сторонам и к великой радости своей увидел рядом с собой мостик через широкий ручей. Однако на мостик Тимоха не пошел, а, воровато оглядываясь, он нырнул под него. Здесь парень положил на землю свою страшную ношу и решил немного одуматься. Куда теперь с этим младенцем. В избу канцелярскую нельзя, оттуда дьяк Сеньша сразу же взашей вытолкнет. Не любит он, когда что-то неприятно пахнет. Вот на прошлой неделе позавтракал Тимоха солененькой рыбкой с душком да ещё это дело чесночком свежим закусил, Сеньша так разорался, что пришлось до вечера на огороде сидеть. Там под кустом бузины стол сколочен для отдыха летнего, вот здесь в тот день и поработать привелось. Сеньша он только свой злой дух не замечает, пустит его изподтиха да сидит, словно филин глазищами желтыми крутит. Нет, в канцелярию нельзя. Домой тоже негоже идти. Матушка обещалась сегодня пирога с брусникой испечь, да и грех, наверное, покойника в дом нести. Не свой ведь. Куда же с ним деваться теперь?
Тимоха ещё раз осторожно глянул на сверток и тяжело вздохнул.
- Куда мне теперь с тобой?
А под мостом становилось всё темнее и темнее. Вечер вынырнул откуда-то и стал поспешно затягивать белый свет мутной рванью. До кромешной тьмы оставалось совсем немного. Скорняков, заметив вдруг серьезное наступление сумерек, всполошился не на шутку. Он даже попытался вскочить на ноги, но ударившись о бревно вновь сел. Рано ему было ещё в полный рост вставать, решение трудное висит на нем тяжким грузом. Тимоха от резкой боли правой рукой прикрыл ушиб, а левой вцепился в траву и вырвал её вместе с корнями. И вот стоило ему эти корни углядеть, так срезу же его умная мысля посетила побитое чело.
- А закопаю-ка я младенчика здесь, и утром разберусь на свежую голову. Схожу пораньше к Сидору Акимычу да совета спрошу, он-то должен знать, чего дальше делать.
Схватив обломок доски, который весьма кстати оказался под рукой, парень стал быстро копать. Выкопав схорон Тимоха, осторожно взял за узелок сверток, и собрался, уж было в яму его положить, но тут узел неведомо как и совершенно неожиданно развязался. Труп младенца скатился в яму, а мокрая тряпка осталась в руке Скорнякова. Он в великом испуге сразу же хотел её тоже вслед за младенцем выбросить, но тут заметил на краю оборванной тряпицы вышивку.
- Эге, - пронеслось в голове Тимохи, - а тряпица то помеченная.
Он быстро собрал у моста хворост, прикрыл им младенца, завалил его сверху землей и стал в ручье полоскать тряпку.
Когда Скорняков вылез из-под моста, было уже совсем темно. Жуть была кругом неописуемая. Плотные облака полностью прикрыли луну, поднялся холодный ветер, и где-то жалобно завыли собаки.
- Прости меня Господи, - прошептал Тимоха и со всех ног помчал к дому.
3
- Что же ты Тимошенька пирожка как полагается, не откушал? - причитала, стоя над ненаглядным сыночком матушка. - Любимые ведь твои. С брусникой ягодой. Я полдня старалась, а ты откусил крошечку и всё. Откушай, откушай пирожка-то. Неужто не хорош он. Не хочешь пирожка, так яблочка моченого съешь. Откушай, я ведь только для тебя всё и берегу.
Тимоха попробовал пропихнуть в себя ещё один кусок душистого пирога, но не смог. Стояло у него перед глазами мертвое тельце и покоя не давало. Не полез пирог в глотку, только слеза потекла из глаза от обиды или ещё от чего-то.
- Уж не заболел ли? - не унималась мать. - Ты же так пироги обожаешь, сыночек мой драгоценный, а кусаешь лениво, будто отраву мерзкую в себя запихиваешь. Чего же болит-то у тебя? Ты уж не таись да откройся матери-то своей. Не бойся, я ведь всё пойму.
Тимоха сердито махнул рукой, не удостоил матушку ответом на её причитания, скинул кафтан, и сердито сопя, повалился на лежанку.
- Чего пристала, - размышлял он уже в полудреме, - будто я маленький какой? Мне уж вон какие дела важные поручают, а она всё меня младенчиком считает.
Тут Тимоха встрепенулся весь, вскочил с лежанки и стал головой по сторонам вертеть. Привиделось ему, что в оконце избушки головка мертвого младенца просунулась. Забегал парень по избе от окошка к окошку, ничего не замечая вокруг. Мать, увидев метания сына, будто окаменела вся от страха, только губы её еле слышно шептали:
- Господи спаси и помилуй, ведь точно заболел сыночек мой родименький. Вот как метается в забытьи и пахнет от него дюже болезненно. Ой, Господи помоги избавить Тимошеньку от болезни зловредной. Прости и помилуй его.
Тимофей проверил ещё раз все окна и опять плюхнулся на лежанку. Страшен был тот младенец, но не на столько, чтобы побороть усталость молодого организма. Взяла эта усталость своё и крепко скрутила парня путами беспробудного сна.
А следующее утро выдалось хотя и не веселым, но вполне приличным для поздней осенней поры. Убрались куда-то все тучи с облаками, и солнце стало полновластным небесным хозяином. Правда, свет его был не теплым и ласковым, а только блестящим, но всё равно, напоследок, перед строгой зимой, радовал глаз. Тимоха проснулся от яркого луча и сильно испугался. Солнце уже над трубой стоит, а он все бока на лежанке мнет. Юноша сорвался с места и хотел сразу же на службу рвануть, но не тут-то было. Кафтан куда-то исчез.
- Матушка! - заорал Тимоха так громко, что со стен паутина посыпалась. - Матушка! Так твою растак!
Матушка, семеня непослушными ногами, путаясь в юбке, выскочили из-за печи, и предстала перед сыном в великом страхе, но с плохо скрываемой радостью в подслеповатых глазах. Давненько эта изба строгого мужского гласа не слышала. Уж, поди, десять лет, как ушел в последний раз хозяин Трифон Иванович с царем на войну, а кроме него кто еще так строго прикрикнуть сможет. Некому.
- И вот, наконец, Тимошенька вырос, - подумала испуганная мать, склоняясь перед сыном в глубоком поклоне. - Дожила я всё-таки. Спасибо тебе Господи.
- Матушка, где кафтан? - продолжал орать Тимофей в надежде, что мать, как всегда сможет ему помочь.
.И она, конечно же, выручила: опять сбегала за печку и принесла оттуда кафтан.
- Вот он Тимошенька. Почистила я его и тряпицу вонючую, ту, что в кармане была с полынью прокипятила. Она сухая уже, я на печке её подсушила. Одевайся радость моя, одевайся да к столу присаживайся.
Скорняков махнул рукой на слова матери, на ходу накинул кафтан и пулей вылетел за порог.
В канцелярской избе Сеньша с Афоней пили без удовольствия квас и закусывали это дело пареной репой.
- Здравствуйте Тимофей Трифонович, - кривляясь, поднялся навстречу молодому сослуживцу Сеньша. - Ну, как, соизволили всех душегубцев из царской выгребной ямы споймать? Люди сказывают, что их там тьма тьмущая? Может быть, поведаете нам сейчас о подвигах своих?
Тимоха сердито потоптался у порога и в глупые разговоры решил не вступать, но и покинуть избу тоже не решился. Он сел на свое место, дождался, когда его товарищи прекратят глупый хохот, и поинтересовался о местонахождении Сидора Акимыча. Оказалось, что Акимыч куда-то ушел и вернется не скоро. Посоветоваться Тимофею было не с кем, а раз так, то стал он сам усиленно о своих дальнейших планах думать, и потому послан был юноша по старинному обычаю за хмельной забавой для Сеньши и Афони. Получив желанную бутыль, дьяки до того раздобрели, что даже пригласили Тимошу к скромно накрытому столу. Такого раньше никогда не было, парню стало лестно и он с огромным внутренним удовольствием, которое всячески старался скрыть, принял приглашение. Всем известно о том, что все тайные мысли трезвого человека вино выбрасывает наружу, словно крот черную землю на зеленом лугу. Вот и все секреты Тимохиного розыска были выложены рядом с остатками пареной репы.
- Не повезло тебе Тимоха, - дружески обняв парня за плечо, тряс сивой бородой Сеньша. - Эта тряпка наверняка фрейлины какой-нибудь, а там у них такой гадюшник, что не приведи господи. Девки во дворце, доложу я тебе, самому сатане подстать. Уж я-то знаю. Можешь мне поверить. Вон чего учудили. Точно эта тряпица знатной особе принадлежала. Простые бабы такими не пользуются. Наши бабы всё больше с льняными материями дело имеют, а это шелка. Да, смотри-ка, еще и с узором.
- Не узор это, - поправил своего товарища молчавший до сих пор Афоня. - Буква это. Все фрейлины так своё бельё метят.
- Точно, буква, - радостно хлопнул по столу Сеньша. - Повезло тебе Тимоха, теперь ты в раз душегуба отыщешь. Одно слово - повезло. Бери тряпицу и прямиком шагай во дворец прямо с парадного крыльца. У тебя теперь дело на мази. Хватай фрейлину, кричи "Слово и дело" да волоки её в крепостную темницу. Так, что же это за буковица такая? Вроде как "слово". Слышь Афоня, а кого из фрейлин "словом-то" пометить можно?
- Сигра-Сиселя у царевны Натальи служит, Софья Степановна у Анны Петровны, а ещё Сузанка у царицы.
- Ну, ты здорово придумал Афонька про Сузанку-то, ты на морду её лошадиную посмотри и сразу, потом скажешь, что не смогла она тайно родить, не найдется такой смельчак в нашем государстве. Я вот думаю, что тут Сигра постаралась. Вокруг неё всегда конюхи крутились, да и не только конюхи. Сигру Тимоха бери, не промахнешься.
Тимофей радостно вскочил из-за стола и хотел бежать с фрейлин строгий спрос чинить, но Афоня поймал его за полу кафтана и жестом пригласил следовать за собой. Повел дьяк своего юного товарища тоже ко дворцу, но только с черной стороны, к хозяйственным пристройкам. Чего им в этих пристройках надо было, Тимоха не знал, потому как Афоня за всю дорогу и словечка не вымолвил.
На хозяйственном дворе было шумно и суетно. Все бегали сломя голову, как муравьи в разворошенном муравейнике. Афоня уверенно подошел к крайней избе-поварне и громко крикнул чего-то в окно. Тотчас же на крик выскочила смешливая девчушка.
- Вот, что Лушка, - сразу же обратился к ней дьяк, - сведи вот Тимоху к Домне Федоровне. Передай ей от меня доброго здоровьица и пусть поможет парню.
- Ладно, - крикнула Лушка, схватила засмущавшегося юношу за рукав и потащила в поварскую избу.
4
Поплутав между огромными котлами и распаренными стряпухами, выскочили Тимоха с Лушкой на другое крыльцо, а оттуда пробежали вдоль свежего частокола на берег речки к другой избе. В той избе было ещё жарче, чем на кухне и шла там стирка великая. Полуголые бабы в клубах пара носили ведра с кипятком, полоскали белье, и все как одна сдували с носа капли пота. Скорняков сперва крепко оробел от нескромного вида местных тружениц. Сконфузился он и уж за порог было попятиться собрался, но Лушка быстро разбила его намерения к малодушному отступлению. Девчонка провела парня между пенных чанов в дальний угол избы и поставила там перед толстой старухой.
- Чего надо? - визгливо крикнула толстуха.
- Вот Домна Федоровна, дядя Афоня кланяться тебе велел, - застрекотала в ответ Лушка, - и вот парню просил помочь. Дело у него важное из тайной канцелярии.
- Какое дело? - вмиг подобрела старуха, уяснив из какого серьезного заведения, к ней пожаловали гости.
- Мне вот узнать надобно, чья это тряпица, - попытался солидно пробасить Тимоха, вынимая из-за пазухи свой трофей.
Домна Федоровна внимательно повертела в руках тряпицу, помяла её, понюхала, и строго покачав головой, молвила парню свой ответ на его загадку.
- Нашенская тряпица, только вот
