полноте
на мгновение явило бессмертие ее души…
Она все знала и ничего не знала. Она была всегда, и ее никог-
да не было. Она помнила все и ничего не помнила. Эта почти
неуловимая грань меж ду жизнью и смертью давала ни с чем не
сравнимое чувство неизъясни мого и неизведанного доселе том-
ления, проникающего в каждую клеточку ее растворяющегося
тела, наполняющегося звонкой вибрацией радости, тела, ко-
торое она вроде бы переставала чувствовать своим, но это
оно, оно трепетало, пульсировало, рассыпалось, теряя свою
форму и вновь обретая ее. Неосознанное, что-то древнее и ве-
ликое протекало по ее жилам: щемящая грусть, давящая тоска,
вековое одиночество, миллиарды и миллиарды трансформаций
бесконечных метаморфоз и вдруг — в общем гудящем хоре она
уловила свое рождение уловила, рождение по пло ти, с задыха-
нием, боязнью, нежеланием, переходящим в ужас, с мгновен ной
смертью, предваряющей жизнь, и почти полный провал созна-
ния до первого духовного рождения и второго — возрождения,
которому она была свидетельницей и за которым наблюдала
своим взглядом ученого. Она была готова к такому «перевоп-
лощению» и не испугалась, но ждала и… вот, словно молния, ее
пронзило и пронзало Светом… И в это мгно венье ей открылось
ВСЕ! И тут же, передав полноту Величия, исчезло, стерлось,
забылось, оставив опыт неизяснимого томления.
— О-о-о… — полились звуки голосов хора Вселенной, сли-
ваясь в один бесконечный хорал: радости, любви, красоты…
Ралли начала осознавать свое присутствие рядом с Ру-
тусом.
— Вселенная благословляет наш союз. Она исполняет
Гимн любви, — услышала она. — Пора возвращаться.
— Еще, еще одно мгновенье.
— Они нас сейчас захватят и унесут в свое сладкозвучное
пение. Нельзя быть такой счастливой…
— Но… меня это поглотило целиком. Это так прекрасно!
— Ты еще успеешь выбрать для себя бесконечность суще-
ствования.
— Я его уже выбрала…
— Тссс… Ни мысли, ни звука, ни лишнего чувства. Раз
уж нам дано насладиться друг другом, отдадимся этому без-
мерно…
Они спускались по блестящим прозрачным ступеням,
ощущая духов ное единение, родство как единство одного и
другого, раздельно и вмес те, по ступеням, незаметно удли-
няющимся и открывшим для обозре ния холл, гостеприимно
встретивший льющейся со всех сторон музыкой, поразившей
Ралли утонченной изысканностью цветового наполнения и
подбором композиционно-плоскостных сферограмм, даю-
щих простор сравнительно небольшому помещению сфери-
ческой формы.
— Теперь ты дома. Смотри.
Рутус подвел Ралли к композиции, состоящей из различ-
ных по вели чине и цветовой окраске шаров, которые тут же
стали вращаться, изда вая мелодичный звон. Свет в шарах
заиграл различными бликами, сгустился, потемнел, и шары
засветились изнутри. Свечение усиливалось до тех пор, пока
контуры не исчезли совсем, и тут же в шарах начали возни-
кать одна за другой объемно-пространственные картины.
— История нашей планеты, разбитая на Великие перио-
ды, — по яснил Рутус.
— Удивительно! — Ралли в восхищении затаила дыхание.
— Образование нашей планеты после космической бури…
Планета — до Большой войны.
— Какие чудесные растения, птицы, животные! Я их виде-
ла только в эксфере поднятия жизненного тонуса.
— До Большой войны все это обитало на нашей планете.
Жизнь была как в раю.
— Почему никто не знает о твоей новой работе?
— Она не совсем закончена… Вот в этом шарике наша пер-
вая и, надеюсь, последняя война.
Ралли увидела несколько взрывов огромной мощности,
следовавших один за другим. Планету окутал тугой гряз-
ный туман, разрезаемый све тящимися всполохами. Когда
он начал рассеиваться, стало видно, как огонь лижет сво-
им шершавым языком останки растительности, строе-
ний, того, что еще могло гореть. Рушились здания, взлет-
ные площадки, административные учреждения. Мощные
строения корчились и рассы пались, как пачки старых газет,
брошенных в костер. Жизнь прекра тила свое существова-
ние раньше, чем начал рассеиваться дым.
— Это ужасно, — она отпрянула от явившегося ей, отки-
нула на спинку кресла словно выточенную гениальным скуль-
птором голову, прикрыла глаза, не желая видеть гибельную
картину. — Наша планета — сплошное надгробие. Мы живем
на планете Смерти. На планете, искусственно созданной, не
помня, забы вая об этом. И не хотим об этом думать, пото-
му как это невы носимо тяжело. Вся наша история — побег
к Смерти. Но поче му? К тому времени мы были достаточно
развиты, чтобы это предотвратить. Наука и техника достиг-
ли небывалых высот. Мы могли не только летать, но и осва-
ивать другие планеты, если бы там обнаружились близкие к
нашим условия. Жизнь стало возможно продлить настолько,
насколько необходимо для дальнейшего развития науки. Уже
тогда мы могли почти все!
— Ты была неплохой ученицей. Да, мы действительно до-
стигли многого, но, как известно, чем больше узнаешь, тем
меньше зна ешь… и понимаешь. Рывок в одном направлении
дает непред виденную возможность упустить что-то в другом,
пропустить, не заметить, не придать значения.
— Но ведь были же явные причины…
— Явные: желание всем без исключения получить право
на бес смертие. Что-то вроде абсолютной демократизации,
процесса, начавшегося задолго до случившегося и носящего
прогрессив ный характер.
— Понимаю. Препятствием оказалась теория перенаселе-
ния?
— Возможно и это. Я не имею достаточных фактов и не
могу ут веждать вполне.
— Иллюзии, иллюзии. Мы продолжаем жить в иллюзиях.
— Для истории важны факты. Вымысел хорош, когда со-
чиняешь фантазию, сказку, стих. Я бы не рискнул что-либо
присочинить, когда дело касается истории. От неправиль-
ного, искаженного взгляда делаются неправильные выводы,
обманчивые, вводя щие в заблуждение, что, в свою очередь,
не дает возможности правильным образом строить будущее,
принимать более-менее правильные решения. А как тебе это
удается?
— Работая над реконструкцией очередного биоквазотро-
па, я как бы вижу проблему целиком в мельчайших деталях,
вижу всю схему, во всех плоскостных разрезах одинаково чет-
ко как в чер тежах, так и в готовом виде.
— Но ты не можешь видеть так прошлое. Если бы могла —
то там бы и оказывалась.
— Да, вспоминая, я не могу в прошлом присутствовать,
но когда неожиданно ярко, со всеми подробностями — цвет,
запах, вкус и тому подобное — всполохом ударяет в мозг, я
могу поклясться: я в это мгновение — там. И там больше,
чем здесь... Или, скорее, и там и здесь одновременно, и это
удивительное чувство!
— Мы еще так мало изучили само понятие «Время — Про-
странство», то, как Время меняет свое течение в искривлен-
ном Пространстве, возможность путешествия в таком Вре-
мени, перемещение в параллельные миры, не говоря уже
о нашем, субъективном ощущении Времени, себя в нем, в
каждую едини цу его ускользающего течения, дающего из-
менение как нашего внутреннего, так и окружающего мира.
Я чув ствую, в этом тайну, с пониманием которой откроются
невиданные перспекти вы. Твои ощущения слияния прошлого
и настоящего в единое мгновение очень и очень интересны и
требуют тщательного изучения.
— Но это не может происходить от моего желания, не за-
висит от моей воли. Я пыталась составить тренинговую про-
грамму, на подобие гимнастики для ума, но пока мое присут-
ствие в про шлом от меня не зависит. И потом, мне кажется,
такое случает ся у каждого или...
— В большей или меньшей степени. Важность в яркости и
уверен ности, что это происходит не только в сознании.
— Я всегда была уверена: эта особенность принадлежит не
исклю чительно моей психике.
— Ты уже сделала первый шаг, а он самый важный. Ты
зафикси ровала для себя процесс и даже пыталась «поиграть»
с ним, вы явить некие закономерности… Есть у тебя желание
вернуться к истории?
— Огромное!
— Тогда волей случая остались в живых двадцать шесть
жителей Иксцефалуса. Они вернулись из межпланетного по-
лета, и ка тастрофа, обнаруженная ими, сделала их несчастнее__
погибших. Совет длился семь дней и ночей. Принято было
решение: четыр надцати остаться на орбитальной станции, а
остальным лететь в сторону Галактики в поисках пристани-
ща. Наши прародители остались здесь, те, другие, попали на
Голубую планету.
— Но у тебя Голубая планета напоминает Иксцефалус до
войны. Ты не ошибся в ее изображении?
— Это исключено.
— Почему те двенадцать не остались на Голубой планете?
— Там оказался большой процент кислорода.
— И ничего нельзя было придумать?
— В то время это было очень непросто. Тем более в ситу-
ации после войны… Сейчас мы смогли бы создать необходи-
мую нам среду.
— Вот почему ты умалчиваешь о своей новой работе.
— Да. Здесь назрели условия предкатастрофной ситуа-
ции. Можно ожидать всего. Золотой век Великой Гармонии
на исходе. Ты сама дважды сумела отказаться настроить их
биостимуляторы на макси-кейф. Они от тебя все равно не от-
станут. Им необхо димо продолжение иллюзии полного благо-
получия, иначе — па ника.
— На Голубой планете обитали разумные существа?
— Нет, Ралли. То, что ползало на четвереньках и мычало,
трудно отнести к разумным существам.
— Ты не можешь отрицать эволюционный путь?
— Почему нет? Данные говорят сами за себя. Но ино-
го выхода не было. Если бы не нашелся способ обезвредить
последствия, оставшиеся после войны, создав гравитацион-
ный шлем на шей планете, покрыв его свинцово-аллюминие-
вой оболочкой, разумное существование прекратилось бы и
у нас. В качестве экспериментаторов там пришлось оставить
Ада и Эвви. К сожалению, я не могу с достоверной точнос-
тью определить, что произошло в результате эксперимента…
Ад и Эвви жили в помещении корабля, изредка выбираясь на
поверхность Голубой планеты, используя защитные скафанд-
ры. Они видели каких-то существ, умеющих общаться между
собой посредс твом звуков, совместно добывать пищу и обра-
батывать ее на огне. Но все их усилия вступить с этими су-
ществами в контакт ни к чему не привели. Ад и Эвви вскоре
вернулись. Их при сутствие и помощь здесь были важнее. Но
им удалось взять на борт маленьких мальчика и девочку, вы-
растить их, дождаться детовоспроизводящего возраста и вы-
растить несколько поко лений, обучив их по возможности, дав
им знания, открыв им многие сокровенные тайны.
— О, это удивительно! Они очень похожи на нас. А те, дру-
гие, необученные?
— Ад и Эвви своих питомцев в целях безопасности посе-
лили на одном из островов и некоторое время наблюдали за
ними. К тому времени численность их подопечных возросла
до сотни и мож но было без боязни их оставить на этом уе-
диненном острове, но Ад и Эвви продолжали беспокоиться
за своих приемных детей и не раз просили разрешения об их
возвращении на Голубую плане ту, не заботясь о приеме, кото-
рый мог быть им оказан там, если бы им удалось вернуться,
несмотря на то что они возились и пестовали своих приемных
детей, как никогда не возились и не пестовали своих.
Однако разница была такая разительная, что между ро-
дителями и детьми, несмотря на искреннюю любовь и при-
вязанность, разверз лась непреодолимая пропасть взаимно-
го непонимания. Родители мало чему смогли научить своих
детей.А тем, другим, предстоял длительный путь
