СКАЗка о Кощее Бессмертном

Кощей Бессмертный
или
Сказка   о затерянных душах

Сергей Усов


Пролог, он же – попытка отделаться лёгким испугом

…и вылетела из того зайца утка, и полетела прочь. Пустил стрелу Иван, да мимо! Никак нельзя было промахнуться! Но он промахнулся. Ёкнуло сердце! Оборвалась душа! Страшно чужим стало всё вокруг. Время остановилось.
Если бы Иван смог подумать, он бы удивился, как бесконечно долго может тянуться мгновение. Оно рассыпалось несметным множеством других мгновений, каждое из которых тут же рождало мириады себе подобных. Всё это распадалось, росло, тысячекратно отражалось друг в друге, умножалось на бесконечность, угрожая поглотить всё и вся…В нечаянной створке мгновения блеснул зловещий оскал непостижимой вечности.
…не мог Иван ни удивляться, ни думать. Время напрасно беспокоилось за свои тайны. Но время суть хищник, и оно старательно помечает свои владения, оставляя неизгладимое клеймо в сердцах, которым однажды приоткрылось.
Камнем застыл Иван, словно утка эта уносила с собою всё живое, что было в нём. Бел-горюч камнем застыл он… И не понял, что случилось. Не видел он, как на другом конце застывшего мгновения из прибрежных зарослей чёрной молнией вылетела стрела и…

Пара слов от автора

Хотел, по неимоверной лени своей, уместить всё на одной странице; но вот чуток написал, прочитал; этак через недельку-другую мысли позабудутся и самому мало что будет понятно. Ничего не поделаешь: придётся рассказывать всё сначала и по порядку. Только вот на каком языке рассказывать о днях, давным-давно ушедших?! У наших предков был свой красивый, мощный язык. Мы им не владеем. Попытаюсь писать о ''древности'' без выпендрёжа, на современном (а значит, и своевременном!) языке, стараясь полнее использовать его большие возможности и свои маленькие способности (оцените скромность!); а пытаться строить замок из кучки старорусских слов, дошедших до нас уже мутантами – архиглупость. Поэтому, если мне случится описывать нечто выходящее за границы опыта, недоступное познанию – я ничтоже сумняшеся буду использовать и вкладывать в уста героев такие слова, как ''трансцендентный'', ''иррациональный''. Бумага всё стерпит! Главное - как можно точнее сказать то, что хочешь сказать. А стилизация? Да бог с ней! Как-то, ещё в советские времена, я видел любительский спектакль, где актёр, игравший Ленина, перед началом действия обратился к зрителям: ''Я могу передать только картавость Ильича, в остальном и пытаться не буду''. Просто! Честно! Умно! По ходу спектакля ''Ленин'' становился быстро узнаваемым. Разумеется, я не собираюсь отмахиваться от сокровищ «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля. А значит… А значит, ничего не случится с сермяжной правдой, если она будет жить  через пару запятых от трансцендентных иллюзий. Придётся говорить подобно булгаковскому Воланду, у которого, как известно, в беседе на Патриарших акцент то пропадал, то появлялся. Короче: как хочу, так и строчу! Не любо – не читай. И хватит предисловий, оговорок, превентивных оправданий! Наденьте сапоги, возьмите компас, не забудьте бросить в котомку харчей, заветную фляжку… Ой, чуть не забыл: обязательно прихватите что-нибудь от комаров! Всё взяли? Ну что ж, посидим на дорожку и вперёд!

Лиха беда начало

Однажды… А вот уже и неправда. Эта история случилась не однажды, а дважды, трижды, четырежды… и так без конца. Если уточнять дальше, то следует заметить, что  история эта имела место не только в прошлом, пытливый глаз без труда разглядит её в ''здесь и сейчас'', да и будущее вряд ли грозит ей забвением.
Итак, начнём.
Однажды в давние-предавние времена в одной глухой русской деревушке всё уже было готово к завтрашней свадьбе. Народ принимал горячее участие в радостных хлопотах, поскольку жених был круглая сирота, да и у невесты из родни была одна бабка-знахарка.
А ровно в полночь к жениху прибежали с плачем и криками, из которых ясно было только одно: невесту украли!
Украли нагло – не таясь и не скрывая следов. Вот и вышло, что Ванюше, а именно так звали жениха, вместо свадебной рубахи пришлось облачаться в воинские доспехи да идти по следам неведанных злодеев спасать свою невесту – Василису ненаглядную. Он всегда звал её ненаглядной; а ведь и верно: что любишь, на то никогда не наглядишься!
Долго ли, коротко ли шёл Иван по лихам, по пням, по кочкам, по болотам, только поначалу след был явный, словно сам кричал: ''Вот я какой, полюбуйся!'', но постепенно таял, таял, становился едва заметным, пока не исчез вовсе. Иван решил было пройти назад, получше присмотреться: не пропустил ли чего? Но что за наваждение?! Позади следов не было! Исчезли, как исчезают круги на воде. Даже там, где он недавно проходил, теперь стоял дремучий, непролазный лес, источающий тяжёлый запах преющих листьев и смутной тревоги. Заплутал Иван, да так, что уж и не чаял живым выбраться. Но больше всего его мучило неотступное ощущение, что он как птица в клетке с густо насаженными прутьями - вырваться никак, а снаружи смотри, кому не лень. Каждый миг Иван чувствовал на себе со всех сторон чей-то давящий, невидимый, но пронизывающий насквозь, холодящий душу взгляд. И это в таком дремучем лесу, где и на три сажени вперёд не видать! А иногда он слышал чьи-то шаги, совсем рядом. Стоило ему обратить на них внимание, как они тут же замирали. В какую бы сторону Иван ни поворачивал – лес становился всё гуще и непроходимее. Приходилось прорубать дорогу мечом. Есть было нечего; силы иссякали. Как-то до него долетел запах дыма; не жалея последних сил, Иван двинулся в предполагаемом направлении. Лес, неожиданно поддаваясь его желанию, быстро редел, и вскоре открылась небольшая поляна. Возле тлеющих углей сидел человек, в осанке и одежде которого сразу узнавался бывалый воин. Встретившись с ним глазами, Иван вздрогнул: в тяжёлом, изучающем, но при этом каком-то бесчувственном взгляде незнакомца он сразу узнал ту душевную пытку, так сильно преследовавшую его в последние дни. Незнакомец молча положил перед Иваном на широком листе какого-то растения несколько аппетитных кусков жареного мяса. Ели молча. Силы постепенно возвращались к Ивану, сознание прояснялось.
- Далёко ль путь держишь, славный воин? – до невозможности низкий голос незнакомца казался продолжением его взгляда. Ивана придавило к земле.
- Спасибо тебе за помощь, добрый человек. Зовут меня Иваном, и никакой воинской славы я пока не снискал. – отвечал он – А куда мой путь лежит, я и сам не знаю. Незнаемый злодей похитил мою невесту, вот я и шёл по следу, покуда не заплутал. Думаю, без колдовства тут не обошлось: тропинки вдруг лесом дремучим не зарастают. Как прикажешь звать тебя?
Незнакомец почему-то удивлённо посмотрел на Ивана.
-  Как звать?.. Имя моё Иван… Иван Безродный. Тёзки мы, выходит, с тобой. - здесь тот который назвался Безродным, чуть задумался и закончил решительно, энергично, деловито - Я вот, что, молодец, думаю: тут без бабы-Яги никак не обойтись. Она вездесуща - любое колдовство распутает и снова запутает, да так, что уж после неё днём с огнём не разберёшься. Хочешь найти невесту – постарайся понравиться Яге. Понравишься – поможет. Пойдешь сейчас прямо, наткнёшься на ручей; иди вниз по ручью, он тебя как раз к Яге и приведёт. Уже за полдень перевалило, значит, если поторопишься – до ночи успеешь. Да смотри - не робей. Больно охочи прихвостни Яги на всякие страшилки, но зла не причинят.
«Чтобы иметь прихвостней, для начала надо иметь хвост», - пронеслось у Ивана в голове, но напористый собеседник не дал развить эту игривую мысль.
- Иди смело, а то ведь многие желают, да руки поджимают. Спасай, спасай свою невесту, Ваня. А мне пора.
Безродный быстро скрылся в лесу. Иван был слегка удивлён и краткостью беседы, и необычностью собеседника, но в искренности его советов сомневаться не приходилось. После еды тело предательски шептало о сне. Чтобы взбодриться, Иван привычным жестом мысли (если вам так не сподручно, читайте: «мысленным жестом», хотя это не одно и то же.)… Ещё раз: Чтобы взбодриться, Иван привычным жестом мысли вызвал перед собой лицо Василисы – яблочко, яблочко наливное! - и вскоре усталость ослабила свою хватку.
Ручей оказался рядом. Точнее их было двое: ручей и тропинка. Они дружно бежали, делая одни и те же изгибы и повороты, иногда игриво отталкиваясь, иногда нескромно бросаясь в объятия друг друга. В другое время Иван по достоинству оценил бы эту идиллию - сейчас было не до того. Иное удивило его: тропинка начиналась у него под ногами и никаких следов к ней не было и в помине; между тем она сама была порядочно, в том числе и совсем недавно, истоптана! Что-то непонятное, загадочное таилось здесь, но прямой опасности не виделось. Иван решительно ступил на тропу. ''Спасай, спасай свою невесту'', – неумолкало в ушах и как хлыстом подстёгивало его.
Стремительно темнело. Лес внезапно стал недружелюбным, сжимая своими корявыми тисками. Тропинка сначала испуганно прижалась к ручью, а потом и вовсе забилась под его журчащую волну. Пришлось идти по дну ручья. Вдруг лес затих. Иван не слышал ничего, кроме плеска своих шагов. Остановился. Тишина давила и угнетала. Даже ручей умудрялся течь бесшумно! Впереди что-то затрещало и… началось! Громом долетел до ушей Ивана первый шквал криков, стонов, воплей, улюлюканий… Чего здесь только не было! Впереди ревела сплошная стена ужаса. Всё, изрыгиваемое ею, вихрем проносилось по руслу ручья, стремясь оглушить, вытолкнуть негаданного путника.
''Ничего себе страшилки!'' – вспомнил Иван предостережения Безродного. Правда, особой храбрости ему не потребовалось - все чувства притупились от сумасшедшей усталости, надёжно укрывшей собою даже страх. Да и отступать было некуда и незачем. Шансы были только впереди. Прикрыв уши ладонями, Иван шёл и шёл вниз по ручью, под бесноватый марш лесных чудовищ…
Всё кончилось так же неожиданно, как и началось. Лес наполнился своими обычными звуками, расступился, давая возможность истомившейся, задыхающейся тропинке наконец-то вынырнуть и привычно побежать рядом с закадычным другом. Чуть сбоку открылась широкая поляна, и через пару десятков шагов наш герой стоял перед избой бабы-Яги. На высоком пороге сидела сама хозяйка. Выглянувшая луна бегала своим золотым гребешком по её растрепанным волосам. Да куда там! – тут нужен был парикмахер попрозаичней.
- Ну, здравствуй, мил человек, – неожиданно мягкий, певучий голос Яги очаровывал, обнадёживал, бодрил, в нём было что-то тёплое, родное, к чему душа сразу ставила пометку «свой» – Проходи, Ванюша, гостем будешь.
- Да откуда ж ты меня, бабушка, знаешь? – изумился Иван.
- Яга всё, Ваня, знает, на то она и Яга. Ты, милок, заходи, заходи. Присядь, отдохни. В ногах-то правды нет.
В избе стоял густо накрытый яствами стол. Здесь было всё: и грибы, и ягоды, и орехи, и квас, и кисель, и уха, и птица разная, и щука фаршированная, и колдуны, и раки, и блины, и брага на меду … Чего здесь только не было!
- Ты, бабушка, гостей, поди, поджидаешь? – поинтересовался Иван.
- Уже дождалась, Ванюша. На меня что в яму: всё валится. Да ты садись, садись – ешь. После поговорим. Вот ты пока поешь, а я по делам своим отлучусь. У меня дом не велик, да лежать не велит