Дальний родственник

- нет у меня в этом мире друзей, кроме приблудного кота.
Кот заурчал и заулыбался под его нежными пальцами.
- Да он улыбается! - изумленно сказал Юра.
- Точно, - кивнул родственник. - Коты, собаки и лошади улыбаются. А из людей: Джоконда и Будда. А вот у христиан-
ских святых, включая босса, всегда какой-то прибитый вид, ты не находишь? Они страдают. А мы не страдаем? Так на фига нам их перекошенные морды? Если уж я отстегиваю кому-то на Царствие Небесное, так я хочу, чтоб мне умели хотя бы сказать “she-e-e-et” за мои сребреники. Иуда вон сделал им Бога за свои сребреники - и попал в Книгу Рекордов.
- Сейчас уже нечего продавать, - усмехнулся Юра.
- Да разве не сказал вам сам Большой Босс, что вы - боги? - изумился родственник. - И кто кричал на каждом перекрестке, что Он - Сын Человеческий? Так кого же вы распинаете каждый день, продавая себя за тридцать сребренников Синедриону, в котором сидят податели благ земных? Ты сам покупаешь и продаешь людей, включая самого себя, в своем фирменном синедриончике, нет? Знаешь, я не удивлюсь, если Иуда удавился на таком же фирменном шнурке от креста, что и на твоей шее. Кайафа сделал Иуду, Иуда сделал Христа, а тридцать сребреников раскрутили шоу, которое продается уже 2000 лет! Ты ничем не отличаешься ни от них, ни от моей внучки Моше Даяна, кроме того, что шекель сильно девальвировал с тех пор.
- А где она? - поспешно перебил Юра, уязвленный неожиданно и неуместно этой шутовской болтовней.
- Я уговорил ее помыть волосы, - ответил родственник. - Если сумеет продрать свои патлы, то часа через четыре явится нордической принцессой. Ума не приложу, откуда у таких девок такая роскошная волосня? Другие каждый день шампунями моются, а утром посмотришь - три пера, просто страх Божий.
- А откуда у твоего кота такая морда? - спросил Юра. - Больше, чем у моего бультерьера.
- Это потому, что украинским салом не брезгует, - укоризненно сказал родственник. - Но у принцессы попа все равно больше. Ты будь с ней поосторожней, она закончила факультет психологии в Санкт-Петербурге, потом болталась с лохотронщиками и умеет охмурять людей. Кушай сало, и будет у тебя от этого такое лицо, что никакие враги не страшны. Хрущев, Вий, Наш Президент и Валера Леонтьев кушали сало - и посмотри, какие лица!
- Что-то я не видел у тебя сала, - сказал Юра.
- У бойцов есть, - родственник кивнул за окно. - Они не такие изысканные, как мы с тобой, рябчиков не жрут, у них все свое за пазухой и на мотоциклах: сало, водка и цепи. Поэтому и пацифисты, врагов у них нет.
- Они слегка похожи на бандитов, - понизив голос, заметил Юра.
- Все нормальные патриоты слегка бандиты, - объяснил родственник. - А как же ты будешь родину защищать, если у тебя нет ножа и пистолета? Кто ее будет защищать? Армия, что ли? Не смешите меня. Это у вас, в России, есть атомная бомба. А нам приходится полагаться только на свои мозолистые руки.
Глава 8.
Солнце красит нежным светом.
На следующее утро Юра проснулся поздновато - давала себя знать тяжелая экологическая обстановка дня, легко перетекшего в ужин с пацифистами и нордической принцессой. Однако подаренное родственником “ноу-хау”, нащупанное дрожащими пальцами в кармане брошенной на ковер рубашки, мгновенно привело его в норму, и Юра ринулся в бой за место под солнцем, оставляя неудачникам кислятину традиционных опохмелок и обочину, жизнь расцвела яркими красками на угрюмом лбу декабря и понеслась вскачь, звеня морозными копытцами по магистрали дня.
Елена всегда вставала поздно и никуда не опаздывала, сидя у себя на кухне с чашкой “мокко”, она заканчивала уже пятый роман дальнего родственника, купленный на базаре, Павел, который выполз из постели, только чтобы посетить туалет и выпить кофе, вдумчиво одолевал четвертый. Им нравилось.
Елена задумалась, заложив пальцем страницу. Естественно было предположить, что, оказавшись в столице, дальний родственник будет искать протекции. Ничего подобного не произошло. Елена никогда не опаздывала, но она уже ждала достаточно долго, а между тем циркулировали слухи, что родственник резко пошел на подъем. Елена подвинула к себе блокнот и сделала пометку - связаться с Юрой и разведать координаты восходящей звезды.
Юрина мама с недоумением рассматривала письмо из ближнего зарубежья, только что пришедшее с утренней почтой, - в нем сообщалось, что дальний родственник считался умершим уже лет десять как - возможно, в результате какой-то бюрократической ошибки.
У Бутто был прямой эфир ночью, но сейчас она сидела в темном кабаке, который так и назывался - “Темный Кабак”: спать было не время. Сюда не проникало ни зги утреннего света, пространство едва освещалось ядовито-зелеными люминесцентными трубками.
- Ты видишь этого гоблина? - Бутто ткнула зеленым ногтем в лежащую на столике газету.
- Ну, вижу, - ответил сидящий напротив бородатый парень в непроницаемо-черных очках.
- Сегодня позвонишь мне на передачу, - сказала Бутто, - и громким, взволнованным голосом попросишь рассказать o нем.Прочитай статью. Не забудь упомянуть о том, что, как тебе известно, - это мой родственник.
Издатель Саломасов был кузнец своего счастья и звенел молотом по наковальне с раннего утра. Он первым уже получил из Нью-Йорка весть, которая сделает известным в своем отечестве пророка, чья морда, смахивающая на один из “орешков” Брюса Уиллиса, со страниц развернутой перед Саломасовым бульварной газеты вскоре прыгнет на обложки глянцевых журналов. Надпись красным гласила: “Известный писатель спасает девушку из объятий пламени и льда!!!” Лысый прохиндей был в одной белой майке, с мазками гари, мужественное лицо повернуто в объектив, на мускулистых руках - девица, белокурый ангел, с трогательно просвечивающими через мокрое платьице грудками. Сообщалось, что писатель извлек это сокровище из загоревшегося автомобиля, упавшего с моста, проломив лед. Кто-то, совершенно случайно, запечатлел событие подвернувшимся под руку мобильником.
“Кто-то пиарит этого типа, что стоит немалых средств”, - подумал Саломасов. Саломасов уже знал про скандальное фото возле украинского посольства и знал, что писатель купил дом Городецкого, после чего у него не могло остаться слишком много денег. Но писатель был донецким, а издатель достаточно хорошо знал экономическую географию, чтобы понимать - от Донецка до Солнцева рукой подать, и леший знает, какие у него могут быть авуары. Саломасов, вообще, все обо всех знал, но у забора дачи в лесу его осведомленность заканчивалась - там начиналась сумеречная зона, там бродили лешие в черном и русалка висела на ветвях - голая, насколько можно было рассмотреть в бинокль, туда захаживал Юра Чернецкий, но из него клещами ничего нельзя было вытянуть, а нанятым детективам обломали зубы о частокол из заостренных бревен.
Но время звенело золотыми подковами по черепам отставших, и завтра будет поздно лезть на стенку - останется только биться об нее головой. При таких темпах писатель вполне мог выйти на финишную прямую сам, плюнув на стонущего на обочине Саломасова. Уже постанывающий, Саломасов не располагал достаточными средствами, чтобы старать золотую жилу в одиночку, и не мог платить такие гонорары, как “Фалькон”. Пойти же на совместный проект с мощными российскими издательствами - значило быть вскоре выкинутым из бизнеса под любым благовидным или неблаговидным предлогом. Таким образом, единственной возможностью сохранить свое посредничество между автором и “Фальконом” или любой другой акулой - было уболтать американцев на совместную раскрутку автора здесь, в Москве. И Саломасов потянулся к компьютеру.

Глава 9.
Дальний родственник
дает представление в варьете.
- Нет, нет и нет, - сказал родственник. - И не уговаривайте. В молодости я работал в театре оперы и балета, настодоел он мне до чертиков. Там царят особые нравы, двое солистов хора и один заслуженный дирижер постоянно пытались у меня отсоснуть. Я им и тогда не дал.
- Не может быть, - сказала Елена.
- Уверяю вас, - ответил родственник, - вечно юными в этом шоу остались только нравы, времен Людовика XV-го, все остальное устарело на столько же лет. Зачем рейтузы в обтяжку и пачки нараспашку? Затем, что французским аристократам хотелось насладиться всеми деталями искусства из партера, цивилизованно посасывая леденец. Затем эту манеру вместе с французским язычком восприняли и русские аристократы, смотреть на голых баб и мужиков в бане было неинтересно. Сегодня в партере сидят вчерашние мужики и бабы в нарядах с чужого плеча и за свои бабки полагают себя аристократами. А цивилизованный человек идет на порно-шоу и наслаждается там простыми радостями тела, без всяких па-де-де.
- Да что вы мне лекцию читаете!- возмутилась Елена. - Я искусствовед, чтоб вы знали! Никто вам не предлагает смотреть, как груда костей стучит по доскам пуантами. Я настоящее варьете вам хочу показать, венское. Канкан. Ноги. Кружева.
- Панталоны, - вставил родственник.
- Без панталонов я могу вам показать в другом месте, - сказала Елена.
- А можно я возьму с собой экономку? - спросил родственник. - Она никогда не видела канкан.
- А что она вам экономит? - без энтузиазма спросила Елена.
- Обычно она экономит мне на варьете, - ответил родственник. - А Юра будет?
- Юра? - удивилась Елена. - Юра - владелец этого театра. Вы его в любом случае увидите, если еще не насмотрелись.
Через несколько минут перезвонил Юра.
- Я слышал, ты пригласил Елену в варьете? - сказал он. - Так имей в виду, что Павел потащится за ней.
- Пусть вдвоем тащатся, - помедлив, ответил родственник, - я ничего не имею против Павла.
- Ну, тогда лады. Я рад, - сказал Юра.
- А мне можно выступить? - спросил родственник.
- А с чем ты собираешься выступать? - изумился Юра.
- Спою, - ответил родственник, - в молодости я пел в церковном хоре.
- Ты это серьезно? - спросил Юра.
- Абсолютно серьезно, - ответил родственник, - вторым голосом.
Юра помолчал, потом расхохотался.
- А что? “Знаменитый писатель, завернувший к нам на огонек, споет нам шансон из церковной жизни!” Народу может понравиться. Что тебе для этого надо?
- Надежды маленький оркестрик, - ответил родственник, - мандолина, гитара и бас. Любая тройка лабухов, которая сможет мне на слух подыграть. Ну, “до-ре-ми-до-ре-до”, усек?
- Только без мата, - предупредил Юра. - Будет тебе тройка, будет и свисток. Приезжай.
- Я сделаю твой лабаз знаменитым, - сказал родственник.

О, варьете! Если есть на свете что-то, по-настоящему веселое - так это варьете! Цирк сдох, цирк превратился в темницу для унылых зверей и потных гимнастов. Залы, где без ума от собственного остроумия веселят публику профессиональные смехачи, напоминают похороны, где по случайности включили магнитофонную ленту с записью: “ха-ха!”. Только варьете осталось таким как всегда. Там все еще пахнет настоящим шампанским и пудрой с женских плеч - даже если она и осыпалась век тому назад, и если в брызгах музыки там не играет дух короля вальсов - значит, вы просто не туда попали.
Дальний родственник и его белокурая дама попали - туда. Их появление прошло относительно незамеченным, хотя несколько лиц повернулись, привлеченные красотой девушки, в тени которой скромно поблескивала лысина и бриллиантовая розетка в петлице кавалера. Кое-кто