сбрасывали свои пальто.
-Да нет, ба, мы ели на вокзале,- сказала Вероника, стягивая с ног узкие сапоги и кряхтя от усердия. - Ты только чай поставь.
-Это на каком вокзале вы ели? – не поняв, спросила Мария,.
-На обычном, на каком! – ответила, теряющая из-за сапога терпение, Вероника.
Мария посмотрела на меня.
-Замерзли, проголодались, не нашли кафе, и перекусили на вокзале в буфете,- пояснил я.
После чая Мария стала собираться на работу – сегодня у нее было ночное дежурство.
-А мы нарядим елку и придем к тебе,- сказала Вероника.- Ведь правда?- обратилась она ко мне. Она часто спрашивала «ведь правда», словно постоянно желала еще раз убедиться в чем-то. А может, это только теперь она стала так спрашивать? Может, это я передал ей свою, принесенную из-за самого синего моря тревогу?
-Правда,- согласился я.- Если только к тому времени ты не захочешь спать.
-Не захочу,- с веселой уверенностью сказала Вероника, на что Мария только улыбнулась украдкой.
-Не захочешь, - сказала она. – Ты просто уснешь гораздо раньше.
-А вот посмотрите! – задиристо сказала девочка.
-Посмотрим,- улыбнувшись, ответила Мария и, поцеловав Веронику, напутствовала ее: -Будь умницей! –И уже в дверях добавила: -Сереж, ты бы оставался сегодня. Не ходил бы в гостиницу, а? Места ведь много.
Я согласно кивнул головой, и Мария ушла.
Вероника принесла из сарая покрытую заиндевевшей паутиной крестовину для елки и инструменты.
-Вот,- сказала она, подавая мне пилу и молоток. – Давайте же, наконец, ставить! А то я уже не дождусь никак.
-Давай,- сказал я, примеривая елку по высоте комнаты.
Подпиливать пришлось совсем немного, и вскоре елка уже стояла в углу комнаты, сразу привнеся с собой аромат хвои и предощущение праздника.
Чувство елки в доме было забытым, а теперь вдруг вспомнилось ласковым, дальним, и, в то же время, таким близким теплом. Оно наполнило тело и душу, и захотелось кому-то сказать «спасибо». Ни за что, просто так, просто от того, что захотелось сказать «спасибо».
-А кто верхушку будет ставить? – спросила Вероника, вынимая из бумаги завернутые игрушки и шары.
-Поставь ты, - сказал я.- Достанешь?
Вероника прикинула взглядом, и затем сказала:
-Жаль, папы нет. Он у нас всегда ставил верхушку, с самого начала. А уже после этого мы наряжали елку дальше. А когда папа с мамой уехали, у нас с бабушкой елки всегда были без верхушек.
-Вот как?
-Да. Потому что никто не дотягивался до верха. Папа знаете, какой высокий?
-Хочешь, я поставлю верхушку? – предложил я.
-Нет,- серьезно ответила девочка.- Хочу, чтобы папа.
-А я… не вижу разницы в том, кто ставит верхушку. Главное, чтобы она была… ведь правда?
-Нет никакой разницы,- сказала Вероника, разглядывая в остроконечной елочной верхушке свое отражение.- Только когда верхушки ставил папа, ничего не случалось.
-Что значит «ничего не случалось?» - повернулся я к ней.
Но она, казалось, меня не услыхала, и ничего не ответила.
-Я помню, в тот Новый год, после которого их не стало…
-Что?
-…после которого они уехали,- исправилась она.- Тогда папы не было дома. Он ушел куда-то в то утро, и верхушку поставила мама. А мне так не хотелось, чтобы она ее ставила. Я хотела дождаться папу… Но его не было дома…
-Ты очень скучаешь по ним? – спросил я, раздвигая ветки, и выискивая место для стеклянного зайца с голубыми глазами.
-Раньше скучала сильно. А теперь привыкла к тому, что их все время нет. Мне даже иногда кажется, что они не приедут уже никогда.
-Приедут,- сказал я.
-Откуда вы знаете? – спросила Вероника, и глаза ее загорелись.
Я промолчал
-А хочешь, - сказал я потом, - чтобы они приехали скорее?
-Хочу. – Дыхание девочки осеклось. – А как?
Где-то очень близко от нашего разговора пылал огонь. И все же я решился, и еще на шаг подступил к его пламени, сказав:
-Ты загадай под этой елкой, перед самым-самым Новым годом, свое желание, и они приедут. Обязательно приедут. Обязательно приедут, я знаю. Только не опоздай. Перед самым Новым годом, запомнила?
-Запомнила. А это правда?
-Да, правда. Может, не в этот год, но все равно очень скоро. Очень скоро, слышишь? Они приедут. Сначала, может быть, не оба сразу – ведь у них работа, правда? – но кто-нибудь, или папа или мама, обязательно приедет. Все зависит от того, насколько сильно ты загадаешь.
-Но откуда вы это знаете?
-…Откуда? ...Я много прожил… И сам всегда загадывал под деревьями самые несбыточные желания. И они всегда сбывались.
-Любые желания?
-Да.
-А какие, например?
-Я же говорю – любые. Даже самые несбыточные.
-Зачем загадывать несбыточные желания?
Я пожал плечами. Откуда мне было знать, зачем?
-Но вдруг…вдруг не сбудется?
-Такого не бывает, - уверенно сказал я. – Нужно только самому в это поверить. И сильно-сильно пожелать.
-Я обязательно загадаю, - сказала Вероника. –А сейчас еще рано?
-Да, сейчас рано. Перед самым Новым годом, чтобы вернее сбылось.
-Вы скажете мне, когда?
-Нет.
-Почему?
-Я не успею совсем на немного. Я до тех пор уеду. Но перед тем, как уехать, с утра я заведу тебе будильник. И он прозвонит ровно в ту минуту, когда будет пора.
-Правда?
-Да. Только ты должна знать об одной вещи…
-О какой?
-Желание твое сбудется обязательно. Но… как бы тебе это объяснить? Оно может сбыться и как-нибудь по-другому, не так, как ты ожидаешь.
-Как это по-другому7
-Как? Ну вот, допустим, пожелала ты увидеть Марию…
-Какую Марию?
-Бабушку. Я привык называть ее Марией.
-Так что же? Пожелала я увидеть бабушку? …
-…А она вдруг появится перед тобой, но не такой, какой ты привыкла ее видеть, а совсем молодой … или…или еще какой-нибудь, но не похожей на себя. Ты понимаешь меня?
Вероника пожала плечами.
-Но почему вдруг так? – озадаченно спросила она.
-Так ведь Новый год – это время, когда случаются всякие чудеса. А что же чудесного будет в том, если Мария появится перед тобой такой, какой она бывает всегда?
-Вообще-то, правда. Но я бабушку загадывать не буду. Что же чудесного в том, если она окажется молодой?
-Ну, это уже для кого как,- не согласился я с ней. – Я говорю о другом. Я говорю о том, что ты можешь загадать, чтобы приехал папа, и поставил верхушку на елку, а приедет кто-нибудь совсем другой. Но ты все равно должна знать, что это будет твой папа. Только изменившийся.
-Почему?
-Да потому что Новый год. Поняла?
-Да. А на этот Новый год папа уже не успеет приехать? Поздно уже на него загадывать?
-Не знаю. И потом – ну что тебе стоит подождать еще год? А может, они приедут и раньше.
Девочка снова погрустнела.
-Год – это долго. Если бы они на самом деле приехали, - со вздохом сказала она, -это было бы самое хорошее чудо. –И добавила: -Незачем им в кого-то превращаться. –И, помолчав, сказала: -Тогда вы поставьте верхушку.
Я был тронут этим доверием и, поднявшись на стул, надел верхушку на самую верхнюю веточку.
-Здорово! –выдохнула Вероника.
Я обернулся и посмотрел на нее. Глаза Вероники лучились от счастья.
Да, мысленно согласился я с ней, это действительно здорово. Здорово то, что когда верхушку на елку ставит папа – ничего в этот год не случается. И здорово, что на свете бывают деревья, приносящие счастье. И здорово то, что возле этих деревьев мы находим таких, как ты, малышка … Доченька.
Благодаря нашим с Вероникой стараниям елка быстро преображалась. Уже разноцветные – большие и малые – шары сияли на ней. Десятки раз отражали в себе свет лампочки-шестидесятиватки. Целый зоопарк уже прихорашивал свои картонные и стеклянные шерстки. Две старые, и тем, наверное, особенно интересные гирлянды, включенные в розетку уже радостно перемигивались между собой и с нами. И вот только на милом личике Вероники почему-то все меньше оставалось радости. Она погрустнела. Я понимал, что какая-то невысказанная мысль владеет ей сейчас, прогоняя из нее радость рождения праздника. Мне мучительно хотелось помочь ей, подтолкнуть высказаться, освободить сердечко от грусти. Один раз она совсем уже готова была сказать мне это «что-то» … но так и не решилась. И я молчал, зная, что она хочет сказать что-то важное для нее и, может быть, боится, чтобы я не перебил ее раньше.
-Скажите…, -услышал я за спиной, но не обернулся, а только замер с ярко-красным шаром в руке.
- … Вы мне сказали правду?
Ее беспокоило, не шутил ли я о моих сбывшихся несбыточных желаниях.
-Да, -ответил я и посмотрел ей в глаза. –Я сказал тебе правду.
-Я обязательно загадаю, чтобы в этом Новом году приехали папа с мамой. – И она подала мне из коробки стеклянную избушку с белой, эмалью облитой, крышей, что было очень похоже на снег.
-Конечно, -сказал я, пристраивая игрушку, между зайцем и попугаем.- Загадай. Я только не понимаю, почему ты говоришь об этом так грустно?
Вероника, нахмурившись, поджала губы.
-Мне не верится, что они приедут,- наконец сказала она.
-Ну-у,- протянул я. Но сам почувствовал себя при этом довольно гадко, как если бы и действительно обманывал ребенка.- Напрасно тебе не верится. Разве я мог бы тебя обмануть?
-Знаете почему?- Она все еще не была уверена, стоит ли говорить.
Я молчал.
-Вы не расскажете бабушке?
-Нет, не расскажу,- пообещал я, сам начиная тревожиться от непонятности ее вопросов.
-Не говорите. Она очень больная, и если узнает …
-О чем, Вероника?
-Как бы я хотела, чтобы все сбылось!- вдруг неожиданно горячо вырвалось у девочки.
-Все сбудется, малышка. Конечно все сбудется. Но только что я не должен рассказывать твоей бабушке?
-Говорят … что мои родители умерли.- сказала она и вскинула на меня свои, не по-детски серьезные, глаза.
-Господи! Кто говорит?
-Какая разница? Ведь вы все равно никого здесь не знаете. В школе говорили … на улице ... Я, конечно, знаю, что это не так, и папа с мамой просто слишком долго работают на своем Севере. Они конечно, конечно приедут! .. но я боюсь, чтобы ничего не узнала бабушка …
-Девочка моя, скажи, зачем же бояться того, чего на самом деле нет?
-Незачем,- слабо улыбнулась Вероника.- Только почему от них никогда не приходят письма? А вообще-то, я знаю, почему. Ведь они же работают далеко от земли, на острове, в Ледовитом океане. На всем острове только папа и мама, и никакой почты … Но ведь кто-то же привозит им на остров еду, вещи всякие. Почему бы не передать через этого человека письмо для нас? Хотя бы одно?- И она опять задумалась.
-Они, наверное, передавали,- сказал я,- только ведь почта издалека, тем более с острова, всегда идет так долго … Или с тем человеком могло что-то случиться в дороге. Или он просто потерял письмо.
-Как потерял?!
-Или не потерял, а во время пурги, когда он вот-вот мог погибнуть от холода, он взял все письма, что вез с собой на Большую землю, развел из них костер и согрелся. Разве тогда ты не простила бы его?
-Да,- подумав, ответила Вероника,- простила. Но ведь он сам мог написать мне, что вез для меня письмо от папы с мамой. Просто не получилось его довезти. Я бы, конечно, поняла его.
-Может, он не записал твоего адреса? А может не хотел тебя расстраивать, зная, как ждут писем от близких, которые далеко?
-Может, - уже несколько увереннее согласилась девочка. –Только бы до бабушки ничего не дошло. Ведь вдруг она поверит? От них же нет писем. Как жаль, что когда они уезжали, меня не было в городе, и я не смогла их проводить.
-Когда я уезжал,- с грустью сказал я,- меня тоже никто не проводил.
-Почему?
-Получилось так,- пожал я плечами.- К тому времени некому уже было меня
