Счастливый хряк

как истинный спортивный мальчишка - в спортивную японскую светло-синюю куртку с косыми красно-зелено-белыми линиями на груди, и такое же спортивное просторное светло-синее трико с белой подкладкой в внутри, (одна из особенностей японской спортивной формы)). Он оделся в японскую форму зная, что и Сигуте ходит в такой на баскетбол, и поэтому представлял, что они бы потрясающе смотрелись в ней идя вместе по улицам родного портового города! Но как он не мечтал об этом, в тот день он её так и не дождался - прекрасная темноволосая сестра красавчика вернулась домой гораздо позже и иной улицей. После этого, поняв, что видно не Судьба, он прекратил попытки встретиться и завязать роман с Сигуте, которая и так была почти старше его на семь лет!
  От этого последнего воспоминания о несбывшемся свидании с голубоглазой дивой, задумчивые карие глаза Донатаса заволокла легкая вуаль печали. Видя перед собою бутылки, на желто-зеленых этикетках которых зияла надпись "Швитурис", перед его мысленным взором невольно всплыли паруса баркантины "Меридиан", которые пестрили таким же названием местного пива, привлекая к себе посетителей с каменной набережной реки Дане. Он вспомнил как в "Меридиане" уже не раз видел Сигуте Монкевичюте в кампании некого Раймундаса - хоть и рослого, обаятельного, но немного плешивого мужчины, который отнюдь не обладал её любимой "брутальностью".              
  - Линас, - думая об этом, продолжая смотреть на сияющие в солнце бутылки, обратился он к расслабленному другу. - Ты сказал, что твоя сестра любит брутальных мужчин, а не таких смазливых юнцов как я, но почему же, когда мы сидим в "Меридиане", она все время заходит туда с этим Раймундасом? Разве он брутален на твой взгляд?
  - Не знаю, дружище, - равнодушно проговорил красавчик, смотря сколько ещё содержимого осталось в его второй порции. - Знаю только, что у моей сестрицы с ним всё серьезно. Она даже намекает мне, что возможно скоро обвенчается с ним.
  - Эх ты, Донатас! - в свою очередь вскрикнул Вилиус Кубилюс. - Ты вроде бы умный, но спрашиваешь иногда довольно глупые вещи! Мало ли, что говорит сестра нашего красавчика, или иная девица - они все равно любят не глазами, а ушами!
  - А как же наш Линас?! - возразил Донатас Вилкаускас, наконец отведя взор от пива, устремляя его на "самородка". - Он хоть и не брутален, но красивее чем мы, и за ним, как ты знаешь, только и бегают все девчонки! Как объяснить это?!
  - Ну ты даешь! - снова изумился Кубилюс широко раскрывая свои большие изумрудные глаза на вытянутом худом лице. - Тебе что уже пиво одурманило мозг?! У нашего доброго друга не только же смазливая физиономия, но и приятный бархатный голос! Плюс к этому, у него великолепно "подвешен язык"! А это все самые необходимые вещи для настоящего ловеласа! Родись я девчонкой, я бы тоже наверно "растаял" от его сладкого голоска и везде бы плелся за ним как тень в надежде заполучить хоть один робкий поцелуй!
  Иссекая из себя очередной раскатистый смех, он, повернув голову к полулежавшему рядом красавчику, на этот раз сделал наигранно влюбленный взор и зачмокал своими губами, которые стали ещё более красными, чем они были до начавшегося пивопития, и от этого казалось, что он, готовясь к этой очередной шутке, специально накрасил их помадой! Да и на его бронзовеющем лице проявились первые признаки румянца – пиво уже явно взбудоражило в нем и так буйную кровь!
  - Вот дурик, - только и проговорил Линас Монкевичус, с улыбкой смотря на рыжеволосого друга, но всё же чокнулся с протянутой к нему бутылкой своей, и снова стал глотать приятное прохлаждающее и одновременно пьянящее содержимое.
  - У тебя действительно приятный голос, - с улыбкой проговорил ему Донатас Вилкаускас, тоже поднимая со стола свою вторую бутыль, уже наполовину опустошенную. - Ты был бы очень хорош на хорах в костеле. О, как я люблю эти церковные песни в стиле а-капелла! От григорианских хоралов моя душа словно улетает в неведомую ввысь! Парни, вы же сами знаете, как от этого я просто балдею! Особенно я обожаю церковные песнопения и мировые хиты под современную музыку у группы "Грегориан"*!
  На миг у Вилкаускаса возбужденно заблестели глаза, однако, они тут-же затуманились легкой полупрозрачной дымкой  - он вспомнил, что на сей раз не взял свой CD-плеер с диском любимой группы.
  - Ты же знаешь Донатас, что во мне не столь сильны религиозные чувства, - проговорил Линас Монкевичус всё тем же спокойным удовлетворенным тоном своего глубокого голоса. - Однако, в твой "Грегориан" я бы наверно пошел.
  Он, выпивший уже почти всю свою порцию, мягко улыбнулся этой мысли. Его серьезные глаза словно заволокло невидимой сладкой негой, и он, прищурив их, казался слегка дремлющим.
  - Ты говоришь, что у тебя слаба вера?! - с недоверчивой улыбкой взглянул на него Вилкаускас. - А разве не ты любишь повторять известную фразу: "Ex nihilo nihil"?!*
  - Да, это точно, - уже смущенно улыбнувшись, ответил красавчик. - Из ничего не может получиться что-то, а значит, что этот мир всё-же кто-то создал.
  - Вот видишь! - громко, совсем не по-скромнечески воскликнул Донатас Вилкаускас. - Если у тебя такие мысли, значит ты всё же верующий! Однако, тебя все равно бы не взяли в "Грегориан" - там поют лишь послушники и францисканцы с лучшими голосами, лишенные предубеждения о коммерческом участии. Блин, парни, когда я выпью пива или вина мне всегда хочется слушать только их! Как замечательны же были те вечера, когда я, находясь дома в полном одиночестве, сидя при горящих свечах, слушал их григорианские песнопения, да ещё не спеша попивал вино! Душу охватывала такая невероятно опьяняющая безмятежность, от которой мне порой казалось, что я улетал в какой-то иной прекрасный мир,  которого мне никогда и не хотелось покидать!  
  От нарастающей в душе досады, скромник залпом до конца опустошил свою вторую бутылку.
  - Смотри, Линас, - смотря на него, со смешком проговорил красавчику Вилиус Кубилюс. - Сейчас он рассуждает как настоящая монашеская душа, хотя минуту раньше также вздыхал по твоей Сигуте, как непризнанный Ромео по Джульетте! Правда, как молодой Ромео по взрослой Джульетте!
  Они весело посмеялись над противоречивым другом, в свою очередь, осушив свои вторые бутылки, которые затем бережно поставили на столик.
  - Эх, друзья, - тихо проговорил Вилкаускас, по часовой стрелке вертя на столике пустую бутылку "Швитуриса", даже не обратив внимание на их "подкол". - Если бы мне Господь подарил такой уникальный голос, каким обладает каждый из этих мастеров хора, я бы с удовольствием примкнул бы к ним. Например, было бы здорово стоять и петь рядом с Ричардом Коллером*, пусть он хоть и смахивает на какого-то "обмороженного зомби" в монашеском обличии.
  Донатас, смотря на пустую бутылку, улыбнулся самому себе, хорошо вспомнив  рослого английского прекантора*, обладающего широкими скулами на действительно, как будто "застывшем" восковом лице с большими светлыми, почему-то всегда по-ненормальному блуждающими глазами и вечно поджатыми полными губами.
  - И ещё бы я с удовольствием выпил с ним какого-нибудь баварского пива, - улыбаясь, продолжал рассуждать сам собою скромник, начав косится на оставшиеся бутылки местного. – Хотя и не рискнул бы остаться на ночь в одном помещении.
  - Это почему же? - удивился Вилиус Кубилюс, который, привстав со своего места, зачесав длинными пальцами худую грудь, тоже с интересом поглядывал на столик.
  В отличие от красавчика, который от двух выпитых бутылок не то бодрствовал, не то дремал, он, по очевидным причинам (ибо имел мать немку Ингу Кубилиене - в девичестве Шварцер) увлекаясь всем немецким и называя самих немцев своими братьями, естественно не мог оставаться безучастным к рассуждениям друга об этой германской хоровой группе.
  - Ну потому, что, как я уже говорил, Коллер смахивает на истинного зомби! - рассмеялся Донатас Вилкаускас. – Только на такого зомби, который словно создан из воска, слитого воедино из нескольких сотен церковных свечей! О, если бы ты видел его лицо в клипе на песнь "Join Me", особенно в тот момент, когда он, отдельно от других, перед последним куплетом несколько раз сладко попевает: "This live ain't worth living..."*, то действительно подумал бы, что он либо кому-то так красиво грозит (например, протестантам!), либо уже проводит своеобразную литургию по каким-то убиенным им же жертвам!
  Четко вспомнив то ненормальное выражение лица прекантора, Вилкаускас ещё сильнее рассмеялся, даже затрясшись всем телом над столиком, от чего привел в легкую тряску пивные бутылки, которые, соприкасаясь друг с другом, издали легкий звон!
  Уже опьяненный пивом, он не замечал того, что его смех стал в два раза громче обычного!
  - Да, кажется один раз видел что-то такое по какому-то европейскому музыкальному каналу, - признался "самородок", невольно улыбнувшись, видя, как искренне веселит друга эта тема. - Там был целый цикл клипов с ними. Кажется, они выступали в желтых непромокаемых куртках с большими капюшонами, да ещё переплетя руки в невообразимо длинных рукавах, какие обычно бывают на специальных смирительных рубашках у психов!
  - Так точно! - ещё более бурно рассмеялся Донатас Вилкаускас, у которого от смеха уже начали даже слезиться глаза. - Действительно как у психов! Поэтому такое "монашеское смирительное одеяние" просто поразительно подходит к Ричарду Коллеру! Даже желтый цвет его одеяния как бы символизирует - осторожно, перед вами стоит почти двухметровая поющая опасность!
  От этой реплики уже и Кубилюс весь затрясся от смеха - он всё явнее что-то припоминал об этом и понимал, что скромник отнюдь ничего не преувеличивает спьяну.
  - This world is a cruel place, and we're here only to lose,* - под аккомпанемент его смеха, пропел в стиле а-капелла Вилкаускас строчку из старой песни "грегорианцев", и, подняв над собою бутылку, с пафосом воскликнул. – Я провозглашаю тост за Коллера и всех остальных моих любимых поющих братцев!                    
  - Расшумелись! - с притворным недовольством проговорил Линас Монкевичус, выходя от этого шума из полудремы. - Что вам так сдалась эта группа, поющая а-капелла как псалмы, так и хиты остальных групп?! Какая вам разница какое лицо у этого Ричардаса?! Хорошо поет, да и ладно. Лично я слышал, что они выступали и в костелах Латвии и Эстонии. А вот к нам из-за ваших припадков, сейчас может заглянуть господин Крысомордый и начнет читать нотации о поведении пассажиров в купе поездов!
  - Ричардас! - пронзительно воскликнул Донатас Вилкаускас, выпуская из себя в светлый воздух купе новую волну смеха. - Ты слышал, Вилиус?! Линас назвал Коллера по-нашему, по-литовски - Ричардас! А что, так бы ему и вправду больше подошло!
  Видя, как друзья, схватившись за животы, весело гогочут, красавчик, уже тоже, хорошо расслабленный от пива, не смог удержаться и присоединил свой бархатистый смех к их смеху.
  Эта смешинка, сразившая их как неведомый вирус, настолько поразила их, что они ещё около трех минут, смотря друг на друга, пуская пот и слезы, беспрерывно смеялись, словно и вправду были теми психами, которым именно и не хватало смирительных рубашек с длинными рукавами!  
  - Ну всё, всё, хватит, - проговорил Линас Монкевичус плача от смеха и продолжая подрагивать от него