некоторого затишья и стагнации разыгрывается чеховская мелодрама. Платонов развенчивает бесплотный идеализм отцов, как совестливый человек мучается за их ошибки, видит зло и несправедливость устройства современной жизни, но как сделать эту жизнь другой не знает. Позже, будучи зрелым писателем, Чехов говорил, что писатель должен правильно ставить вопросы, а разрешать их не его задача. Й в пьесе эти важнейшие вопросы поставлены – кто мы? и куда движется Россия?
Чехов взрослеет рано. К восемнадцати годам он уже человек с определившейся жизненной позицией. Талант, целеустремленность к намеченной цели и огромное трудолюбие – вот три составляющие, которые сделали Чехова не классиком, книги которого пылятся на полках, а любимым писателем миллионов.
История непоявления «Безотцовщины» ни в печати, ни на театральной сцене весьма запутана и противоречива. Единственный мемуарист, который вспоминает об этой пьесе, младший брат писателя Михаил П. Чехов. В первом варианте воспоминаний, написанном в 1907 году, он утверждает, что собственноручно переписывал ее в Москве, когда Антон был уже студентом Московского Университета. (Чехов поступил на медицинский факультет в 1879 году). Вряд ли в первые год-два напряженной учебы Чехов работал над переработкой пьесы. Позже он наверняка возвращался к ней, и, возможно, было несколько вариантов пьесы. М. П. Чехов пишет в первых своих мемуарах, что А. П. Чехов в 1883 году отнес ее в Малый театр лично Ермоловой, но той пьеса не понравилась, и Чехов порвал ее на мелкие куски. Когда в 1923 году рукопись была найдена, во втором варианте мемуаров «Вокруг Чехова» (в 1924 году), М. П. Чехов пишет, что брат не лично обращался к Ермоловой, а лишь посылал свою драму на просмотр: «Ермолова осталась недовольна этой пьесой, и автор подверг ее перестройке…» Маловероятно, что никому не известный студент мог попасть на прием к Ермоловой со своей пьесой. Да и вряд ли она занималась чтением пьес; для этого в театре были другие лица – литературные консультанты. В лучшем случае она могла попасть в руки помощника режиссера.
В 1883году Ермоловой 30 лет. Чехов хотел, чтобы пьеса была поставлена в бенефис актрисы. В эту драму было так много вложено: все искренние переживания о смысле жизни, о крушении авторитета взрослых, о поисках своего пути в этом мире. Чехов был уверен, что пьеса будет принята театром – слишком много труда было вложено в ее создание. И он не ошибся. Через много лет к ней обратились зарубежные постановщики: в 1956 году она была поставлена в Париже, а в 1963 году в Польше. К столетнему юбилею Чехова под названием «Платонов» пьеса прошла в российских театрах. В 1991 году был поставлен фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино», сценарную основу которого составляла чеховская пьеса.
Чехов не был бы Чеховым, если бы его сломила первая, пусть и большая неудача. Уже в 1887 году он заканчивает драму «Иванов» и ее берет к постановке театр Корша. Но до «Иванова» было еще четыре года работы в газетах и юмористических журналах и работа уездного врача.
Нельзя расчленять творчество Чехова на какие-то формальные периоды. Эти периоды творчества, рассматриваемые литературоведами, весьма условны. Нельзя Чеховым стать постепенно, как нельзя перепрыгнуть пропасть в два или три прыжка.
То, что публиковалось под псевдонимом Антоша Чехонте, не являлось работой дилетанта или ученика. Пожалуй, ученическим периодом можно назвать то время, когда писались первые таганрогские стихи и не дошедшие до нас водевили, сценки в домашнем журнале «Заика» и в гимназическом – «Досуг». «Осколочный» период – это не ученичество, это другая форма, обусловленная строчным лимитом. Такие рассказы, написанные в ранний московский период, как «Цветы запоздалые», «Маска», «Смерть чиновника», «Хамелеон» подтверждают то, что Чехов, подписываясь легковесными псевдонимами, уже не был подмастерьем в литературном цехе, а был настоящим мастером.
Талант Чехова проявился очень рано. Многие литературоведы считают, что Чехова благословил на серьезный литературный труд Д. Григорович, написав Чехову письмо (25 марта 1886 года), где отмечал его несомненный талант и предлагал бросить срочную работу в журналах. Но чеховский дар был замечен значительно раньше Н. С. Лесковым, когда он приезжал с Лейкиным в 1883 году в Москву: «Помазую тебя елеем, как Самуил помазал Давида… Пиши».
Современник Чехова драматург, критик и писатель А. Амфитеатров вспоминает: «В московских литературных кругах уважали и ценили Чехова задолго до письма Григоровича. Даже в «Будильнике» на него никогда не смотрели как на своего «среднего человека» – как на сотрудника довечного <...> Всем было ясно, что это гость – недолгий, залетная птица, которая вскоре развернет крылья широко и улетит далеко».
Так и случилось.
Выдавив из себя «по капле раба», построив свою жизнь по законам совести и морали, Чехов достиг в литературе высот, которыми может гордиться русская словесность. Он мог бы стать учителем, как брат Иван или работать в газете, изредка публикуя рассказы, как Александр, или стать малоизвестным писателем, как младший брат Михаил (М. Богемский), а стал классиком русской литературы.
Писательство – дар, (именно это слово употреблял Чехов, заменяя им громкозвучное слово – талант) неизвестно кем данный, это радость и тяжкая ноша, от которой никогда не избавится тот, кто им обладает. И эту тяжелую ношу он нес до конца.
Чехов был естественником и материалистом. Он говорил: «там» ничего нет. А то, что он оставил «здесь» не исчезло и через десятки лет и не исчезнет очень долго.
