жизнедеятельности человека его детство. Учёные, исследовавшие проблему насилия, и в Вашу эпоху и позже, пришли к однозначному выводу, что подавляющее большинство насильников сами в детстве оказывались жертвами насилия и, что особенно печально, чаще всего со стороны членов собственной семьи.
– Да, я читал, что более семидесяти процентов детей – жертв сексуального насилия пострадали именно от членов своей семьи, – мне захотелось блеснуть перед Максимом своей информированностью.
– Увы, такие показатели характеризовали не только вашу эпоху. К тому же, если мы будем учитывать не только сексуальное насилие, а все виды насилия в семьях в отношении детей, то этот процент окажется ещё выше. Но главная проблема оказалась даже не в этом…
– А в чём же? – мне хотелось быть, ну, или хотя бы казаться, такой же активной стороной диалога, как и Макс.
– Видите ли, Алекс, вся информация, которую получали в своих опросах, в различных формах анкетирования и тому подобное исследователи, была, как это выразиться точнее, получена post factum. То есть, факт насилия фиксировался уже после того, как он был совершён. Кроме того, в большинстве случаев, это были воспоминания о своём детстве уже взрослых людей. Информации самих детей о насилии над ними было значительно меньше. Важность выявленной взаимосвязи между агрессивными действиями взрослого–насильника и тем, что в отношении него самого совершалось ранее, в его детстве, насилие, безусловно, высока. Но! Она только лишь подтверждала тезис, – «насилие порождает насилие»! Многие вопросы длительное время оставались без ответа. Как прервать эту цепочку? Почему близкие родственники, родители позволяли себе применять насилие в отношении собственных детей? Где корни этого? Где истоки? Что предпринять, чтобы такого не случалось? Опыт показывал, что одними лозунгами, увещеваниями, – «Бить детей нельзя! Насилие над детьми, в любых формах, недопустимо!», – добиться изменения ситуации не получалось. Не помогали и, своего рода, запугивания, – «Вы можете лишиться родительских прав! Вы можете оказаться в местах лишения свободы!». Семья – это в основном автаркическая, закрытая социальная ячейка. И информация о том, что твориться внутри той или иной семьи просачивается вовне очень редко. Где искать…
– Погодите, Макс! Одну минуту! – внимательно слушая рассуждения Максима, я всё-таки хотел быть активным участником нашего диалога. И мне показалось, что я «поймал» его на некотором несоответствии в том, что он говорил мне ранее и что говорил сейчас, – А как же «отсутствие секретности»? Вы говорили, что одна из важнейших характеристик Вашего времени отсутствие секретности, а теперь говорите, что «информация из семьи вовне просачивается редко». Что-то не сходится… Не так ли?
Максим замер, глубоко вдохнул, отпил немного кофе и, улыбаясь, продолжил.
– Алекс, мне очень приятно, что Вы меня, во-первых, внимательно слушаете, а, во-вторых, прекрасно помните наш с Вами предыдущий разговор. Однако в данном случае Вы несколько ошибаетесь. Вернее, Вы смешиваете понятия. Всё, что касается семьи и вообще взаимоотношений между полами, – это не связано с понятием «секретность». Это, – интимность. Секретность, и Вы здесь совершенно правы, у нас отсутствует. В ней нет никакой реальной необходимости. А вот интимность не только существует, но и особенно оберегается. Секретность – это, по сути, никому не нужная тайна, которая имеет только одно назначение, – одна, малочисленная группа людей обманывает и использует другую, более многочисленную группу людей, с определёнными целями. Эту совокупность целей можно свести к двум основным. Первая, – накопление огромных финансовых ресурсов. И что интересно, Алекс, если на начальном этапе накопления финансовые ресурсы имеют значение как определенный эквивалент объёма материальных благ, которые можно приобрести и потребить, то в дальнейшем ситуация меняется. Значение приобретает не объём материальных благ, потому что за одну человеческую жизнь потребить их просто физически невозможно. И значение начинает приобретать просто величина финансовых ресурсов. Просто, – цифра! И, таким образом, так называемые, финансовые магнаты или, как Вы их называли ранее, – олигархи, становятся рабами цифры. Они работают уже не ради своего потребления, а ради банального увеличения цифры. Миллион… Миллиард… Сто миллиардов… А смысл? Формируется определённый парадокс, – большинство оказывается в зависимости, по сути, в рабстве у финансовых магнатов, которые в свою очередь сами рабы, рабы величины, размера, цифры. Какая могла быть человеческая цивилизация в Вашу эпоху, если в Ваше время жили рабы рабов?
– Ну, Максим… Мне кажется… Это уж как-то очень… Категорично, что ли… Я, например, абсолютно себя рабом не считаю. Я сам… Сам определял и строил свою жизнь так, как считал нужным, правильным. Это был мой выбор! Я считаю себя свободным человеком…, – я попытался хоть как-нибудь защитить время, в которое я был рождён. Не рабовладельческий же строй у меня за окном! Демократия, как никак… Наивный!
– Свободным? – переспросил Макс, – Сами определяли свою жизнь? Возможно… Только… Позволю себе некоторую метафору… Скажите, Алекс, где рыба определяет свою жизнь в океане или в аквариуме?
– Макс… Всё-таки… То, – рыба, а то, – человек! Не корректно как-то…, – я настроил свой голос на наиболее возмущённый лад.
– Да! Да, Алекс! Согласен! Пожалуйста, не возмущайтесь! Я ведь предупредил, – это метафора. Но! Она имеет определённое значение! Какое? Океан, – это естественная среда обитания. Аквариум, – искусственная! И там, и там рыба сама распоряжается своей жизнью. Только в первом случае, – в естественной среде, а во втором, – в среде, кем-то созданной. Так что, я могу с Вами согласиться, Вы были свободны, абсолютно свободны в своём «аквариуме». Именно создание таких вот «аквариумов», то есть искусственных, не естественных форм существования человечества и было второй целью отдельной, малочисленной группы людей. Если первой целью, как я Вам сказал, был размер финансовых ресурсов, цифра, то второй, – своего рода игра. Игра в «кукловодов». Поймите, Алекс, не существует никакой общественной системы самой по себе. Схема, где есть какая-то общественная система и «под неё» рождаются и живут люди, – это нонсенс, абсурд! Люди и только люди сами создают общественную систему. Если её не создаёте Вы, следовательно, её создаёт кто-то другой, за Вас! Назовём этих других «кукловодами». Это люди, которые психологически застряли на уровне детского развития. Это больные патологическим инфантилизмом. Только «куклами» для них являются не игрушечные человечки, солдатики, пушечки, самолётики, а живые люди, нации, народы, страны. По сути, это люди больные манией величия. Именно они и построили Вам Ваш «аквариум», в котором Вы можете свободно плавать… От стенки к стенке,… Чтобы скрыть свою патологию, свою болезнь таким людям крайне необходима секретность, тайна! Без этой тайны, они не могут быть «кукловодами». Без неё, они банальные рабы цифры!
Я почувствовал, что мне нужно, просто необходимо хоть немного времени, чтобы всё это как-нибудь осмыслить. С одной стороны, всё, о чём говорил Максим, казалось простым, понятным и даже как бы очевидным. Но, с другой стороны, – это переворачивало, разрывало, уничтожало то, что я знал о своей эпохе, о своём времени, о своём обществе. Я был в плену стереотипов? То есть, я есть в плену стереотипов? Был? Есть? Какая разница? Единственное, чего я сейчас хотел, – небольшой тайм-аут, перерыв, паузу, антракт! Но, как сказать об этом Максу? Сказать просто, – «Давай прервёмся ненадолго», – мне почему-то было ужасно неловко. Мне казалось, что я буду выглядеть глупо. Я решил поступить немного иначе, продемонстрировать ему, что я внимательно слежу за ходом его рассказа.
– Максим, простите, но, мне кажется, мы несколько отклонились от темы. Вы начали рассказывать о воспитании, об исследованиях насилия в семье, а сейчас… И у меня… Могу я Вас попросить ещё чашечку кофе?
– Конечно! Без проблем! Минуту! – радушие Макс обволакивало меня как китайский шёлк, – Только, Алекс, мы нисколько не отвлеклись от темы. Я попытался немного разграничить для Вас понятия «секретность» и «интимность». Я продолжу говорить об исследованиях насилия в семье и о тех проблемах, сложностях, с которыми столкнулись учёные. Хочу лишь обратить Ваше внимание на то, что секретность, – это тайна, которая используется очень ограниченным, узким кругом лиц в их частных интересах, а человечеству в целом она абсолютно не нужна. Интимность, – это совсем иное. Это сокровенность! Это право личности и его никто не может отобрать, отменить, запретить! Извините, я опять немного увлёкся! Кофе будет через минуту!
Максим встал и пошёл, как обычно, давать указания невидимым для меня роботам-кулинарам. Я успел всего несколько раз повторить про себя, – сокровенность, сокровенность, сокровенность, – как мой гостеприимный хозяин поставил на столик небольшой серебристый поднос с двумя чашечками дымящегося кофе.
– Прошу, Алекс, угощайтесь! Если вы не возражаете, я Вас ненадолго покину. Хочу принять душ. – Макс словно угадал моё желание немного побыть наедине со своими мыслями.
– Да, Максим, конечно! Я – гость. И к тому же очень не притязательный. Так что, пожалуйста, делайте то, что считаете нужным!
Макс встал и отошёл от столика. Я не слышал, что он там говорил своим домашним роботам, какие раздавал команды. Я прокручивал в голове его слова. Странно, всё, о чём он говорил, казалось таким простым, очевидным. И я пытался понять, почему понадобились столетия, целые столетия, чтобы понять такие простые вещи? Почему? Почему в моё время об этом даже никто не думал? Почему?
Гуляя по этим лабиринтам «почему», я даже не заметил, как Макс, окончив свои водные процедуры, оказался в кресле напротив меня.
– Я не заставил Вас долго ждать? – голос Максима вырвал меня из состояния задумчивости, – Не заскучали, Алекс?
– Нет! Нет! Что Вы… Я даже не заметил… Время пролетело так быстро. Кофе у Вас просто волшебный!
– Благодарю! Потрясающе чувствую себя после душа! Вы не против, если мы продолжим? О воспитании…
– Максим, как я могу быть против? Мне безумно интересно! Правда! Мы остановились…
– Мы остановились на том, что анализ возникновения насилия в семье оказался намного сложнее, чем ожидалось. Я полагаю, что большим прорывом исследователей этой проблемы было то, что они решили двигаться, если так можно сказать, двумя путями. С одной стороны, они продолжали анализировать семьи… Как же это называлось в Ваше время? А, да, – неблагополучные семьи. Где возникновение насилия было, в целом, ожидаемо. А с другой стороны, они решили… На мой взгляд, это было очень разумное решение! Они начали исследование устойчивых, благополучных семей. Тех, в которых насилие над детьми было исключено, исключено принципиально. Только при поверхностном рассмотрении эта задача казалась простой. Ушли годы, десятилетия, прежде чем удалось сделать какие-то серьёзные, научные выводы.
