Глава 1. Логика привычного
Зима пятилась медленно и вдруг сдалась в одночасье. Снег за несколько солнечных дней исчез, как не было. Олаф разделся до рубашки и уже два раза, дрожа гусиной кожей, мужественно загорал. Камил заботливо убрал шубу в кладовку и щеголял в светлом пальто. Санди, когда потеплело, вознамерился отстегнуть от своей долгополой куртки тёплую подкладку. По поводу этой незатейливой процедуры у дознавателей состоялся горячий спор.
- Ты что, и летом в ней ходить будешь? – наблюдая за хлопотами Санди, недоверчиво спросил Олаф.
- Да, рукава сниму, капюшон приделаю – никакого зонтика не надо. В карманах – платок, ключи, пропуск, кредитка – потерять или забыть их невозможно.
Камил фыркнул:
- Куртка полностью в твоём духе – способна к трансформации, неброска и в высшей степени функциональна.
- Судя по осуждающему тону, я неправильно живу. Если ты считаешь, что шуба лучше, то вспомни, как попал под снег с дождём. Тогда от шубы – я не говорю, что от тебя - сутки воняло мокрой псиной.
Камил за шубу обиделся и хотел возразить, но его перебил Олаф.
- Всё это чепуха! Крайности. Иметь китель, две рубашки, одну куртку так же пошло, как и десять костюмов разных оттенков серости плюс столько же польт… пальто.
- Сам ты «серость»! Самый элегантный цвет «мокрый асфальт». Чёрный костюм нужен? Обязательно. Светло-серый - для лета, песочный, синий. А теперь скажи, могу я тёмное пальто надеть со светло-серым костюмом?
- Зачем тебе летом пальто? И, вообще, надо уметь использовать вещи по их прямому назначению.
- Что-то я упрёка не понял, - признался Камил, а Санди, созерцая куртку, промолчал. Видимо, придумывал ей какое-то дополнительное прямое назначение.
- Поясняю, - снизошёл Олаф. – Ты носишь роскошную шубу, а как ты её носишь? Из мехового кокона зыркают злобные глазёнки и торчит кончик красного сопливого носа. Не нужна тебе шуба! Ходи в термокостюме высокой защиты.
- А-ва… - попытался возразить Камил.
- Окружающие привыкнут. А уж если носишь шубу, то знай: она должна по-барски свешиваться с плеча, тогда достигается максимальный эффект. Когда, к примеру, ты небрежным жестом бросишь шубу под ноги своей избраннице, то остальные избранницы от зависти передохнут. Вот для чего нужна шуба.
- Олаф, - поразился Санди. – Какие глубокие познания о взаимосвязи женской психологии и мужской шубы!
Олаф горделиво вскинул голову.
- Мастер!
Камил проворчал:
- Мастер – чужими шубами разбрасываться.
- На самом деле, то, о чём я говорил, это дешёвое разовое мероприятие. Если его часто повторять, эффект получится противоположный.
Камил заинтересовался:
- Какой же?
- Ржать все будут.
Санди мотнул головой.
- Нет, швыряние шубы - слишком театральный жест, Камилу театральность не свойственна. Посоветуй что-нибудь другое.
Олаф посоветовал:
- Камилу, вообще-то, надо одеваться как можно экзотичнее. Потому, что чешуйчатая физиономия, торчащая из вороха шелков, это туда-сюда, а чешуйчатая рожа в сером костюме и при галстуке, это песец что такое.
Камил без предупреждения кинулся на Олафа. Санди бросил куртку и поспешно вклинился между коллегами.
- Прекрати разводить ксенофобию!
- Я не виноват, что элери редко выбираются в Общий мир. К ним не привыкли. Вот сагарам же никто не удивляется, а они пострашнее будут.
- Ты лекцию свою закончил? – явно придумав какую-то каверзу, осведомился Камил.
- Ещё нет. Продолжим. Санди, тебе холодно?
- Нисколько.
- Зачем ты тогда рубашку по самое горло застегнул?
Санди растерялся, но ответил:
- Пуговицы пришиты? Значит, их надо застегнуть.
- Логично. Но глупо. Расстегнём несколько верхних и убедимся, что с распахнутым воротом ты выглядишь гораздо сексуальнее.
- Да? – созерцая цыплячью грудь аноформа, усомнился Камил.
- Нет, - поспешно застёгивая пуговицы, ответил Олаф. – Ты бы в тренажёрный зал почаще заглядывал – кости мясом обрастить.
Санди засмеялся.
- Хочешь, к завтрашнему утру у меня будет фигура Аргуса?
Олаф вспомнил буйного атлета и замотал головой.
- Тебе, Олаф, пора расставаться с некоторыми предубеждениями, - сказал Санди.
- Давно пора, - пробурчал Камил и добавил ехидно: – Но для начала, подучи физиологию пятнадцати основных рас Общего мира. А то путаешь разумных существ с комнатными растениями. Перед преступниками неловко. Завтра урок спрошу и накажу.
С наступлением весны сплочённый коллектив дознавателей, как лёд на солнце, пошёл трещинами. Нет, они, как и прежде, проводили вместе весь рабочий день, но ближе к вечеру…
Камил в положенное время сообщал: «Я домой пошёл». Если в начале фразы Олаф обычно сидел за столом, то в середине – за ним захлопывалась входная дверь. И у этой поспешности имелось объяснение. Всю зиму Камил требовал, чтобы Страж непременно провожал его вечером домой. Ещё бы! «В аллее темно – покрытые инеем фонари практически не дают света, на улице лютая стужа, дороги непроходимы, можно упасть в сугроб и уже никогда оттуда не выбраться». «А Санди в провожатые не годится? Он тоже домой идёт». «Санди домой идёт, но он физически не в состоянии защитить меня, если в наш городок из соседнего заповедника наведаются дикие звери. За Санди, кстати, глаз да глаз нужен, курточка у него на рыбьем меху. Замёрзнет на полдороге». О том, что «рыбий мех» спокойно держит минус сорок при имеющихся в наличии минус десяти, Санди говорил-говорил и устал говорить, а при упоминании о диких зверях развеселился и рассказал, что утром видел рысь. Чёрная рысь с белой грудкой шла к соседнему дому и несла в зубах серого кролика с очень длинным лысым хвостом. При этом Санди обещал показать следы.
Каждый вечер Олаф, скрипя зубами, тащил своего друга и начальника домой, за неспешным разговором съедал горячий и вкусный ужин, выпивал рюмку чая, после чего выходить на улицу ему уже не хотелось. Так бездарно, с точки зрения любвеобильного Олафа, прошла зима. Весной Олаф принялся навёрстывать упущенное, и все вечера пропадал неизвестно где.
А вот Санди с наступлением весны, напротив, начал на работе задерживаться. Домой он приходил только в сумерках. Камил несколько дней терпел это безобразие. Но сегодня, проводив Олафа взглядом, приступил к допросу.
- Ты домой собираешься?
Санди оторвался от книги и ответил:
- Я попозже приду.
- Книга интересная?
- Очень.
- А дома я тебе её читать мешаю?
Санди заметно смутился.
- Нет, конечно.
- Ты во многом прав.
- Да я ничего ещё не сказал!
- Ты скромный и деликатный. Мы тебя замучили. Хочешь, теперь я буду ужин готовить?
- Нет! – решительно возразил Санди. – Мне нетрудно разогреть три стандартных упаковки: телятина, курятина, картошка, и посыпать их зеленью. А от твоей готовки можно и окочуриться.
- Я экспериментатор.
- Вивисектор.
- Короче, пошли домой.
- Камил, чтобы тень на плетень не наводить, признаюсь. Я до дрожи в ногах ненавижу несоответствия. На улице – лето, а деревья стоят голые. Видеть такое - выше моих сил. Это трудно понять, просто поверь.
- В то, что тебе неприятно определённое природное явление, я верю. И сам грешен.
- Не то слово, - буркнул Санди.
Камил сделал вид, что не расслышал.
- На Элери большая часть суши располагается в поясе мягкого климата. Я привык к комфорту и поэтому ною постоянно.
- Ты ноешь потому, что ты нытик.
- Жестокосердный! Но об этом – потом. Твоя же родина, насколько я знаю, для жизни большинства разумных существ не приспособлена. Ваша раса смогла выжить благодаря уникальной способности к трансформациям.
- Это правда, но все перемены на нашей планете логичны и подчинены определённым законам.
- Листья, даже с наступлением тепла, за один день на деревьях не вырастают – это тоже довольно логичный закон. Не находишь?
- У нас вырастают. Иначе могут просто не успеть. Но я не о разумных доводах говорю, а об ощущениях. Только не надо посылать меня к психологу. Раздражающая ситуация длится не дольше недели в году, а мы часто это время проводим на базах, где нет ни деревьев, ни солнца.
- Если тебя это утешит, то, как раз завтра, мы отбываем.
Санди изумился:
- И ты молчал?
- Не хотел Олафу вечер портить. Пошли в кафе, меню разнообразим, а потом по еловой аллее – домой. Она-то вся в иголках.
- Не поверишь, меня эти ёлки зимой страшно раздражали. Снег лежит, а они зелёные.
Камил, подпихивая в спину, вытолкал Санди из кабинета.
- На тебя не угодишь, - пробурчал он, закрывая дверь.
- Дело о чём?
- О монетах.
Глава 2. Аверс
На следующий день Олафа ждал сюрприз. В виде неожиданной командировки. Остальных дознавателей – тоже. В виде коматозного Олафа. У командира, в бухгалтерии, перед медицинской комиссией Олаф честно пучил глаза, но при любом удобном случае закрывал их и клонился набок.
- Бездельник! – ругал его отчитанный командиром Камил. – Тунеядец! Ещё счастье, что выпускающая комиссия не обнаружила в твоей крови алкоголя!
Олаф оправдывался:
- Мы же в резерве, я думал, что отосплюсь. Предупредить нельзя было?! Позвонить рука не поднялась?
Командир изругал Камила именно за беспечность. Услышав то же самое от проштрафившегося подчинённого, Камил взбесился.
- «Отосплюсь»? В рабочее время?! Ты что всю ночь делал?
- Если подробно рассказать, то это будет порнография. Поэтому я скажу коротко: тычинок было много, пестик устал.
- Я тебе!.. Я тебя!.. – задохнулся Камил.
- Только не сейчас, - попросил Олаф и на подгибающихся ногах отправился собирать вещи.
На катере измученного Стража помиловали и оставили в покое. Камил сел за панель управления, Санди приготовился воспринимать информацию, но обсудить нюансы дела не удалось: Камил, зная свои возможности, от управления решил не отвлекаться и без всяких комментариев отдал Санди дело. Согласно документам, предстояло работать на элитной базе – в музее-запаснике. Стерильность, идеальные температурные условия, необходимые для хранения экспонатов, нечастые посещения гостей. Экспозиций в музее не случалось, сотрудники поддерживали порядок и периодически проверяли состояние своих бесконечных сокровищ. Изредка, исключительно по договоренности и с согласия директора, на базу прибывали учёные. Иногда экспонаты увозили, иногда привозили новые. По-настоящему ценные предметы на базах не хранились. Тишь да гладь - никакого повода для противоправных действий. Однако дело оказалось серьёзным. Один из сотрудников, Джон Крэнстон - человек уважаемый, но вздорный - был найден отравленным. Глазницы трупа прикрывали две крупные серебряные монеты. Фото прилагалось.
Санди, отложив дело, полез в справочную музейную сеть.
Через несколько часов Камил судорожно вздохнул и приказал:
- Буди пестика. Прибываем.
Директор встретил дознавателей и повёл их на место происшествия.
- У кого был доступ к яду? – осмотрев труп, спросил Камил.
- У всех, - ответил директор. – В музее постоянно ведутся реставрационные работы…
- Тогда понятно, почему преступник избрал такой способ убийства, - сказал Санди. – Более двухсот разумных существ пяти рас, имеющих доступ к яду, - лес, в котором легко спрятать дерево.
Камил попытался локализовать подозреваемых.
- Сколько человек прибыло за последний месяц?
Директор пожал плечами.
- Более пятидесяти –стажёры института повышения квалификации музейных работников.
- Монеты, которые использовал преступник, музейная собственность?
- Не знаю.
