подвал, - под всем зданием, и ещё в сторону. Но двери никто не открыл. Батя стал жать на кнопку вызова около двери, - внутри магазина отчётливо дребезжал звонок, но никто не ответил. Мама стояла рядом и затравленно смотрела на несущихся мимо людей. А я усиленно соображал, - ну ясно, тётки заперлись внутри и дрожат от страха – фасад магазина, вход в него ведь выходит как раз на Проспект, где сейчас и стреляют, никто и не подумает двери открыть… Ну, а чё обязательно двери? Мысль нам с батей, видать, пришла в голову одновременно – он кинулся к лотку, ведущему в подвал, по которому на склад спускали товары на хранение, в холодильник, к примеру. Лоток был закрыт на решётку, а решётка – на замок, но замок совсем слабенький. Пока я оглядывался в поисках подходящей железяки, батя расстегнул сумку, набитую всякой всячиной, достал оттуда блестящую монтажку и в два счёта сорвал замок. Распахнул решётку, потом двустворчатую дверцу – пожалуйте спускаться!
В подвале было хорошо. Прохладно и глухо; почти и не слышно стрельбы и вновь раздавшихся несколько раз хлопков-взрывов в центре. Уже послабее, чем в первый раз. Мы включили свет; я-то хорошо знал, где выключатели, и затырились в глубину подвала. Работников магазина здесь не было, небось, дуры, в подсобке прячутся. Я, когда там поработал, стал совсем низкого мнения об этих магазинщицах, - они только с покупателями вежливые, вынужденно; а в натуре дуры, курилки, и матершинницы… Зато через вскрытый нами люк залезло ещё десятка полтора человек, мужчин и женщин, детей. Теперь все, не здороваясь, сидели кто на чём, - на лавке, на затянутых толстым полиэтиленом блоках бутылок с минеральной водой, на кипах макулатуры от картонных ящиков, - и напряжённо прислушивались. В центре глухо бухало, звук передавался больше через землю, чем по воздуху. Шептались.
- На проспекте стреляют…
- Да. Везде.
- Война? Агрессия? С кем?..
- Путч. Это путч!
- Что бы вдруг?
- Точно вам говорю! Так всегда бывает. Кушать же нечего стало, - самое время власть делить!
- А не завалит нас здесь?.. – после одного, особенно сильного взрыва, передавшегося толчком через бетонный пол. И все сразу посмотрели на батю, как будто он ответственный за то, чтобы нас не завалило.
- Не думаю. Подвал глубокий, выход на две стороны, и в магазин. Так завалить, чтобы вообще выходов не было – это надо чтоб в дом тяжёлая авиабомба попала… А вот в квартирах получить что-нибудь в окна, шальное – это как за-здрасьте, да…
Тогда все приободрились, и разговоры пошли уже в другой тональности:
- А ты дверь в квартиру закрыл?
- А ты плиту выключила??
- Аааа!!... Ага. Да. Выключила. А ты – дверь?
- И я. Выключил.
Тут по оцинкованному лотку на заднице, подвизгивая, смешно перебирая толстенькими ножками и цепляясь за бортики, съехала ещё одна тётка.
Огляделась, приободрилась; согнала с коробок соседского малого пацана, уселась сама, - и тут же начала распоряжаться:
- Свет зажгите поярче! А? Не слышу. Поярче говорю! Что значит «ярче не получается»? Вон я же вижу – лампы не горят, значит на них должен быть выключатель! Поищите! Что это ещё такое – в полутьме сидеть!
Никто даже не сдвинулся, только покосились на неё и стали разговаривать потише. Батя достал из сумки маленький приёмник, вставил в него батарейки, которые достал из кармашка той же сумки, подсоединил наушники, и занялся серфингом по диапазонам. А тётка, осмотревшись, так и не дождавшись, чтобы кто-нибудь кинулся выполнять её распоряжения по поиску добавочного освещения, зябко передёрнула жирненькими плечами в полупрозрачной гипюровой кофточке, нашарила взглядом висевший в углу синий рабочий халат, - и тут же вновь «распорядилась», теперь уже непосредственно обращаясь ко мне:
- Мальчик, ну-ка принеси мне вон тот халат! Что-то зябко здесь!
В подвале и правда было весьма свежо, и все уже сидели прижавшись друг к другу – кто семьями. Я, конечно, не кинулся ей за халатом, - мало того, что назвала меня «Мальчик», так ещё и «Принеси!» Я ей на побегушках работать не нанимался. Отвернулся.
- Мальчик, ты что, не слышишь? Мальчик! Принеси мне вон тот халат! – продолжала кудахтать толстая курица.
Но, в конце концов ей самой пришлось оторвать свою толстую задницу от ящиков и сходить за халатом. Уселась, пытаясь закутаться в явно ей малОй халат. Зато началось брюзжание:
- Совсем охамели… Просишь – никакой реакции! Ведь видят, видят – женщина просит – и никто даже не качнётся! Это не люди, это скоты какие-то!..
Тут батя отвлёкся от радиоприёмника, посмотрел на тётку, на нас с мамой; порылся в сумке и достал шмотки – тонкий флисовый джемпер и плотную трикотажную рубаху, всё своё, старенькое, но хорошо, компактно упакованное в полиэтиленовый пакет. Отдал их нам с мамой, одеться; - и опять занялся радиоприёмником. Мы оделись – стало потеплее.
- А ещё что у тебя там, в сумке, есть? – спросила мама.
- Всё, что может понадобиться, - только и буркнул, не отвлекаясь, батя. Я вспомнил, как он называл эту сумку – «ТЧ». Что такое «ТЧ»? Тревожный Чемодан по его определению – хоть сумка совсем и не чемодан. Батя рассказывал, что раньше каждый офицер должен был иметь дома такой вот «тревожный чемоданчик», в котором было всё необходимое на несколько дней, чтобы в случае тревоги схватил – и сразу на службу. Помню, батя ещё как-то списки составлял, что в этом самом ТЧ хорошо бы иметь… Маме как-то заикнулся, - так она его мигом отшила:
- Ты что – офицер?? Ну так и не сходи с ума!
Ну, он и, по своему обыкновению, заткнулся, но ТЧ свой, видимо, собрал.
Мы просидели в подвале несколько часов, пока в центре то разгоралась, то затихала стрельба; и возле Башни, со стороны Проспекта, тоже пару раз бабахнуло, хотя и не сильно. Батя ещё несколько раз лазил в сумку, доставая нам с мамой сникерс, - и пакет леденцов соседским девчонке с мальчишкой; блокнот с карандашом нам – поиграть «в слова», галеты – погрызть от нечего делать, фонарик – когда минут на пятнадцать, вдруг замигав, погас свет. Все в темноте здорово переполошились, а толстая хабалка даже устремилась «на выход» - но не одолела скользкого наклонного лотка и осталась. Батя же только спокойно достал и зажёг фонарик. Больше света ни у кого не было, если не считать мобильников, которыми все стали себе подсвечивать. Но через пятнадцать минуть свет снова зажёгся.
Примерно через час к нам спустился по лотку тоже толстый такой «джентльмен», судя по всему – муж толстой дамы, кутавшейся в грязный рабочий халат, - и та тут же переключилась на него: пойди туда, поищи то, почему тебя так долго не было, ты чем занимался? Открой воду… Какую воду?? – да вот ту, на которой мальчик сидит, ты что – ослеп??
И мужик шуршал только в путь. Наблюдать за этим было прикольно.
Ещё через час в подвал по желобу ловко, не на жопе, а на корточках, съехал Толик. Я страшно обрадовался. Даже мама, кажется, обрадовалась, увидев его.
- Ты где мотался? – буркнул батя, - У тебя ж вроде, смена?
- Сменился уже! Ещё утром! Как раз, когда эта катавасия началась! – радостно, не понижая голоса, отрапортовал тот, - Задержался малёху по дороге… По делу, такскаать! Да! Технику стягивают к центру – но дворами-закаулками проехать можно. А вы тут зашибись устроились! Я, как люк открытый увидел, сразу и подумал, что это ты тут обосновался! Молодца! Хороший склепик, хы! – он жизнерадостно заржал.
- Ма-ла-дой челаэк! – брюзгливо прервала его дама, - Вы очень шумный. Вы видите, что вы тут не один? Вам лучше помолчать!
Мне стало смешно. Насколько я успел узнать Толика, воздержанность и взвешенность в ответах совсем не были его основным достоинством, скорее наоборот.
- Чё говоришь?.. – повернулся к ней Толик.
- И па-апрашу мне не тыкать! Мы здесь все на нервах, и вы только что пришли, и своим бесцеремонным поведением…
- Юлечка, пусть его, молодой человек дурно воспитан… - вклинился в тираду супруги пожилой толстый «джентльмен», с момента появления не отходящий от супруги.
Батя вынул второй наушник из уха и с интересом уставился на происходящее, собственно, как и я, как и мама, как и остальные вынужденные «жители подземелья». Назревало развлечение. А та продолжала:
- Кстати, надо бы разобраться, кто сломал замок на входе в магазин. На спуске в магазин, я имею ввиду. Граждане, я к вам обращаюсь! Кто это сделал?
Никто не ответил, все только молча смотрели на происходящее. Тётка с её командирскими замашками и хамством порядочно уже всех утомила. Только что она вообще потребовала, чтобы батя переключил радиоприёмник с наушников на динамик, «чтобы все получали информацию» - но бытя её просто проигнорировал.
- Молодой человек! Я к вам обращаюсь! Вам, вообще, стоило бы сходить на Проспект, и выяснить, что там происходит!.. – это всё она произнесла в спину отвернувшемуся от неё было Толику.
Тот стоял перед нами; услышав все эти загоны, ухмыльнулся; подмигнул мне с заговорщицким видом, нахально вполголоса спросил у мамы «- Лен, это, случаем, не твоя родственница??»
Не дождавшись ответа, смешливо хрюкнул; и, поворачиваясь к разорявшейся за его спиной даме, растопырил кисти рук с деланно-наигранной «распальцовкой», закачал корпусом, и, явно подражая какому-то персонажу, протяжно заныл:
- Ай, скока я зарэ-э-э-эзал! Скока перерэ-э-э-э-зал! Скоко душ я загуби-и-ил!!..
Тётка, и мужик «при ней», безмолвно вытаращились на него; а он, явно валяя дурака, - но так, что те реально перепугались, вдруг в полный голос заорал:
- Пасть парву, маргалы выкалю! Всю жизнь света белага баяцца будишь!! – и, увидев их неподдельный испуг, уже другим тоном добавил вполголоса:
- Короче – заткнулась, кошёлка! Ещё раз пасть свою раззявишь – будешь у меня тут отжимания делать. Упор лёжа – и понеслась! Рядом со своим альфонсом, как его… И если меньше десяти… - он скептически осмотрел её расплывшуюся фигуру, - То есть, если меньше трёх раз отожмёшься, - будешь тут фитнесом заниматься, типа – кувырки через голову, прыжки на месте, падения в сторону – пока не похудеешь, лань ты откормленная… Па-ня-ла??! Штоб не слышал я тебя больше! – утомляешь!
И вновь повернулся к ним спиной, отыскивая на что сесть.
Обалдевшая от такого наезда дама и вправду заткнулась; только вполголоса, почти шёпотом, принялась шпынять мужа:
- Ты что, не слышишь? Твою жену оскорбляют! А ты сидишь!.. Я всегда говорила, что ты не мужчина!
На что тот только жалко шёпотом же блеял:
- Но, Юлечка, ты же посмотри – это же форменный бандит! Что тут можно сделать?..
Народ же заулыбался, получив вдруг такое бесплатное представление – тётка реально всех уже достала.
Батя же только пробормотал «По форме грубо, но по сути – правильно!» - и вновь погрузился в прослушивание эфира.
Наконец, когда на проспекте уже больше получаса не раздавалось ни стрельбы, ни взрывов, а я третий раз подряд выиграл у Толика в «виселицу», батя оторвался от приёмника, вынул наушники, и громко всем оповестил:
- Ну, всё, граждане! Военные действия закончены! Слышу, - рапортуют по открытой связи о взятии комплекса правительственных зданий – или что там от них сейчас отсталось. Наши, как водится, победили. Ура, типа. Можно вылазить.
- А кто победил-то, Олег Сергеич? –
