ПРОДАВЦЫ НАДЕЖДЫ

Подкупленная полиция, услужливый врач со шприцом, соболезнующие коллеги... Мэтт просидел так до позднего вечера. Наконец, проглотив сразу несколько таблеток, лег и провалился в небытие.
Наутро он позвонил в редакцию и сказал, что подхватил простуду. Потом, не отрываясь, слушал новости. Два дня все было спокойно. На третью ночь он проснулся  от выстрелов. Голова была тяжелой, в висках ныло, но он сразу понял, что означают эти выстрелы. «Началось. Все-таки оно началось», – билось у него в мозгу. «Все равно бы началось! – тут же подхватило альтерэго, – я ничего не смог бы сделать. И Джерри Уайт ничего не смог сделать, раз оно, все-таки, началось. И они, да-да, они, эти суки из ФБР, тоже ничего не сделали. Они же все знали. Все знали и тем не менее оно все-таки началось. Они все знали, а оно все-таки началось. Они все знали и ничего не сделали. Все знали и ничего не сделали!»
Мэтт начал натягивать на себя одежду, трясясь от ненависти. Свалив вину на «эту сволочь из ФБР», он почувствовал прилив сил. Ненависть наполнила его энергией и придала движениям необходимую быстроту и четкость. Подхватив кольт, Мэтт выскользнул на улицу.
Город превратился в ад. Стреляли со всех сторон. Какие-то группы людей, Мэтт безошибочно угадал в них парней из Старого города, перебегали дорогу, преследуя жертву. Другие забегали в дома, откуда сразу начинали раздаваться вопли ужаса вперемешку с ударами и выстрелами.  
Пригибаясь, прячась от вспышек света, Мэтт побежал к гаражу. По дороге в редакцию, он не встретил ни одного полицейского. «Странно, – повторял про себя Мэтт, – это странно», – хотя уже все понял и ничего странного в происходящем не находил. И уже заранее знал, что он обнаружит в редакции. И совсем не удивился, увидев здание, почти полностью погруженным во тьму. Свет горел только в кабинете редактора. С упорством робота Мэтт добрался до его кабинета. Дверь оказалась заперта, и Мэтту пришлось снова выйти наружу и полезть по стене к светящемуся окну.
Джереми Уайт лежал на полу с простреленной головой. Секунду Мэтт смотрел на него. Потом опустился на колени и вытащил из окоченелой руки револьвер. Почему-то приблизил к глазам и начал пристально рассматривать. Потом подошел к окну и долго глядел вниз, на беснующуюся улицу. Беспрерывные автоматные очереди, вопли жертв и крики их преследователей, дикий скрежет шин, все слилось в немолчный  жуткий гул.
Мэтт вернулся к Уайту. Не отрывая от него взгляда, приставил револьвер к виску. Постоял несколько секунд. Потом вложил дуло в рот и закрыл глаза. Потом со стоном швырнул в угол ненавистный кусок металла и бросился вон.
Погромы продолжались.
Полиция бездействовала.
Правительство выслало войска, которые встречали на пути немыслимые препятствия.
Мировая общественность возмущалась.
Вскоре зараза резни перекинулась и на другие города, где были большие колонии виртуалов. А потом произошло невероятное: виртуалы, которые поначалу не оказывали никакого сопротивления, позволяя резать себя с покорностью жертвенных животных, начали объединяться в отряды сопротивления. К ним примкнули реальные люди, из тех, у кого душа не выдержала безобразий, творимых соплеменниками. Число бойцов сопротивления оказалось на удивление большим, и спустя некоторое время уже ни у кого не оставалось сомнений: ожидаемого естественного затухания резни с принесением извинений и ритуальным наказанием виновных не будет.
Страна запылала гражданской войной. Ненависть горела в каждом сердце. Ее вдыхали с воздухом, пили с водой, передавали друг другу, как заразу. Ежедневные столкновения крупных отрядов и небольших групп, одиночные убийства с той и другой стороны стали буднями. То, что раньше каждый принял бы за кошмарный сон, чему полагалось происходить только где-то далеко, за тридевять земель и о чем можно было мирно понегодовать в беседе с соседом, стало реальностью. И люди отказывались в нее верить. Как могло такое произойти со мной? У нас. С нами. Этого не может быть на самом деле. Реальность не имеет права быть такой. Да есть ли она? Что она такое – реальность? Куда девалась устойчивость мира. Почему каждый день, каждую минуту происходит такое, что опрокидывает, опровергает, отрицает вчерашние представления и нормы. Слово «устои» перешло в разряд анахронизмов. Реальность стала более зыбкой, чем сон, более неправдоподобной, чем самый фантастический вымысел. Поднялась небывалая волна миграции в виртуальные миры. Такого потока клиентов «Надежда» не имела никогда. Виртосенсы сбивались с ног. Работали круглосуточно, еле успевая сменять друг друга. Рискуя жизнью, люди продавали последнее и пробирались к хорошо защищенному, дерзко светящемуся и днем и ночью зданию на холме. Приходили даже те, кто раньше убежденно выступал против бегства из реального мира. Приходили виртофобы, прямо в приемной швыряли на пол значки с нехитрой символикой смерти, платили двойную, тройную цену, прося отправить их подальше от этой смердящей старой калоши. Приходили бедняки, которым терпеливо объясняли, что без денег «Надежда» никого  не обслуживает. Но те не верили, что их отправят назад, на верную смерть, и не уходили. Сердобольные сотрудники, рискуя карьерой, посылали их в подпольные виртоцентры, где у них взамен платы вытягивали по триста граммов крови.  


Странные звуки повторились, и Гор понял, что ему не послышалось: скреблись в дверь. Гор подошел к двери и, держа револьвер наготове, рывком распахнул ее и тут же отпрянул назад. На пороге стояли двое. Та самая странная пара, супруги-виртуалы, с которыми Гор познакомился с месяц назад. До всего этого кошмара. Неужели прошел всего месяц?
Гор втащил их в комнату. Тщательно запер дверь.
– Не беспокойтесь, нас никто не видел, – заговорил мужчина.
Гор отмахнулся.
– Садитесь. Я принесу что-нибудь выпить.
Выходя из комнаты, он оглянулся. Печать судьбы лежала на их строгих лицах. Их привела к нему судьба. Их и его судьба. И он уже знал, что сделает все, что они ему скажут.
Гор внес поднос с бокалами. Молча сел напротив. Женщина, не отрываясь, смотрела на него огромными скорбными глазами. Мужчина был немногословен. Изложил самую суть эксперимента. Несколько раз повторил инструкции. Потом помолчал, глядя перед собой. Неожиданно повернулся к Гору, неопределенно махнув рукой в сторону окна.    
– Это я виноват. Надо было поторопиться. Я не ожидал, что это начнется так скоро.
Гор молчал. Женщина тоже. Очевидно, она привыкла к подобным приступам самобичевания. Мужчина растерянно смолк.
Гор встал.
– Я иду. Вы можете оставаться здесь. Если все сработает так, как вы говорите, будет лучше, если вы останетесь здесь.
Женщина подошла к нему, поцеловала в лоб. Гор пожал руки ей и ее спутнику, стараясь не затягивать прощания. Но уже у самой двери он резко остановился и спросил, глядя поверх их голов.
– Скажите. Я хочу знать, кто вас послал ко мне?
Виртуалы молчали.
Гор вздернул подбородок.
– Я имею право знать. Там, на берегу, это ведь было не случайно. Вы следили за мной. Кто-то назвал вам мое имя. Кто?
Мужчина тяжело вздохнул. Женщина положила руку ему на плечо. Гор сделал шаг вперед.
– Хорошо, я помогу вам, – он назвал фамилию дипломата, недавно посетившего его в «Надежде» и потом бесследно исчезнувшего. Гор в упор смотрел на женщину. Он понял, что решала она. Та слабо улыбнулась.
– Да. Он один из наших. И ты тоже станешь одним из нас, если...
– Если вернусь?
– Если захочешь.
– Окей, мэм, я вернусь. Я вернусь. Не уходите отсюда.
Гор еще раз пожал им руки и, уже не оглядываясь, вышел.


Мэй выглянула в окно и обомлела: по дорожке для посетителей шел Гор.
– О нет! – Мэй попятилась и больно ударилась бедром об угол стола. Она смотрела на дверь, как приговоренная к пытке. В положенную секунду дверь отворилась. Гор вошел своей обычной развинченной походкой и, улыбнувшись ей как ни в чем не бывало сел в кресло.
– Начинай, детка, и – спокойно. Я в порядке.
Мэй зажмурилась и снова открыла глаза. Гор по-прежнему сидел в кресле для посетителей.
Мэй застонала.
– Гор, ты не смеешь, не смеешь. Это же единственное по-настоящему реальное место во всем этом сумасшедшем мире. Мы с тобой – единственные нормальные люди. И ты не смеешь, не смеешь бросать меня одну. Что же тогда будет?
Мэй стиснула зубы и даже не застонала, а заскулила. Гор молча подошел к ней. Медленно поднял руки и подержав их несколько секунд на весу, сцепил пальцы на ее горле. Мэй не шевелилась. Пальцы Гора все сильнее сжимали ее горло. Мэй начала задыхаться, но боли почему-то не чувствовала. Внезапно наступила темнота, а потом ей показалось, что она лежит под дождем на мокрой холодной земле.
Она открыла глаза. Она действительно лежала на земле, в офисном садике, и Гор обливал ее водой из поливального автомата.
Мэй села и замахала на него руками.
Гор отключил автомат и присел рядом.
– Тебе нужен отдых, малышка.
– Нет.
– Это уже третий срыв за месяц.
– Нет.
– Ты сама понимаешь, что это необходимо.
– Они вышвырнут меня. Как только они узнают про эти два срыва, они...
– Три.
– Что?
Мэй застыла в ужасе.
Гор прочел ее мысли.
– Ну, что ты, малышка, конечно же я никому не скажу. Ну же, улыбнись, тебе действительно нужен отдых.
– Да. Да, Гор, ты прав. Я сейчас же подам запрос. Только вернусь на свое место. Ты, ведь, не против?
– Против? Нет. Ты приняла правильное решение. Пойдем.
Мэй надеялась, что, проводив ее до места, он уйдет, но Гор не только не ушел, но вернулся в кресло для клиентов.
Мэй снова застонала. Кошмар продолжался.
Несколько минут никто из них не шевелился и не произносил ни звука. Мэй сидела, уронив голову на грудь, и Гор понял, что она в совершенном отчаянии.
– Ну-ну, малышка. Ты же не думаешь, что я решил сбежать в какой-нибудь виртухайский бордельчик?
Мэй подняла голову.
– Мне это нужно для других целей.
– Каких?
– А вот этого не спрашивай. Только поверь, что это серьезно.
– Я тебе верю, Гор. Но...
– Что?
– Это все равно, что хирургу делать операцию своему... близкому другу.
– Я понимаю, детка, но именно поэтому я могу довериться только тебе.
Мэй всхлипнула.
– Хорошо, Гор, я тебе верю и я все сделаю как надо. Только...
– Что?
– Поцелуй меня.
В ушах встал нестерпимый гул, разом выключивший все звуки. Гор поднялся, двинулся через комнату. Их разделяло всего несколько шагов, но Гору показалось, что пол шатается у него под ногами. – Что же это? Что это я делаю? – стучало в его мозгу, – неужели все было рядом? То самое счастье?
Но он уже не принадлежал себе. Принятое решение, казалось, открыло некий скрытый клапан, впустив в него чужую волю. Он явственно ощущал чужеродность этой влившейся в него воли, но подчинялся ей с покорностью автомата.
Мэй закрыла глаза. Гор склонился над ней, погладил пушистые волосы, поцеловал, нежно, но без страсти, почти по-братски.
Мэй оттолкнула его.
– Все. Хватит нежностей. Я готова. Иди на место.
– Умница.
Когда Гор шел обратно, ему снова показалось, что пол шатается под его ногами. «Не знал, что от страха может быть такое», – хотел было сказать Гор, но передумал, чтобы не сбить Мэй.
Гор ошибался. Это были первые толчки землетрясения.


Начальник шестого отдела Дастин Клебер сидел в своем рабочем кабинете, уставившись с неприязнью на