживая свой восторг. Такой службы он не мог себе даже представить. Никаких нарядов, никаких "дедов", спать вне казармы и просыпаться тогда, когда проснешься, а не по команде, и самое главное - никаких полетов. Провести службу на Севере, не выходя из теплого помещения, - это почти счастье. Вдруг к нему подошел дежурный по роте сержант Голубничий и спросил:
  - Ты что, не успел прибыть, как уже "залетел"?
  - Нет, с чего ты взял?
  - А что ж тебя прямо с вахты сняли? - не унимался дежурный.
  - Просто переводят служить на вычислительный центр в подчинение капитана Бондаренко, - с гордостью ответил Лобанов.
  - И когда переводят?
  - Завтра уже должен быть там.
  - Тогда слушай сюда, "салага", взял "машку" и пулей драить среднюю палубу. Не дай божок мне не понравится, тренироваться будешь после отбоя и до самого перевода. Понял? Время пошло! - громогласно скомандовал сержант.
  Перевод Лобанова на новое место сержант Голубничий воспринял как личную обиду. Он на всю жизнь запомнил те унижения, какие испытал от "стариков" в первый год службы и поэтому, когда узнал о переводе Лобанова в "теплое место", решил сделать ему запоминающееся последнее дежурство. До смены наряда Лобанов натирал пол казармы без помощи других дневальных. Вечером после ужина "деды" отправили его в умывальник стирать их робы. А после отбоя они принимали у него "зачеты" по знанию воинских уставов. До самого утра одни "старики" меняли других, пока не прозвучала спасительная команда "Подъем".
  После завтрака он зашел в баталерку, чтобы забрать парадную форму и свой чемодан.
  Прапорщик Солоха строго посмотрел на него и спросил:
  - А что у тебя очи таки красные? Плохо спал?
  - Нет, - ответил Сергей, - когда умывался, мыло в глаза попало.
  Прапорщик Солоха всю свою службу работал с матросами, знал их неписанные традиции, при этом старался не вмешиваться во внутреннюю жизнь, но все держал под строгим контролем, чтобы не доводить ситуацию до ЧП. Поэтому прекрасно понял, что происходило ночью.
  - Это ничего. Это пройдет. Скучать не будешь за коллективом?
  - Я не успел еще привыкнуть к коллективу, так что не за кем скучать, - зло ответил Лобанов. Затем он проверил содержимое чемодана, уложил туда парадную форму и туалетные принадлежности.
  - Все на месте? - спросил старшина. Лобанов в ответ утвердительно кивнул головой.
  - Тогда напиши мне расписочку, что к командованию роты претензий не имеешь.
  - А это еще зачем? - удивился Сергей.
  - Да кто тебя знает?! Вдруг через пару дней напишешь жалобу, что у тебя что-то украли или еще, не дай бог, что-то с тобой сотворили. У нас порядок такой. Даже "дембеля" при увольнении мне такие расписки пишут.
  Сергей взял чистый лист бумаги и размашистым почерком написал: "Я, матрос Лобанов, к прапорщику Солохе и сержантам роты полка претензий не имею".
  Старшина взял расписку двумя руками и тут же прикрепил ее скрепкой к "Личному делу".
  - Вот и гарненько, - произнес довольный старшина, - удачи тебе на новом месте, но не забывай, что официально ты числишься у нас, и если там не ко двору придешься, то опять к нам и вернешься.
  На прощание они пожали руки друг другу. Про себя Сергей подумал, что зажмет все свое самолюбие и свою гордость, но назад в казарму не вернется.
  Служба на вычислительном центре ему нравилась. У него была масса свободного времени. ЭВМ практически по назначению не использовалась. К ней прилагалась масса другой аппаратуры, которая стояла в закрытых коробках. Сергей внимательно изучил инструкции и выяснил, что имеющаяся техника позволяет делать копии документов, печатать нестандартным шрифтом. Первое, что он сделал на новой технике, - это распечатал таблички на двери в штаб. Инициатива матроса понравилась начальнику штаба, и вычислительный центр начал функционировать, правда, как мини-типография.
  Отношения с Бондаренко очень быстро вышли за рамки служебных. Капитан оказался на самом деле очень мягким человеком, и тот образ властного начальника, который сформировался у Сергея после первой встречи, со временем рассыпался, как карточный домик. Лобанов продолжал выдвигать инициативы и сам же их реализовывал в жизнь. Бондаренко уже просто не мешал энергичному матросу. Такое положение дел его тоже устраивало, потому что теперь капитан мог в рабочее время заняться рыболовными снастями и петлями для ловли зайцев. Наряду с этим в лице Лобанова он нашел человека, который готов был разделить его увлечение "шилом". Бондаренко принимал "заказы" у инженеров эскадрилий на изготовление различных бирок и табличек и в благодарность за услуги получал от них спирт. Сам Лобанов спиртным не злоупотреблял и поэтому больше делал вид, что выпивает с начальником. На самом деле, когда тот выходил в туалет, он отливал из фляги или из своей кружки спирт в бутылку. Таким образом за две недели Лобанов собирал как минимум поллитра. Очень быстро он понял, что спирт - самая ценная валюта в гарнизоне. Он подружился со своими земляками из базы обеспечения и уже менял спирт на сгущенку, шоколад и тушонку. У него стало появляться нательное белье офицерского состава и ряд других флотских изысков. Так прошел первый год службы Лобанова. Будущее ему казалось уже не таким мрачным, как до армии. Он поверил в себя и убедился, что, имея голову, можно неплохо жить везде. Возвращаться в МВТУ он уже не очень хотел. Жизнь постоянно менялась. Наука уже никого не интересовала, в стране начал формироваться класс преуспевающих кооператоров, которые делали деньги чуть ли не из воздуха и при этом не имели высшего образования. Многие из его школьных друзей стали открывать ларьки, видеосалоны, швейные ателье и за год покупали уже себе автомобили и другие атрибуты безбедной жизни. Лобанов в душе завидовал им, но это его не расстраивало, а наоборот, стимулировало к поиску новой деятельности. Однако все его замыслы разбивались об одно- единственное препятствие - отсутствие стартового капитала.
 
  ГЛАВА 11
 
  Служба Лобанова подошла к завершающей стадии, ему оставалось служить последние полгода. По матросской иерархии он уже перешел в категорию "стариков", а, учитывая привилегированное положение, чувствовал себя настоящим авторитетом, насколько это возможно в матросской среде. Ему уже не было нужды проявлять инициативу и что-то делать самому. В вычислительный центр
приняли нескольких женщин, которые занимались уборкой помещений и печатанием различных табличек. Лобанов же выступал в роли инструктора и ночного сторожа. Однако в один из дней капитан Бондаренко вернулся из штаба серьезный, как никогда. Он вызвал к себе в кабинет матроса и закрыл за ним дверь, чего ранее никогда не делал.
  - Бери стул, садись, - обратился он к Лобанову. Сам сел возле стола и вытащил из портфеля толстую тетрадь. Затем не понятно почему перешел на шепот и продолжил: - Наш командир полка, оказывается, пишет диссертацию. Нам поручено произвести на ЭВМ математические расчеты по ней. Сможешь сделать?
  - Да ничего сложного здесь нет, надеюсь, смогу, - обнадежил начальника матрос.
  - Тогда приступай.
  - Хорошо, я зайду к себе в комнату, сделаю соответствующие выписки, а потом просчитаю.
  - Ты что, перегрелся? - возмутился капитан. - Она же имеет гриф "Совершенно секретно", какие могут быть выписки? Ты что, хочешь еще остаться на Севере еще лет на десять, только по другую сторону Урала?
  - А как вы себе представляете мои действия? Я что, должен тетрадь засунуть в машину? - возразил начальнику Сергей. - Опять же, какая может быть секретность, если женщины здесь. По-любому кто-то из них спросит, чем я занимаюсь.
  - Логично, - согласился Бондаренко. Он взял назад тетрадь, засунул ее за пазуху и выскочил из кабинета. Уже на ходу, выходя из помещения, крикнул: - Я к командиру, скоро буду.
  Полковник Шкилев едва успел закончить совещание с командирами эскадрилий, как в дверь постучались.
  - Войдите, - разрешил он, увидев на пороге Бондаренко, и с удивлением спросил: - Что, уже все сделали?
  - Нет, товарищ командир. Есть небольшая проблема.
  - Что еще? - не скрывая разочарования, спросил Шкилев.
  - Дело в том, что быстро произвести расчеты не получится, нужно вводить данные из тетради, а у нас же женщины работают. Вдруг кто-то проболтается. Все-таки ни у меня, ни у Лобанова нет допуска к совершенно секретным работам, а на тетради стоит соответствующий гриф, - виновато сообщил Бондаренко.
  Полковник нахмурился. В словах капитана был здравый смысл. Очень уж не хотелось ему расширять круг лиц, осведомленных в работах по диссертации.
  - Какие будут предложения? - вновь обратился он к Бондаренко.
  - Может, давайте мы после окончания рабочего дня останемся и просчитаем? - предложил Бондаренко.
  - Да, Владимир Федорович, чувствуется, что ты никогда не имел доступа к секретам.
  Полковник Шкилев отдавал отчет, что как командир части он отвечает за организацию режима секретности в полку и не имеет права его нарушать. Он всегда, еще с курсантских времен, старался строго соблюдать этот режим, так как за его нарушение можно было в одночасье разрушить всю дальнейшую карьеру. Однако сегодня он дважды его нарушил. Первый раз - когда передал тетрадь другому человеку, второй раз - когда разрешил вынес-
ти ее из штаба. Самым неприятным было то, что свидетелем этого нарушения был инженер полка майор Ручковский. Когда Шкилев передавал тетрадь Бондаренко, тот присутствовал в кабинете.
  - Нет, мы сделаем по-другому, - продолжил командир, - ты сам сделаешь соответствующие выписки, отдашь их матросику, пусть просчитывает, и вернешь мне тетрадь до конца рабочего дня, чтобы я успел сдать ее в секретную часть.
  - Есть, - ответил капитан и вышел из кабинета.
  Вернувшись в вычислительный центр, Бондаренко подумал, что Лобанову будет проще выбрать из тетради ту информацию, которую следует просчитать, и передал диссертацию матросу. Женщин он отпустил домой, а сам уединился в своем кабинете и стал мастерить петли для ловли зайцев. Этот вид промысла был очень распространенным на Севере. Зайцев вокруг гарнизона было больше, чем кошек на помойках в средней полосе России. Раньше, когда еще был связан с полетами, он зачастую выставлял петли за стоянкой вертолетов и через час-полтора, когда экипажи поднимались в воздух, выходил их проверять. С пустыми руками практически никогда не возвращался и, пока вертолеты находились в небе или на корабле, он успевал разделать зайца и пожарить. Тогда после