Современное средневековье (сборник рассказов)

работу солдат.
   Он закурил и посмотрел в окно, где пробивалось пасмурное прохладное летнее утро и продолжил: Полковник Барко, он говорить может только, если выпьет, а так уж лет двад-цать как на пенсии, чего он делает как дежурный – не пойму. Майор Сурик шепелявый, что пляшет перед строем как Буба, когда трезвый, хорошо ещё, не пустил ракеты куда не надо. Один майор Сёмко нормальный и тот придурок. Вечно припрётся в четыре ночи и полчаса треплется как он дежурил на Камчатке и в Чите. Но с этим хоть поговорить при-ятно. Как - никак живой козёл. Вот зоопарк - то. А ведь дежурные смены центрального узла и каких войск, каких… ! Блин !
   Мы с сержантом улыбались, долго и без злости. Лось явно был на вершине своего крас-норечия.
    Он докурил сигарету, открыл окно и стал папкой разгонять дым. До смены оставалось минут двадцать.
   Последний раз увидел его за день до моего увольнения. Он шёл к проходной своей обычной шаркающей радикулитной походкой, фуражку нёс в руках и был таким сутулым, словно его кто - то только что ударил по спине.
   Говорят, он много лет  перемещался папой по разным частям в радиусе 100 километров от белокаменной, но за постоянные залёты так и не мог ее достичь. А в части долго вспоминали его, улыбаясь, говорили: Ну, был лосяра залётный.
                                                         * * *
       Фифа очень любить пожаловаться.
     - Представляешь, этот козёл Дробышев мне говорит... .
     - Не, как ты думаешь, она сама поехала выдавать им деньги.
     - Так вот этот прапор отставной говорит: Мне тут блатная... .
     - Он не прапор, майор вроде.
     - Да ну его в... !
                                                           *
      Жизнь фифы как в кино.
      Утром она гуляет со своей таксой. Поэтому на работу опаздывает часто. Полчаса пьёт чай, потом час треплется и в десять начинает что - то делать. Это что - то - обычно хож-дение по кабинетам и болтовня с другими чаще тоже блатными дамами и девицами.
     И так каждый день без перерывов на обед.  В обед то тоже самое.
     Они треплются почти беспрерывно. Работы немного, всё равно не выгонят, так что напрягаться незачем. А поговорить - то как хочется. Да и надо чем - то занять дорого-стоящее рабочее время.
    - Привет, подружка.
    - Привет, подушка.
    - Я сегодня проснулась в семь часов. Опять не завтракала.
    - Тебя видела. Ты шла прямо за Масленниковым. Он тебе ручкой - то помахал ?
    - Нет. Гад такой. Я ему устрою. Ни фига не буду здороваться.
    -  А Коптева - то шла ?
    - Я видела эту дуру. Ё моё ! Девушка в джинсовке... . Обтянулась как... блин... .
    - Ты чё вчера делала - то ?
    - Ничо. Ящик смотрела. Отстой ! Потом с Ленкой хотела погулять, да не пошла. Чё - то неохота.
     Дочка директрисы, её школьная подружка, дочка какой - то знакомой директора. Пол-ный набор… .  
    - Девки, вот хохма ! Я сейчас доставала яблоки из холодильника, они и рассыпались. – она надрывно смеётся.
    Все промолчали. Она тоже как - то сразу перестала смеяться. Но застывшая улыбка осталась.
    - Этот - то из Норникеля. Чего - то стал редко приезжать. Брезгуют нами. Козлина !
    - Да ну, чё ты, он всё, блин, в Москву или в Питер. В Прагу там. До нас уж не доходит.
    - Презирает.
    - А ты всё губу на него.
    - Да он, говорят, женатый, токо вид делает. Альтонс. Или этот, Альфонс что ли... .
    - Женатый, чёрт горбатый, у баб живёт брюхатых.
    - Ну его ! Мы с тобой в пять едем в Лапинск в баню ?
   - А чё, давай, три недели не были.
   - Вы чё, туда ездите ? Тридцать километров.
   - Там вода хорошая. А главное, пиво. Пиво там о… !
   - Ты Хеннеси - то купила ?
   - Не, завтра надо. Скоко ?
   - Ну, три. Пивко в бане возьмем.
   Они подолгу, порой по полчаса и больше говорят по телефону.
   - Да ты как ?
   - Да я уж всё сдала, блин, два раза теорию бухучета сдавала. Пономарёва такая баба вредная. Настоящий инквикзиктор. Мне сказали.
    Говорят все, подолгу. Ведь работы почти никакой.  
    - Ты ходила туда ? Нет, а чё ?
    - Тамарёнка ходила.
    - Ещё ползает ? Не подох… не померла ?
    - Не, ещё ниче. Бабушка дай боже.
    Вечер близко. Работы всё нет. А разговор идёт дальше.
    - Ну ты, подружка, в пять низкий старт ?
    - Да, я на фитнесс.
    - А я уж договорилась на шесть в косметический.
    - Блин, Надька, мы когда пойдем в "Шеш - Беш" ?
    - На следущей неделе.
    - У, на фиг, давай сегодня. Давай в обед завтра. У..., хочу... !
    - Опоздаем.
    - Фигня. Подождут.
     Кто - то привык, а кому - то слушать эту трескотню блатных почти невозможно: ведь они чешут языками по четыре - пять часов в день. Прямо работать невозможно.  Надо хоть в коридор что ли уйти немного от них отдохнуть. Так и сделаю. Посижу минут двадцать, поработаю в коридоре.
     - Он сидит в коридоре и пишет.
     - Чё, тут что ли нельзя ?
     - Может, мы ему мешаем.
     Они замечают, но трепотня не проходит, только смотрят и говорят.
    - Вам надо заткнуть уши берушами.
    - Ну и хамло. - это, конечно, не вслух: Я бы тебе заткнул... . Господи, что уж я думаю. Не дай бог скажу вслух. А как хорошо бы… !  
    А трепотня и под вечер на подъёме.
   - Ты пальто чё не носишь ? Леопард у тебя... . Ничо.
   - Чё - то не люблю, как кошка оно. Усываюсь.
   - Блин, мать пока денег не дает. Хочу в универмаге за девяносто тыщ.
   - Ну ты даёшь. У меня пальто есть.
   - Я хочу летом в Черногорию.
   - Дорого ?
   - Да деньги... фигня. Мать даст. Плохо, дочке надо документы. Долго.
   Утром директор вызвал к себе с отчетом. Орал и матерился минут пять. Хотя неясно за что, но - давно объяснили - он так со всеми. Верно, я попал в полную немилость. Аут... . Что давно нужно бежать не глядя из этого блатного гадючника - и сам знаю.
   Написал заявление на увольнение. Он вроде не хотел.  
   - Я человек практический. - будто решил помириться он.
  - Вы практический ?! Набрали блатных девок, что целый день пьют чай и чешут языком. Подпишете мне заявление ? - я спокоен как мамонт.
   - Ах вы так ! Вот вам !    
    Поставил визу на заявлении. Уволюсь через три дня.
    Они чуть затихли, день о чем - то шептались, говорили мало. Потом два дня трепались так же. Может, чуть тише.
  - Господи, уж скорей бы уволиться. - думаешь целый день.
   Забрал трудовую и получил расчёт.
   Пасмурно, осенний холодный ветер несёт бурые листья, на небе тучи, капает, холодает, конечно, слегка грустно. Но лишь чуть. Камень с души уже слетел. Сдуло.
   - А всё лучше, чем целыми днями слушать эту липкую трепотню блатных !
                                                                  *
       Да, так чем там всё у них с фифой кончилось.
       - Ну, Надька, короче, этот чмошник Дробышев мне говорит:" Мне тут какая - то блат-ная фифа будет указывать." Это я – то блатня фифа ?! Мне нанесено глубокое оскор-бление.
- Ну и правильно.
- Ты чего ?
- Да, шучу я.
                                                           * * *
 Понедельник. Девять утра. Лаборантки не спеша собираются на университетские кафед-ры. Точно - то в девять никто не приходит, чаще минут двадцать десятого, а то и в пол-часа, ну или совсем ближе к десяти.
  Сразу работать никогда никто не начинает. Это просто экстремально дурной тон. День нужно начинать с беседы.
 - Кать, ну как выходные?
 - Ань, а ты как - то ведь хотела купить новые туфли.
 - Ой, Кать, я ведь купила, а было это так... .
  Первые обмены воскресными впечатлениями затягиваются на час или два, да бывает и на полдня. Да ведь не беда, время - то казенное. В разговоре не грех и чайку попить. Часа - так на пол - или больше.
   Лаборанток много и всем нужно друг с другом поговорить. А это - ну  как минимум до обеда. Чаще до вечера.  Но компьютер лучше включить с утра - чтобы видно было, что работа идёт. С ним ведь ничего не будет: железный. Да к тому же ещё и казённый.
   В  час - два подходит время обеда. Это святое. Тут можно и нужно потихоньку пообе-дать, то есть опять попить того - же чайку с разговором, ведь пока так мало  успели обсу-дить.
  - Наташ, а ты с ним так и не ходила никуда?
  - Да нет, Надь, он и сам не пришел, а я уж и  варежку - то раскрыла.
  Обед идёт не час, нет, так нельзя, это дело серьезное, ну часа полтора минимум. Да мож-но и больше: никто ничего не скажет, а работа она ведь не бегает.
   После обеда опять отдохнули часок и нужно поработать. Ну хоть немного. Работы - то ведь выше головы.
  - Ну ладно, Кать, я уж начну набирать эти бумажки. А то ведь сто листов этой ерунды. А то начальник  придет, а я ещё и не чесалась, он меня и... . Эй, а чего это с компьютером – то, не  тянет. Опять та же волынка... !
  - Звони программистам.
  - Коля. А нет Коли? Кать, а его не будет. Ну как тут работать?!
  Компьютер выключается и опять пошёл базар. Тут уже до конца дня. О жизни,  о судьбе, о мужиках, будь они, паразиты неладны. Опять же о сериалах, конечно. Но самое главное, нужно обсудить, что... денег - то, считай, и не платят, а работу давай. Нет, нашли дурочку из переулочка, ты сначала сделай нормальную зарплату, а потом требуй.
  - Вот ведь точно, Ань, за такие  деньги только на работу и  ходить, а уж работать это не ... . Пусть доплачивают.
  Тяжела работа лаборанта! Так вот целый день сиди на этой работе и денег нет и пого-ворить некогда и эти бестолковые преподаватели и студенты всё время лезут со своими глупыми вопросами.
  - Ужас, а не работа!
  - Ну, Ань, на фиг такую, уходить надо.
  - Точно, Кать.        
                                                                        * * *
   Роман Алексеевич любит сочинять новые слова. Особенно, если они нравятся народу. И как тут не понравиться… .
   - Веселится народ, скажешь там «дурыболтус» или «болванштейн», вот всем и сразу и понятно и хорошо. – говорил он, когда рабочие на линии смеялись, что уж больно муд-рёно обзывает халтурщиков.
   - Ну вы, Роман Алексеевич, всё же никак не жалеете людей. Ведь на всю жизнь кличка прилипает. Так вот этот Витька из Чумырино и будет всегда «дурыболтус» или как там… . – замначцеха Ольга Ивановна смотрела на молодого рабочего, который обиженно ушёл и спрятался за конвейерные стояки.
    - А за что его хорошо называть – то, вот  за что, этого «ленивмайстера» ? – мастер явно учил или знал немецкий: Он же ничего делать не хочет, только воду пить, музыку слу-шать, в карты играть, ну деньги получать, само собой, а да еще эти… ну, понятно, девки, в общем, я пошел. Вы, Ольга Иванна, не понимаете, они заслуживают эти клички, молодёжь сейчас вполняка испорчена, до конца, до беспредела. Я вам точно говорю. Я это называю «ганцбардак», по - русски это вроде как полный беспорядок.
     Он картинно махнул рукой и, поворачиваясь в разные стороны, быстро крепко зашагал по цеху.
       - Любит, сволочь порядок.  – молодой рабочий погрозил ему вслед кулаком. Ну не может, чтоб что - то не так. Вот ведь как фашист, всё у него должно быть на месте, да ещё и слова ихние везде пришивает, ух… не могу на таких смотреть ! В рожу ему плюну. Пусть увольняют !
    - Да ну, Алексеич он и верно немец, кликухе уж лет двадцать, но плохого тебе не сде-лает и не скажет ничего зря. С ним всё на месте и план даст, детали все, рабочих под-бирает сам, а кто не хочет делать как по - евонному, тех долой. И тебя попрёт. Можешь в рожу не плевать. С ним не сладишь, ежли порядок не держишь. Он как бы сволочной, да мастер. С ним сам директор за руку… во как. Один, говорит, и есть немец на заводе. Было бы высшее, сделал бы директором. – сам слышал. - старый рабочий с постоянно мигающим левым глазом и большим шрамом на виске не торопясь протирал детали.
     - Нет, ну ты скажи !  – парень с размаху