и должно быть.
Теперь вновь возвратимся к фильму «Волга – Волга». К чему же мы пришли? У нас получилось не много нимало как то, что река Волга – есть мундмали, то
есть ожерелье из человеческих черепов! В времена сегодняшние такое утверждение конечно звучало бы по меньшей степени странно. Но это сегодня, а во
времена создания фильма?
Если мы вспомним голодающее Поволжье времен военного коммунизма и тотальный голод в период сталинской коллективизации, то всё сразу становится
понятно. Бог - разрушитель Шива – Сталин получает в подарок от Орловой ожерелье из черепов «мундмалу»– реку Волгу с нанизанными на неё мёртвыми
деревнями и сёлами. Впрочем, кажется, подарок очень понравился Сталину, ведь «Волга – Волга», как известно, стал его любимым фильмом.
Ну что ж, двинемся дальше. Я думаю, подошло время «раскрыть все карты». Раскроем наконец-то, вначале без доказательств, кто есть кто. Итак, номером
первым у нас пойдёт товарищ Бывалов.
«Вот Бывалов перед вами,
Бюрократ он исполинский,
Играет, играет его артист Ильинский!»
Предположим вначале как гипотезу, что Бывалов, это есть никто иной, как Сергей Миронович Киров. Какие доказательства? Тот факт, что на съемку фильма
«Волга – Волга» актёрская группа во главе с Александровым отправилась на теплоходе «Памяти Кирова»? Думаю, все согласятся, что это ещё не аргумент. Но
не будем торопиться с выводами. Будем просто кадр за кадром смотреть фильм и вы станете свидетелями того, как на ваших глазах эта поначалу робкая
гипотеза начнёт превращаться в неопровержимое доказательство.
Вот самые первые кадры фильма, где присутствует товарищ Бывалов. Мы видим его в собственном кабинете. Посмотрим внимательно карту области, висящую на
стене.
Не напоминает ли изображённое на карте вот это?
Понятно, что изображение (по вполне объяснимым причинам) намеренно несколько искажено режиссёром, но всё же нечто общее просматривается. Особенно в
нижней границе области. Если бы Александров изобразил на карте Кировскую область один к одному, то сильно рисковал попасть в места «не столь отдалённые»
за злобный пасквиль на «Великого гражданина» Кирова.
Для побробного анализа скрытой символики фильма нам потребуется столь же подробная информация о Сергее Мироновиче.
Биография Сергея Мироновича Кирова (Кострикова).
Детские и юношеские годы.
Метрическое свидетельство гласит, что Киров родился в Уржуме 27(15) марта 1886 года в семье мешан Мирона Ивановича и Екатерины Кузьминичны
Костриковых.
Отец Кирова — Мирон родился 12 августа 1852 года. Мать Кирова - Екатерина Кузьминична, урожденная Казанцева, родилась в 1859 году. Она
происходила из зажиточной крестьянской семьи. Бракосочетание Мирона Ивановича и Екатерины Кузьминичны состоялось 19 января 1875 года.
Невесте было 16 лет, жениху – 23. У Костриковых родилось семеро детей. Первые четверо умерли в раннем возрасте. Жизнь в семье не сложилась. Ни
формальное узаконение происхождения Мирона, ни удачная женитьба на единственной наследнице богатого домовладельца, ни приличное место в лесничестве,
которое он получил благодаря хлопотам матери, не спасли Мирона от босяцкой доли. Мирон стал виновником многих несчастий своей семьи. Выросший в
господских прихожих, он видел смысл жизни в сытом, беззаботном существовании, пил, мотал имущество своего тестя, часто менял службу, бродяжничал,
продавал последние вещи из дома. В 1889 году он ушёл из дома бродяжничать. Будучи совершенно больным, через двадцать с лишним лет он вернулся в Уржум,
где и умер в 1915 году.
Его жена - Екатерина Кузьминична в 30 лет, лишившись кормильца, осталась без средств к существованию с тремя детьми. Выросшая в зажиточной семье,
в довольстве, она, чтобы прокормить семью, вынуждена была работать приходящей прислугой, прачкой у богатых уржумцев. От непосильного труда Екатерина
Кузьминична заболела туберкулезом и умерла в 1894 году. А в 1910 году в возрасте 85 лет скончалась ее свекровь - Меланья Авдеевна.
Все они похоронены рядом на Уржумском кладбище. Трагичная судьба матери, отца, бабушки породила у мальчика, юноши на всю жизнь чувство неприязни
к людям безвольным, любящим всласть пожить за чужой счет, пьяницам, бездельникам.
Горькие минуты отчаяния, обиды, одиночества пережил восьмилетний Сергей Косгриков, оставшись сиротой после смерти матери. Сестры Сергея - старшая
Анна (1883 года рождения) и младшая Елизавета (1889 года рождения) остались жить дома с бабушкой – Meланьей Авдеевной.
Анна продолжала учиться в гимназии, а его отдали в дом призрения малолетних сирот. Он прожил в нем целых 8 лет.
Мальчик был смышлен, сообразителен, трудолюбив, прилежен. «Отличная учеба» и «совершенно безупречное поведение» (так написано в характеристике)
дали ему возможность за счет земского общества продолжить учебу в Казанском низшем механико-техническом промышленном училище.
Инициатором направления Сергея Кострикова на учебу стала воспитательница приюта Ю. К. Глушкова, ее поддержали учителя городского училища –Н.С.
Морозов, В. С. Раевский, Г. Н. Верещагин и даже преподаватель Закона Божия - отец Константин. Они обратились с прошением в Благотворительное общество
Уржума направить Кострикова в Казань для получения специального образования за счет средств общества.
Казанский период — это, пожалуй, наиболее тяжелые годы в жизни подростка. Жил он впроголодь, часто случались голодные обмороки, болел, но упрямо
шел к своей цели стать техником-механиком.
Павел Иванович Жаков преподававший в то время в училище, вспоминал: «Отсутствие близких, тяжкие бытовые условия, постоянное недоедание вызвали бы
у многих уныние, сломили бы всякое желание учиться. Но не такой был Сергей. Целеустремленность и бодрость никогда его не покидали. Всегда стремился
расширить свой кругозор, читал массу книг, любил художественную литературу и в беседах обнаруживал острый ум и критическую мысль».
Аттестат, полученный Кировым, гласил, что он «был принят в августе 1901 года в низшее механико-техническое училище Казанского соединенного
промышленного училища, в котором обучался по 31 мая 1904 г, и окончил полный курс низшего механико-технического училища»
В восемнадцать лет Костриков-Киров получил заветный диплом. Он был в числе восьми лучших из трехсот питомцев училища. Заметим, что выпускники
этого училища в то время котировались довольно высоко. Практически им была открыта дорога на все крупнейшие, наиболее престижные заводы России.
В Казани к Кирову приходила зрелость, происходило становление его гражданского самосознания, проявился интерес к политической и художественной
литературе, посещению революционных кружков, критически он стал воспринимать и действительность, и те-
атр, и книги.
В автобиографии Киров потом, спустя десятилетия, напишет « по окончании училища стал достаточно определенным революционером с уклоном к социал-
демократии».
В 1904 году Киров вернулся в Уржум. Перед ним остро встал вопрос что делать дальше? Идти работать или продолжать учебу? Его знакомые, ссыльные
революционеры - С. Д. Мавромати, братья К. Я. И Ф. Я. Спруде - советовали учиться дальше. Об этом неустанно твердили ему и сестры Глушковы. К тому же на
каникулы приехал из Томска студент - сосед по улице, который расхваливал город, институт, где он учился, и звал поехать вместе.
Не исключаю, что для Сергея Кострикова высшее образование давало возможность стать материально независимым, самостоятельным, порвать с той
социальной средой, которая окружала его с детства. Неслучайно в письме к сестрам Гпушковым он писал из Казани: «Буду терпеть и ждать, а образование
получу».
Эго определило выбор Кирова, и после Казани он очутился в Томске. Здесь он мог продолжить свое образование и стать инженером. Реальные
перспективы для этого открывал Томский технологический институт, окончание подготовительных курсов которого давало право учиться в этом учебном
заведении и тем. кто не имел диплома об окончании гимназии или реального училища.
Первые революционные шаги.
Костриков приехал в Томск в конце августа 1904 года. Занятия на курсах начинались 1 сентября, сначала Костриков посещал их как «вольнослушатель»,
так как по правилам для зачисления на
курсы необходимо было попучить документ о политической благонадежности и постоянное место работы. А на это требовалось определенное время.
Наконец Сергей после длительных поисков получает место чертежника в городской управе и работает там вплоть до своего третьего ареста в июле 1906
года. А в начале января 1905 года он получает из жандармского управления Томска справку о политической благонадежности и становится полноправным
слушателем курсов.
Между тем вихрь революционных событий в центре России докатился и до Томска. На подготовительных курсах училось немало революционно настроенных
разночинцев, которые вводят Сергея в социал-демократическое движение Томска. Уже в декабре 1904 года Костриков вступает в ряды социал-демократов,
принимает участие во всех их акциях. Здесь, в Томске он проходит и первые тюремные университеты.
Молодой человек знакомится с запрещенной цензурой того времени литературой. Руководитель кружка Г. Крамольников в своих воспоминаниях
впоследствии писал: слушатели, в том числе и Сергей, читали Шелгунова, Михайловского, Писарева, Добролюбова. Читали они и работы В. И. Ленина.
По заданию Томского комитета РСДРП Сергей Миронович вместе с товарищами печатал и разбрасывал антиправительственные листовки, входил в состав
боевой дружины, участвовал в маевках, демонстрациях, митингах. В 1904 году он вошел сначала в состав Томского подкомитета РСДРП, а с декабря 1905 года
стал членом комитета.
Вспоминая те дни спустя десятилетия, Киров говорил: 'Я прекрасно помню собрания, когда мы в количестве пяти-семи человек обсуждали вопрос о
необходимости немедленного свержения царского самодержавия.
За свою революционную деятельность в Томске Сергей Миронович подвергался преследованиям. 2 февраля 1905 года он впервые был привлечен в качестве
обвиняемого за «участие в неразрешенной противоправительственной сходке», проходившей в доме Муковозовой. Во время обыска 3 февраля на его квартире были
обнаружены «печатные и гектографические прокламации разных наименований противоправительственного характера». Но 6 апреля он был из-под стражи
освобожден.
Вторично Кирова арестовали 30 января 1906 года во время засады на квартире казначея Томского комитета РСДРП. Но вскоре он был освобожден под
крупный залог. Именно во время этого ареста ему изменили возраст, и суд над ним так и не состоялся.
Третий раз его арестовали 11 июля 1906 года. При обыске у него была обнаружена «переписка, уличающая в принадлежности к тайному сообществу
социал-демократов». В списке предметов, отобранных у Сергея Кострикова при обыске, значится около 150 видов различных вещей. Среди них: соч. В. Ленина
«Письмо товарищу о наших организационных задачах», работы К. Каутского, А. Бебеля, прокламации и сочинения А. Франса.
Основанием для ареста послужили агентурные
