социальной значимости профессий.
– Матрица? – переспросил я, – У меня не очень хорошие ассоциации с этим словом. В моё время был кинофильм с таким названием. Там… Не очень…
– Я знаю, Алекс, знаю! Я, кстати, смотрел этот фильм в ретросекторе МИСы. Нет, то, что представила МАП, совсем иного значения. Я попытаюсь в общих чертах объяснить Вам смысл этого проекта. Ведущие программисты всего мира, совместно с аналитиками, длительное время работали над программой, которая оценивает социальное значение каждой существующей профессии в определённых баллах. Затем была разработана сложная система поправочных коэффициентов. И, в конце концов, предложен соответствующий этим баллам уровень оплаты для каждой из профессий. За отправную точку была принята сумма средств необходимая для достойного существования человека, так называемая базовая единица. Была рассчитана сумма юнитов, которая необходима для нормального удовлетворения, так называемых, первичных потребностей, – в пище, одежде, жилище и тому подобное. Отталкиваясь от этой базовой единицы, используя сложную систему поправочных коэффициентов, и устанавливается оплата. Различие между наименее социально значимыми профессиями и наиболее значимыми не превышает десяти–двенадцати пунктов. Этот проект прошёл тщательно обсуждение в МИСе, был утверждён ООН и сейчас используется нами, с определенными дополнениями, конечно. Возникают новые профессии… Понимаете?
– Извините, Максим, но пока не очень. Вы не могли бы это, ну… Как Вам сказать? Объяснить на каком-нибудь примере, что ли…, – я, действительно, мало что понял из содержания этого проекта Мировой ассоциации программистов. Если не сказать, что почти ничего не понял.
– Конечно! Пожалуйста! Попытаюсь объяснить Вам на собственном примере. Я уже говорил Вам, что я робототехник. В основном я специализируюсь на бытовых роботах, – монтаж, наладка, ремонт и тому подобное. Интерес к этой профессии возник у меня ещё в школе третьей ступени.
– Третьей ступени? – вопрос как-то сам собой вырвался из моих уст.
– Да. В школе третьей ступени обучаются подростки, – от четырнадцати до семнадцати лет.
– Так вот, уже в школе я определился, что хочу заниматься именно этим. Я зашёл в МИСу, в Глобальную матрицу социальной значимости профессий и посмотрел, какую оплату я буду получать, если освою эту профессию.
– Минуту, Макс! Я не совсем понимаю… А что, оплата работы всех робототехников одинакова?
– Базовая, – да! После обучения, где бы я ни начинал работать, – в Азии, в Америке, в Африке или здесь, – оплата одинакова. Со временем включается система поправочных коэффициентов, которые, прежде всего, зависят от качества, результативности моей работы. Сейчас у меня этот коэффициент уже 1,37 к базовой оплате.
Я слушал Максима, и, казалось, начинал понимать действие этой специфической матрицы. Но вдруг, у меня в голове соединились слова «робототехника» и «Африка». «Робототехника в Африке»? Неожиданно даже для меня самого, я расхохотался. Макс удивленно посмотрел на меня и произнёс,
– Простите, Алекс! Я Вас чем-то рассмешил?
– Нет! Нет! Максим, это Вы меня простите. Просто… Словосочетание… Я подумал… Робототехника в Африке… Понимаете? Отсталая Африка и… Робототехника…
– Отсталая? В каком смысле?
– Ну… Там же практически ничего нет… Пустыни… Нищее население… Да, полезные ископаемые там… Но… Робототехника? Ха-ха! Простите!
– Пустыни? Нищее население? Возможно, Алекс, в Ваше время всё именно так и было, но сейчас… Понимаете, сейчас уровень развития на нашей планете практически одинаков во всех регионах. А пустыни… Они есть. Для иллюстрации, изучения. В некоторых природных заповедниках. Мировая наука, прежде всего биохимики, давно, более ста лет тому назад, научились синтезировать чернозём. Так что сегодня Африка, – это цветущий, высокоразвитый, как и все остальные, материк.
– Синтезировать чернозём? – невольно повторил я, и вдруг ощутил чувство стыда за свой смех. И, правда, с чего это я вдруг расхохотался? Забыл, где я нахожусь? Вернее, когда? Чтобы справиться со своей неловкостью, я решил «атаковать» Максима очередным, как мне казалось, проблемным вопросом.
– Макс, я, кажется, понял, по крайней мере, в общих чертах, как работает эта Ваша матрица. Только… Разрешите вопрос? Вы сказали, – «различие между наименее социально значимыми профессиями и наиболее значимыми не превышает десяти–двенадцати пунктов», а как же Ваши олигархи? Различие в доходах ведь колоссальное…
– Кто? Оли–гархи? Алекс, что означает «олигархи»? – я заметил, как рука Максима опять потянулась к историческому словарю. Я почувствовал жгучее желание переплюнуть всякие там пособия.
– Ну, олигархи… Владельцы, собственники крупных, огромных компаний, предприятий. Лица, владеющие огромными состояниями.
– Собственники предприятий? Вы имеете в виду, – управляющих предприятиями? Или, – основателей, создателей новых производств?
– Собст–венни–ков…, – заикаясь, как неуверенный в своих знаниях школьник, пробормотал я.
– Но, Алекс, у нас нет никаких олигархов! У нас нет «собственников предприятий»!..
– О–па! – я физически ощутил, как у меня отвисла нижняя челюсть, – Коммунизм победил!..
– Простите, кто «победил»? – Максим не удержался и опять начал листать свой исторический словарь, – Коммунизм? Нет! Нет, Алекс, Вы не правы! Здесь чётко сказано, что коммунистическая идеология – это идеология люмпенов и тунеядцев, породившая такое явление, как партийная номенклатура. У нас нет ни люмпенов, ни тунеядцев, ни, тем более, какой-либо номенклатуры. Матрица, о которой я Вам говорил, предполагает такие профессии, как организатор производства и управляющий предприятием. Коэффициент их социальной значимости очень высок. Конкурс всегда существенный! Обычно побеждают те, чей проект, представленный в МИСе, набирает наибольшую поддержку. Организовывать и управлять предприятием человек может, но иметь в собственности… То, что имеет общественное значение, не может быть в собственности отдельных лиц, а тем более кого-то одного. Предприятия принадлежат всем. Все наблюдают за их работой в МИСе и способствуют росту их эффективности.
Мне ужасно хотелось хоть что-нибудь возразить. Я опять глотал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но… Ни одной мысли! Моя уверенность, что только частная собственность может обеспечить эффективную деятельность предприятия, улетучивалась как дым. Я начинал понимать, что проблема не в собственности, как таковой, а в прозрачности, именно в прозрачности, в открытости такой деятельности. Я лихорадочно соображал, что мне выбрать? Сделать паузу в нашем разговоре или изменить тему? Пауза или новая тема? Я всё больше склонялся ко второму варианту. Но, вдруг, у меня возникла идея. Вернее, вопрос, как раз связанный, на мой взгляд, с обсуждаемой проблемой собственности. Я набрал полные лёгкие воздуха и выдохнул,
– Максим, у меня, в связи со всем этим, есть вопрос. Предположим, что я, к примеру, организатор производства. Так? Я создал новое предприятие, поработал над его развитием и что? Я не могу передать его по наследству, своим детям?
– Алекс, мне с вами определенно повезло, – заулыбался Макс, – Ваши вопросы очень интересны. Читая в МИСе ретроинформацию, я, если честно, удивлялся тому, какими проблемами наши предки интересовались. А Вы… Право наследования, – очень деликатная тема. Целесообразность реформирования этого права, возможные формы и методы этого реформирования дольше, чем какие-либо другие изменения обсуждались в МИСе. Намного дольше! Предлагались различные, иногда противоречащие друг другу, варианты. В результате… В основу решения был положен постулат, который был признан практически всеми. Смысл человеческой жизни, – любовь и самореализация, раскрытие творческого потенциала данной конкретной личности. Практическая самореализация одной личности не может служить основой, базой для самореализации другой. Это всё предельно индивидуально! Ведь, то, чего достигли, например, мои родители, то, что они заработали, – это не моё достижение. Я должен раскрыться в этой жизни сам. Понимаете? Мне запомнилось слово… Из изучения истории становления МИСы… Кажется, это слово относится к вашей эпохе. Это слово, – «мажор». Если я правильно понял, это определённого рода наследники, которые не утруждали себя раскрытием потенциала своей личности, а существовали за счет наработок предыдущих поколений. Так?
– Ну… В общем… Да! Можно и так сказать…, – я пытался вспомнить, что же именно я вкладывал для себя в понятие «мажор».
– Так вот…, – продолжал Макс, – Опираясь на этот постулат, было принято решение о реформировании права наследования. Право наследования было ограничено. И теперь оно распространяется, фактически, только на два объекта, – жилище и транспортное средство. Вот это жильё, где я имею честь вас принимать, Алекс, досталось мне в наследство от моей матери. Мой брат живёт там, где когда-то жил мой отец. Кстати, мой отец был именно организатором производства. Он создал предприятие по производству кухонной робототехники. Это во многом повлияло на выбор мной своей профессии.
– И Вам не жаль, что предприятие Вашего отца не принадлежит Вам? – я старался вложить в свой вопрос как можно больше сочувствия.
– А почему я должен жалеть? Напротив, я горд тем, что мой отец, таким образом, реализовал свой творческий потенциал. Но ведь это предприятие было результатом его жизни, а не моей. Ведь мне абсолютно никто не мешает изобрести, создать что-то своё. Напротив! Если у меня возникнет какая-нибудь достойная творческая идея, мне только помогут. Я должен чего-нибудь достигнуть в этой жизни сам, а не паразитировать на достижениях родителей. Так что, как Вы, вероятно, уже догадываетесь, никаких «мажоров» у нас нет.
Я сглотнул слюну. Мне всё ещё до конца не верилось, что всё, о чём рассказывает Макс, – реальность. Может быть, всё-таки, сменить тему? Хотя… Я перебирал в памяти услышанное. Что значит, – «сменить тему»? Всё равно, мои вопросы будут об этом времени. О времени, в котором живёт Максим.
– Вы знаете, Макс, – начал я, пока моё любопытство занималось активной сортировкой вопросов, кружащихся вихрем в моём сознании, – То, о чём Вы мне рассказываете, вводит меня в состояние… Как бы это правильнее выразиться? Лёгкой прострации, что ли? Когда Вы это излагаете, всё кажется таким простым, банальным. И невольно закрадывается вопрос, зачем же было тратить целых два столетия на всё это? Если всё так просто…
И тут моё сознание, пробежав последовательно всю цепочку событий, от момента моего пробуждения на скамейке до моей последней фразы, «если всё так просто…», выплеснулось в мой речевой аппарат следующим вопросом:
– А скажите, пожалуйста, Максим… Я вот… Прогуливаясь по… По Крещатику… До того, как столкнулся с Вами… Я не заметил ни одного человека в форме. Ни одного! Вы не могли бы объяснить мне, – почему?
– В форме? Что означает «в форме»?
Я опять почувствовал себя неловко. И, как-то, –
