Тихомира протестует против власти, которая не хочет и не умеет управлять городом. За восемь лет правления они довели город до разрухи. Отобрали у горожан будущее. Мы заявляем о намерении отстранить этих людей от власти и предлагаем поддержать нас. В Тихомире нужно установить народное самоуправление, как положено по закону».
Стул. Скамейка. Карандаш.
- Вениамин Игоревич! Звоните в администрацию! Я не знаю, в милицию звоните! – ректор даже не заметил, как заместитель ворвалась к нему в кабинет.
- Да что, Дарья Сергеевна? – поднялся Вениамин Игоревич ей навстречу. – Вы уже студентов заболтать не можете? Ерунда какая-то!
- Да вы послушайте! Кричат черт знает что! Будто на демонстрации!
Через длинный коридор, спустившись этажом ниже, ректор прошел в актовый зал. Внутри, так что ничего не разобрать, стоял густой гул голосов, которые возмущались, выкрикивали что-то и вопили; нагло заявляли или угрюмо напирали друг на друга, на ученый совет, на профком, на всю власть и весь белый свет.
Собрание было посвящено обсуждению нападения на администрацию двумя днями раньше. Дарья Сергеевна вырвалась вперед и замахала руками. Студенты замолкли на миг, увидели ректора и заголосили еще громче.
- Вы что? – сразу оживился полный, с круглыми щеками и двойным, несмотря на молодость, подбородком и зачесом на лысеющей голове, парторг в лощеном светло-сером костюме, с широким, на заколке, галстуке в крупную клетку. – Пособничаете преступникам? Или они среди вас? Мы найдем виновных! – поднял он пухлый кулак.
- Ищите, ищите, - сыпалось из рядов. – Вам хорошо вынюхивать! Привыкли!
- Вы против выявления бандитов, нападавших на администрацию? – гремел парторг, краснея и сбрасывая в ярости с себя прежний стерильный вид.
- А вы против выявления бандитов в администрации? – не унимались ряды.
Вениамину Игоревичу за тридцать лет работы таких студентов видеть не приходилось. Он привык к наглецам-одиночкам, к идейным, с болезненно сверкающими глазами, в конце концов, к озлобленным нищетой и унижениям, но слабыми, с прозрачной душонкой просителям. Теперь перед ним стояла стена крепких сытых лиц, в глазах – огонь, в словах – смелость, в голосе - уверенность умно скроенных фраз.
Ректор послушал, поморщился при виде Александра в первом ряду, о чем конечно узнают где нужно, вышел к центру зала, поднял руку и, когда толпа немного поутихла, заговорил:
- Все мы учимся и работаем для достойного, стабильного будущего. Для такого будущего нам необходимо крепкое государство, крепкая власть…
- Нам – не нужна! - раздалось из глубины студенческих рядов.
Ректор стрельнул глазами на голос и, не сбившись, продолжил.
- А государство не может существовать без закона. Руководство города и района было избрано демократическим способом…
- Но не народным! – выкрик с другой стороны.
- И много лет работает на благо…
- Слишком много лет! – голос с первого ряда.
Ему на миг показалось, что это сказал Александр. Вениамин Игоревич властно посмотрел на него, сделал паузу. Тридцать лет ректор выступал с речами. Внимательным взглядом обвел студенчество. В рядах снова приутихли.
- …работает в меру сил, по законам государства, – он остановился и выше вскинул выточенный будто из бронзы подбородок. – Чего хотите вы? Другой власти? Других законов? Участвуйте в выборах! Занимайтесь политикой – никто не мешает! Достигайте власти законным путем, как это делает нынешнее руководство.
- У этой власти нет закона! - без сомнения, с удивительной твердостью послышалось с самых первых рядов, и ректор чуть вздрогнул лицом – снова послышался сыновний голос. Вокруг одобрительно зашумели.
- Жители Тихомира, - с еще большей твердостью продолжил ректор, - живут по законам, хотят порядка, а не анархии. Мы все хотим мира и все что можем – делаем для этого. Вы – учитесь…
Посиделки на именинах
Екатерина Михайловна мельком оглядела себя в зеркало, взгрустнула по новой морщине, медленно, затаив дыхание зажгла свечки, окинула взглядом торт и вышла к гостям.
Вокруг именинника почтительно притихли. Витя подошел к маме, глубоко вздохнул и разом затушил свечи. За столом поздравительно зашумели. Екатерина Михайловна растрогано улыбнулась, погладила сына по плечу. Гордость переполняла ее: пусть работа не с высокой зарплатой, но стабильная, уважаемая – в газете статьи выходят, в городе сына все знают, водительские права получил, квартиру ему купили, вот и девушку первый раз привел, Оксаной зовут. Вон как смотрит на Витю. Друзей полон дом, и разговоры у них современные, прогрессивные. Пойдет далеко. Есть у Екатерины Михайловны знакомые на местах, все пионерами к ней в библиотеку бегали.
- Ну а что, Игорь Сергеевич, как вы думаете бандитов поймать? – повернул на новый виток застольную беседу Егор. – У нас на заводе одни только про то и разговоры, - обратился он к неминуемому гостю на всех застольях в этом семействе, инспектору следственного комитета, школьному приятелю и свадебному свидетелю Витиного отца. – У Саши спецсобрание в институте. На проходной, рассказывает, чуть ли не обыскивают всех. Оружие какое-то ищут.
Все дни город бурлили разговорами о налете. Кто говорил, разбойников было двое, кто пятеро. По рынку бродили слухи, у налетчиков были гранаты и автоматы, вслух они читали «Интернационал» и пели «Марсельезу». В музее шептались – бандиты оказались при шпагах и шляпах с перьями, а из соседнего Придонья донеслось, будто в тот же день там видели троих на телеге в крестьянских косоворотках, но почему-то при казацких палашах и с турецкими ятаганами. Доводы, что телегу полдня вытаскивали из пруда и теперь она – главная достопримечательность города – стоит во дворе УВД – не действовали. Одно знали точно – оба главы города в больнице, полуживую секретаря таскают каждый день на допросы, а дежурная с проходной на проверке в психиатрической больнице. Говорят, несет какой-то бред про троцкистский заговор, кричит, что ни в какого Кирова она не стреляла и призывает всех идти на поклон к мавзолею.
Игорь Сергеевич дело изучал, проверки проводил, выступал по телевизору. Говорили, даже кого-то допрашивал, и что трое или четверо уже задержаны. Но в своем кругу следователь говорил только, что пострадавшие в больнице под охраной, в администрации совсем пусто. Хотели было и туда милицию направить, но охранять оказалось как-то некого. Впрочем, поставили четверых на входе, черный ход замуровали, и по периметру здания постоянно курсирует патруль.
Со вздохом размышляя, какая тяжесть свалилась на его немолодые плечи, Игорь Сергеевич налил себе еще стопку, крякнув, выпил, устало облокотился на стол:
- Ох, и шустрая молодежь пошла! Вам бы все повоевать, поспорить. А кто работать будет, интересно? Кто страну на ноги поднимать? Кричать, гулять научились, а дальше-то что? Мы, вот, помню, - он посмотрел куда-то выше голов, - и в лагере и в институте, и днем и ночью…
- Извините! - спросила Женечка, младшая сестра Оксаны. Она сидела рядом с Егором и украдкой скашивала глаза в его сторону. – А вот у нас в школе говорят, никого вообще не ловят…
Игорь Сергеевич оборвался взглядом, посмотрел на Женечку, заметил честность в ее глазах, удивленно огляделся вокруг, чуть замешкался, зашевелил губами, встрепенулся и вмиг сделался трезвым:
- В какой это школе? Мы никого не упустим. Этот налет – политическая провокация оппозиции. Проплачена из-за границы – наверняка! Дело государственное, - понизил он голос и склонился вперед. – Это покушение на законно избранную власть! – вдруг совсем другим тоном прикрикнул он, распрямившись, задохнулся от переизбытка слов и окончательно смешался фразами. - Виновные подвергнутся каре – dura lex, sed lex! Хоть свинцом, хоть ледорубом! Преступники не уйдут из под бдительного ока… - он вдруг замолчал и с плоским выражением лица посмотрел на жену. Будто извиняясь перед гостями за супруга, Любовь Николаевна сочувственно гладила его по руке и тихо, внушительно приговаривала:
- Ну хватит, хватит, дорогой. Разошелся как на съезде… У ребят праздник. Нет бы, поздравил Виктора…
- Это конечно... – поднял голову Игорь Сергеевич уже с другим лицом, но в точности прежним вдохновенным голосом, набрав с запасом воздуха в грудь, продолжил. – Я хочу от имени… поздравить нашего дорогого Виктора… который только стал на путь к будущему успеху. Тебе и твоим товарищам предстоит укрепить.. – он прервался, будто потерял нить слов, но быстро собрался и продолжил, - укреплять в жителях Тихомира чувство гордости за нашу страну, за наш любимый город…
- Игорь Сергеевич! Скажите! – вдруг привстала со своего места Женечка, и с видом девочки, которая вдруг решилась на большое, взрослое дело, произнесла. – А правда, все предприятия в городе – банкротные?
За столом все растеряно замерли.
Жестяные собутыльники
К себе Витя и Оксана вернулись с Егором и Женечкой. Поставили чай, наскоро порезали рулет.
- Ну ты, Женечка и зарядила! - улыбнулся Витя. Все близкие с детства звали сестру Оксаны не иначе как Женечкой.
Та смущенно улыбнулась в ответ и принялась расставлять чашки.
- Что в школе говорят? – спросил Егор
- Да то же все, - пожала плечами Женечка. – Покусились. Наказать. Недопустим.
- Это умеют, - вернулась с кухни Оксана, неся рулет. – У нас зашептались, мол, давно Тихомирский судья оправдательных приговоров не выносил. - Оксана работала секретарем городского судьи и доставала Вите данные, какие тот через свои связи узнать не мог.
- Завод гудит. Только не цехами и не станками, - незатейливо бросил, будто в сторону, Егор, уселся на диван и обернулся ко всем. – И я – тупой обыватель – все не понимаю – они и правда не задаются вопросом: «Сколько еще это может быть»? Они что, в серьез решили испытать русских людей на прочность? Понятно, зарплаты нищенские, кто может – в центр едет, в торговлю, на стройки уходят… А что еще работает – там задержки. Это вам не у Абая с пивом сидеть и по клубам о коррупции рассуждать! Ладно – у меня, я – стерплю. У деда моего, ветерана, воды горячей два месяца нет. Холодная не идет – вытекает. Ржавой струйкой.
- В городе половина труб течет, - кивнул Витя. – Только мы же об этом не пишем…
- И половина крыш – решето, - не сдержавшись, с задорным смешком ввернула Женечка.
Подошла Оксана и раздала чашки с чаем и кофе.
- Ребята, интересное дело. Мы с вами уже года два вот так собираемся, и все одно и тоже. Как наши пенсионеры.
- Ну почему? - ухмыльнулся Витя с довольным видом. – А как же последнее купание чинуш в пруду?
- На заводе, между собой, ликуют. Все говорят – сами бы сделали, да не сообразили… - отозвался победоносно Егор.
- Ну, в бравых заводчанах, товарищ Троцкий, я и не сомневался.
- Судье до чиновников – никакого дела. Слышала, всех больше оружие волнует, - сказала Оксана и вдруг замерла.
- А что сами ребята в школе говорят? - повернулся Витя к Женечке.
- Подождите… - Оксана опомнилась от какой-то мысли и подняла на Витю глаза. – А почему ты его Троцким назвал?
- Сейчас, сейчас, - Витя поднял к ней ладонь. – Все-таки, Женечка, что ребята-то говорят?
- Да ничего особого не говорят… - нерешительно переминалась Женечка, переводя взгляд с Оксаны, которая застыла глазами на Вите, на самого Витю, с довольным, улыбающимся
